Слепой секундант - Плещеева Дарья - Страница 32

— Жаль, не спросили мы Кузьму, как этого Демьяна с корзинкой отправляют — в одно и то же время ли… — Еремей задумался. — Может, есть некий час, когда положено являться с данью. Будем ждать…

Ждали долго. Никто в богадельню не явился. Зато, чуть ли не два часа спустя, вышел плотник.

— Ну точно, деньги для хозяина взял! Еремей Павлович, надобно исхитриться и за ним ехать. Как бы это сделать? — спросил Андрей.

— Местность пустынная. Плотник сразу заметит, что за ним возок тащится. Но ежели он заходил со стороны карантинных домов — то, может, его где-то там ждут сани? Тимоша, где ты его заметил? Как он шел? Покажи на плане! — потребовал Еремей.

В карманах, висевших в возке на стенках, были и свечные огарки, и огниво. Забравшись внутрь, Еремей с Тимошкой ползали пальцами по плану. И вдруг додумались: какого лешего они торчат меж домами, когда можно войти в один, подняться во второе жилье и сверху обозреть окрестность?

Дверь оказалась заколочена, однако Тимошка обнаружил выдавленное окно. Он залез в дом, поднялся наверх и доложил: никакие сани плотника не ждут, а он обходит Волкову деревню чуть ли не по снежной целине — есть там тропка, но уж очень убогая.

— Стало быть, от кого-то скрывается, — сообразил Еремей. — Вот теперь за ним по следу и поедем. Версты через полторы нагоним — он и не догадается. Мало ли откуда мы взялись?

Плотник вышел к Литовскому каналу, вдоль которого тянулась проезжая дорога, и двинулся в сторону Невского. Андреев возок затерялся среди крестьянских саней и потихоньку следовал за плотником. Там, где свет из окон падал на улицу, удалось разглядеть плотника получше. Он и точно был высок, плечист, бородат, в длинном армяке, в толсто намотанных онучах и лаптях, отчего ноги казались чуть ли не античными колоннами.

Еремей, выскочив из возка, двинулся следом, вернулся и доложил: преследуемый вошел в скромный домишко. Судя по тому, что время было позднее, там он и собирался остаться на ночь.

— Отлично. А мы едем к Гостиному двору искать Афанасьева кума, — решил Андрей. — Ты, дяденька, бери вожжи, а ты, Тимоша, останься тут и жди нас.

Он хотел нанять пару гостинодворцев, посулив им по полтине, чтобы караулили до утра домишко — не придет ли кто за деньгами, что плотник забрал в богадельне, и не понесет ли их к мусью Анониму.

— Как-то оно больно заковыристо, — сказал Еремей.

— Ежели речь о больших деньгах, то не заковыристо, — возразил питомец. — А через богадельню деньги проходят немалые.

Гостинодворцев наняли, задание им растолковали и поехали домой — в дом, где уже выстыла печь. Пришлось растапливать, чтобы не околеть с холоду.

Ночью пошел дождь. К утру все дороги развезло так, что хоть на лодке плыви.

— Веселенькая же будет Масленица, — заметил Еремей. — Тимоша, поезжай к нашим сторожам верхом. Расспроси их хорошенько.

Вернувшись, Тимошка рассказал, что никто к плотнику не являлся, а сам он сидит дома и, очевидно, промочив ноги во время ночного своего гулянья, лечится какой-то крепкой настойкой. Гостинодворцы кое-что узнали от бабы, которая спозаранку вышла из домишка — обиходить корову в хлеву. Красивая молодая вдова заигрываний двух дюжих молодцов не отвергла, жеманничала с ними у калитки и рассказала про постояльца, коего знала под именем Трофима Жукова.

Он нанимал комнату, жил уже более месяца, причем жил — иному барину впору: не жалкие щи со снетками ел, а чуть не каждый день — яишенку из шести яиц, сам приносил мясо и велел стряпать то зайца с лапшой, то жареную курицу, так что и хозяйке перепадало. А где плотничает, от себя ли нанимается или состоит в артели, того вдова не поняла. Гостей он не принимал, женщины к нему не бегали, хотя детина был видный.

— Ох, такой же он плотник, как я — архиерей, — сделал вывод Еремей. — Чего ж не ходить по городу в армяке и с ящиком? Никто приглядываться не станет, плотник во всяком доме пригодится. А в ящике столько денег можно унести — князю Таврическому и не снилось.

