Князь лжи - Смирнов Андрей - Страница 32

После произнесения каждого заклинания я заставлял Лердвиха удерживать в сознании ощущение, которое его сопровождало. Чтобы закреплялось легче, я описывал – уже на обычном языке – те образы, с которыми могли ассоциироваться элементы заклятья. Сообщаемые картинки не позволяли его разуму скатиться в полный хаос, потеряться в мешанине, всплывающей из тех частей Келата, которые обычно остаются вне внимания бодрствующего сознания. Время от времени я снова давал ему пососать мешочек с кашицей из истолченных растений. Когда явилось шесть духов, соответствующих шести растениям, из которых был приготовлен наркотик, я подробно описал каждого из них, чтобы Лердвих знал, из чего ему придется выбирать. Я спросил, кто из них зовет его за собой, и он сказал, с трудом выговаривая слова:

– ...который черный. Этот. Пустой и без лица. Холодный. В капюшоне.

Я не мог даже выругаться – нужно было продолжать процедуру. Почему он выбрал духа Ламисеры, олицетворяющего конечное небытие, смерть и пустоту?.. Дух Ламисеры менее всего подходил для него, как мне казалось. Я был почти уверен, что он выберет кого-то другого, и все же...

Неужели это я подтолкнул его на этот путь? В вампирической способности, которой я пользовался после Бэрверского холма, смерть бесконечно доминировала над всеми остальными стихиями. Сейчас же мой Тэннак и только нарождающаяся магическая душа Лердвиха находились в тесном взаимодействии; он, не осознавая, выправлял мой Тэннак, но и я, не желая того, мог сообщить ему тот облик, который за последние месяцы стал для меня «естественным». Может быть, и не сам облик, а только часть его, саму организацию энергетических токов – но этого было достаточно, чтобы толкнуть Лердвиха туда, где я и сам, будь моя воля, не хотел быть...

Или все-таки это его собственный выбор?.. У меня не было времени размышлять об этом. Черная тень привела его на вершину горы, где бездна над головой и бездна внизу – прыгай в любую. Когда я скажу ему колдовское имя Ламисеры, он повторит его и – на какое-то время – станет одним целым с тенью, которая на самом деле, конечно, была не самостоятельным существом, а лишь олицетворением определенного состояния, энергетического узла, которого Лердвих вот-вот должен был достигнуть. Состояния, настолько далекого и чуждого, что он, скорее всего, будет думать, что стал кем-то другим. Но будь это перевоплощение подлинной заменой, он бы никогда не смог сказать «я стал другим» – говорить «я» было бы некому.

Смерть будет первой стихией, первой формой его нарождающегося Тэннака. Скрэ он, конечно, не приобретет, но какие-то способности получит... по крайней мере, потенциально. Далее ему придется развивать их – день за днем, неделя за неделей, через скуку, усталость и разочарование... Хватит ли у него терпения, чтобы научить свой новорожденный Тэннак – я не говорю бегать – но хотя бы ходить? Если хватит, соседям этого мальчика явно не повезло.

Впрочем, на них мне глубоко наплевать.

Как, в сущности, и на этого мальчика.

Главное – я получил то, что мне было нужно.

Сердце моего собственного Тэннака, хотя и с перерывами, хотя еще и неровно, забилось вновь. Я тоже был там, падал в бездну вместе с черным духом Ламисеры – в то время как мальчик взмывал с ним ввысь.

Я восстановился, теперь можно продолжать путь.

Мне следует поторопиться.

* * *

На завершающей стадии, когда действие наркотика шло на убыль, я старался уже не беспокоить Лердвиха, лишь следил, чтобы он не слишком задерживался на той или иной фазе и не сбивался с пути. К утру он более-менее пришел в себя. Я повторил:

– Не пытайся повторить испытанное с помощью этих или подобных трав. Самая обычная обманка – что ты что-то недопонял, что еще чуть-чуть и тебе откроется Главный Секрет. Не давай этому чувству водить тебя за нос. Чем больше ты будешь гнаться за Главным Секретом – таким способом, – тем больше он от тебя будет ускользать, потому что с каждым новым разом ты станешь терять силу, а не приобретать ее. Не привязывайся к этому способу. Повторяю: одного раза более чем достаточно. Если тебе нужен второй, и третий, ты никогда ничему не научишься. Научись произвольно, без помощи растений, вызвать состояние, испытанное сегодняшней ночью. Важны не образы, которые пред тобой мелькали, а ощущения, которые с ними увязывались. Вызови ощущение и действуй, оставаясь в нем, действуй так, как тебе в этом состоянии будет свойственно. Это – твоя дверь в мир волшебства.

