Гарем - Смолл Бертрис - Страница 108

После чистки, проведенной ею в гареме, Сайра назначила новую администрацию сераля из числа наиболее опытных оставшихся женщин. Для второй и четвертой кадин покойного Селима также были придуманы высокие посты. Фирузи стала кахиа-кадиной, то есть главной экономкой. После валидэ она была самой уважаемой женщиной в гареме, являлась хранительницей имперской печати и таким образом важным союзником. Сарине отдали должность хазнедар-уста, или хранительницы казны. Отныне все расходы гарема проходили через нее. Такой человек тоже был очень полезен для Сайры.

Из молоденьких девушек в гареме остались только самые юные и красивые. Кроме того, в Эски-сераль ежедневно прибывали новые рабыни. Самые перспективные из них множили собой ряды гедиклис. Девушки распределялись по новым ода, в каждой из которых начальствовала умудренная жизнью воспитательница.

Праздности пришел конец. Каждая гедиклис должна была исполнять поденную работу. Воспитательницы определяли в девушках их индивидуальные таланты и всячески старались развить их. Если гедиклис проявляла интерес к музыке, она принималась серьезно изучать ее. Если се сильной стороной были языки, то создавались все условия для того, чтобы она постигла их как можно больше. Если девушка красиво вышивала, то ее делали белошвейкой, и она шила нижнее белье и одежду для семьи султана. Сайра рассуждала очень просто: «У занятых работой гедиклис не останется времени на склоки и интриги, которых я повидала немало еще во времена Баязета».

Дисциплина в гареме поддерживалась весьма строгая. Прилежание и труд всегда поощрялись и награждались. Лень и мелкие прегрешения и наказывались воспитательницами в ода. О более серьезных вещах докладывалось султанской валидэ, и те, кто уже побывал у грозной Сайры-Хафизе, вынуждены были признать, что она судит строго, но справедливо.

Одно ее беспокоило: то, что у сына-султана до сих пор только одна кадина. Судя по всему, Сулейману вполне хватало избалованной Гюльбейяр. Его мать и весь гарем это бесило.

Этой женщине было двадцать два года. За те восемь лет, что провела рядом с Сулейманом, она изменилась до неузнаваемости. И куда только исчезла маленькая робкая девочка, стоявшая в тот теперь уже далекий день перед султанским троном, на котором восседал Селим? Невинная мягкость ее, которая так пришлась по сердцу Сайре, уступила место мягкости другого рода, неотвязной, прилипчивой. Валидэ казалось порой, что Гюльбейяр способна задушить Сулеймана в своих объятиях, сковать его волю. Она была избалована и привыкла надувать губки всякий раз, когда ей в чем-либо отказывали. Но гораздо хуже было то, что она была глупа и самодовольна. Произведя на свет маленького Мустафу, она решила, видимо, что исполнила свой долг и больше от нее никто и ничего не имеет права требовать. Время она проводила в праздности, играя с сыном или украшая волосы побрякушками.

Сайра не могла понять, как такая женщина сумела пленить Сулеймана, впрочем, догадывалась, что тот скорее всего видел в Гюльбейяр идеал молодой матери. Валидэ знала, что ее сын с нежностью вспоминает о времени своего безмятежного детства, проведенного во дворце Лунного света. Он обожал свою мать и, видимо, считал, что мягкая красивая Гюльбейяр напоминает молодую Сайру.

"Скоро он и сам поймет, насколько она прозаична, — думала валидэ. — Но пока его необходимо оторвать от ее юбки».

Сайра решила послать сына на войну. Они с Селимом слишком долго берегли его от этого, стремясь сохранить для султанского трона. Но теперь надо было поправить положение.

Валидэ дождалась благоприятного случая, устроив дело так, что Гюльбейяр несколько дней не имела случая увидеться с Сулейманом. Затем султан был приглашен в Садовый двор, дабы провести вечер в компании своей матери, теток и трех младших сестер. Это был ужин в узком кругу, как в старые добрые времена. Рабы были отпущены, и прислуживать хозяевам остались только Мариан и Рут.

Любимицей Сулеймана являлась Михри-хан, дочь Сарины-кадины. Теперь ей уже исполнилось двенадцать, и все говорило за то, что она вырастет настоящей красавицей. Миниатюрная, смуглая, как и мать, с густыми и темными цыганскими волосами и светлыми золотистыми глазами. Султан какое-то время не виделся с ней и теперь был весьма рад переменам, которые в ней обнаружил. Малышка превратилась в юную красивую девушку. Она была весьма искусна в танцах, в чем Сулейман убедился сам, и пела будто соловей, аккомпанируя себе на маленькой лютне.

— Нам придется подыскать тебе подходящего жениха, но не сейчас еще. Ты такая милая, сестренка. Я не хочу с тобой расставаться так рано.

— Я сама хочу выбрать себе мужа, как мои сестры, — ответила принцесса, которая, как и мать, отличалась прямотой суждений.

— У тебя уже кто-то есть на примете? — решил поддразнить ее Сулейман.

— Ферхад-паша.

Сулейман удивленно повел бровью, но ничего не сказал. Он перевел глаза на двух других сестер, Наксидиль и Махпикир, которым было по шесть с половиной лет. Будучи самыми младшими детьми Селима, они плохо знали своего брата-султана н относились к нему с благоговейным почтением. Но Сулейман нежно любил малышек, и ему быстро удалось преодолеть их стеснительность. В карманах его нашлось для них немало разных сладостей, к тому же он устроил им театр теней на стене комнаты, сопровождая каждый образ увлекательной сказкой. Скоро обе маленькие принцессы уже весело хихикали и стали сильно протестовать, когда за ними пришли няни, чтобы уложить детей в постель. Сарина, Михри-хан и Фирузи сами попросили у султана разрешения уйти, и в итоге Сайра осталась с сыном одна.

Сулейман с улыбкой взглянул на мать:

— Ну а теперь, когда мы наедине, скажи, о чем ты хотела со мной побеседовать?

Она улыбнулась в ответ:

— О будущем Турции, сын. Прошло уже несколько месяцев с того дня, как ты надел меч славного Аюба, но до сих пор и пальцем не шевельнул для того, чтобы расширить пределы империи и укрепить наши западные границы. А ведь у твоего отца были великие планы.

— Я не воин, как мой отец.

— Селим был не только воином, но еще и поэтом, любовником, ученым и прекрасным отцом. Все эти качества и сделали его в итоге великим правителем. А ты чем хуже? Западная Европа нас боится, но долго ли в ней проживет этот страх, если нынешний молодой султан Османской империи превратится в домашнего кота? Если ты не двинешь армию к нашим границам, их туда двинет Западная Европа. Ее орды вступят на нашу территорию под окровавленным знаменем христианской веры и будут сеять повсюду смерть, голод и разруху. Пришло самое время нанести удар. Сейчас европейские монархи заняты своими внутренними делами и ничего не подозревают.