— Эх… — тихо молвил Фофаня. В одно слово он вместил целую историю: как бы он, Фофаня, шел следом за плотником, да как бы выждал нужный миг и запустил руку в ящик, как бы дал деру и вынырнул где-нибудь в Орле, одетый с иголочки, в собственном экипаже…

— Если никто к нему не приходил за весь месяц, значит, он сам доставляет деньги хозяину, — решил Андрей. — Фофаня, ты меня на мысль навел. Ежели Еремей Павлович займет этого мнимого плотника беседой, сможешь ты незаметно пошарить у него в ящике?

— Смогу! — обрадовался Фофаня. — Да только он, может, деньги за пазухой носит.

Однако уговорились сделать опыт. Полдня караулили плотника. Потом Еремей прилип к нему с расспросами, где тут поблизости храм, в котором знаменитая Тихвинская Богоматерь, и не понимал объяснений до той поры, пока Фофаня не пошарил в ящике.

— Ничего там нет, — заявил Фофаня. — Одни молотки да гвозди всех разборов. Еще рубанок. И, кажись, долото.

— А у меня иная добыча. Этот господин из благородного сословия, — сказал Еремей. — Старается говорить на деревенский лад, да только все на господский сбивается.

— Может, он и есть вымогатель? — сам себя спросил Андрей. — А борода — фальшивая? Нацепляет же ее, чтобы сойти за федосеевца.

— Может, и так, — согласился Еремей и настоял вновь ехать к Мельнику, чтобы помог наладить наблюдение за домом странного плотника.

Мельник гостям не обрадовался. Он еще не нашел следов графа Венецкого — статочно, и не искал. Напомнив, что не желает путаться в политические игры, отставной полицейский присоветовал бабу-просвирню, трудившуюся при Крестовоздвиженском соборе. Баба эта, проведя бурную молодость, остепенилась и очень боялась, как бы кто не прослышал о ее давних художествах.

Отыскали просвирню. Услышав, что явились посланцы от Мельника, она перепугалась, но довольно скоро сообразила, что требуется. Жила она со вдовой сестрой, у той были внуки, парнишки-погодки, их-то и удалось нанять, чтобы ходили следом за мнимым плотником.

На всю эту суету ушло четыре дня. Вечером пятого дня Тимошка отправился на встречу с парнишками. Вернулся с новостью: плотник опять побывал в богадельне. И затем повадился ходить туда каждый вечер.

— Ежели он не носит денег при себе, значит, пока он в богадельне, деньги лежат дома в тайнике, — догадался Андрей. — Фофаня, ты тайники отыскивать умеешь?

Вдова, пустившая на постой мнимого плотника, имела двух дочек и часто ходила с ними в церковь, к вечерней службе. Дом оставался пуст на два с лишним часа. Замок не представлял особой преграды для Фофани, и вор без помех забрался в комнату постояльца, в то время как Еремей с Тимошкой караулили; Фофаня научил их словечку «стоять на стреме».

Найдены были деньги в количестве ста двадцати рублей и белье, которое скорее подошло бы чиновнику средней руки, уже имеющему свой экипаж и нанимающему хорошую квартиру. Фофаня клялся и божился, что обшарил все места, где только могут быть тайники. Его на всякий случай обыскали. Оказалось — ничего не присвоил.

— Значит, плотник где-то с кем-то встречается и передает деньги, — такой вывод сделал Андрей. — И очень просто — скажем, сидит он в трактире, пьет, ящик стоит рядом на полу. Подсаживается другой человек, с таким же ящиком, свой оставляет, с денежным уходит… Может статься, он уж заметил слежку, — Андрей развивал свою мысль. — Тогда сменит местожительство, оставив нам на память одну лишь фальшивую бороду. И мы его в столице более не найдем, а к богадельне он пришлет кого-то другого.

— К чему ты клонишь, Андрей Ильич?

— К тому, что надо действовать решительно.

— Уж действовали… — до того Еремей даже не вспоминал вслух о похищении доктора Граве. Но вот пришлось.

— У нас нет другого выхода, — сказал Андрей.

— А понимаешь ты, сударик мой ненаглядный, что этого сокола ясного, если выкрадем, живым выпускать нельзя?

— Понимаю.

— И что ж?

— Отвезем к Шешковскому.

От такого неожиданного решения Еремей присвистнул.