Я сел на Ягоду и уехал, размышляя о том, что после сегодняшней ночи одним колдуном-недоучкой в этом мире стало больше.

Если он начнет развивать свой Дар, скорее всего, государственная машина Речного Королевства (с гешским жречеством у главных рычагов) прихлопнет Лердвиха еще раньше, чем он толком обучится.

Учитывая, какой Дар у него, скорее всего, разовьется.

Глава девятая

Эдрик и Вельнис встречались в старой башне почти каждый день. Вельнис училась увлеченно, внимание же Эдрика занимали не столько тренировки, сколько сама девушка. Он полагал, что Вельнис служит княжне не только камеристкой, но и ближайшим телохранителем – во всяком случае, уровень ее подготовки для этого был вполне достаточным, а юбка, стройная фигурка и симпатичная мордашка могли ввести в заблуждение любого злоумышленника, сумевшего миновать внешний кордон дворцовой стражи.

Сам Эдрик от тренировок не получал ничего. С таким же успехом он мог бы фехтовать игрушечным мечом в песочнице с пятилетним мальчуганом. Он не говорил ей об этом. Тренировки были поводом для встреч. Конечно, она заманила его, кокетничала и вертела хвостом, но в конце концов сумела возбудить в нем любопытство. Она была необычной, независимой, такой же свободной и уверенной в себе, как и он сам. Эдрик собирался – рано или поздно – закрутить с ней романчик, но пока – он чувствовал это – раздевать ее еще слишком рано. Всему свое время. Трактирную служанку он мог бы заманить на сеновал с куда меньшими усилиями, но что служанка могла дать ему, кроме скуки?.. К механической стороне секса Эдрик Мардельт относился так же, как к еде, питью и сну – хорошо, когда они есть; но если их нет, можно обойтись и без них. Вельнис казалась ему экзотическим цветком, выросшим в унылом лабиринте человеческого мира. Он был готов потратить силы и время на то, чтобы рассмотреть цветок поближе и, может быть, даже сорвать...

Постепенно их отношения становились все более близкими. Она смеялась его шуткам, не противилась прикосновениям, не стесняясь, говорила о том, что думает и чувствует – сознание Эдрика отмечало все эти детали, как маленькие шажки на дороге соблазна. Впрочем, неизвестно еще, кто кого соблазнял. Она пригласила его в игру, но он знал, что стоит ему ошибиться, перестать чувствовать ее, поторопить события или, наоборот, пропустить знак, разрешающий сделать следующий шаг – и ее нынешняя увлеченность сменится разочарованием. Он окажется недостаточно хорош для нее. При таком отношении у нее вряд ли могло быть много любовников... если они вообще были. Она предъявляла к мужчинам слишком высокие требования. Обычный ухажер на месте Эдрика давно испугался и убежал бы от нее... или, занервничав, допустил бы ошибку. Эдрик не беспокоился, потому что не боялся проиграть. Он вообще не допускал мысль о поражении. Он чувствовал, что именно это качество, эта уверенность и привлекает ее больше всего – в свою очередь, она хотела победить, разгадать Эдрика.

Но даже общение с Вельнис, которое он по большей части воспринимал как игру, развлечение – не могло надолго развеять его дурного настроения, возникавшего, как только предстояло снова садиться за чтение. Чтобы как-то отрешиться от опротивевшего перелистывания страниц, Эдрик на досуге придумал еще одну версию случившегося. Версия заключалась в том, что колдун Аронгобан вовсе не был так отстранен от работы Маскриба, как хотел показать. Когда Маскриб нашел по-настоящему ценную книгу, Аронгобан решил, что в его библиотеке она будет смотреться лучше, чем в Обсидиановой Башне, для чего и подстроил «несчастный случай». Оставалось только придумать, как можно проверить эту идею, но Эдрик сомневался, что даже при всех своих талантах сможет вывести на чистую воду волшебника, отдавшего практике магии всю свою жизнь. За прошедшее время Аронгобан, если он и вправду был замешан в убийстве Маскриба, мог промыть мозги всем вольным и невольным свидетелям столь тщательно, что до правды уже никогда и никому не добраться.