Охота на крыс - Соболев Сергей Викторович - Страница 62

Если ничего не предпринимать в этой связи, если пустить все на самотек или попытаться нейтрализовать проявившиеся уже угрозы при помощи одних лишь дипломатических демаршей, то можно не сомневаться, что уже этой осенью через границы с Грузией и через Дагестан в Чечню полным потоком пойдет оружие, разбитые или малость недобитые банды найдут пополнение в лице сотен профессионально подготовленных наемников, с появлением переносных зенитных комплексов появится возможность нанести тяжелые потери российской авиации — а следовательно, война на Кавказе вспыхнет с новой силой.

Для того чтобы данная подрывная «схема» не смогла в будущем сколь-нибудь продуктивно работать, следует уже на начальном этапе вырвать из нее какой-нибудь ключевой фрагмент, а еще лучше напрочь разрушить сразу несколько составляющих ее элементов. Вот об этом, собственно, они и разговаривали на пару с Шуваловым, когда тот специально навещал его в Лимасоле.

Эрих фон Манхейм... Именно эта важная персона, занимавшая некогда один из высоких постов в германском бундесвере, а нынче одна из влиятельнейших фигур, посредничающих на мировом «оружейном рынке», является ключевым элементом всей нарождающейся на глазах пресловутой «схемы», самым важным ее звеном, завязанным на анонимные финансовые источники.

Что же касается Эльзы Бартельс, в которой как-то уживаются железная хватка «бизнес-леди» и склонность к однополой любви, что для «корректного» Запада в общем-то не является криминалом, то, как и прежде, она является самым перспективным объектом для наблюдения — подслушанный Мокрушиным фрагмент ее беседы с Майклом еще больше укрепил его в этом мнении.

Плавный ход его мыслей был нарушен появлением еще одного персонажа, о котором в последнее время он думал тоже довольно много, хотя и в ином ракурсе, нежели о Манхейме, Бартельс и К°.

По мощенной брусчаткой площади, часть которой занимали столики летнего кафе, неторопливо проследовала Марго — она шла в сторону набережной. Как ни странно, одета она была в это позднее уже время в коротенький пляжный сарафанчик с открытыми плечами, а через плечо на ремне у нее была переброшена небольшая сумка с какой-то поклажей. И хотя она прошла в каком-нибудь метре от столика, где в гордом одиночестве восседал «старший брат» — правильнее сказать, скучал за рюмкой бренди, — в его сторону даже не повернула головы.

Судя по тому, что от ее обычной горделивой осанки не осталось и следа, по ее опущенной голове и пустому, застывшему взгляду, девушка явно находилась в угнетенном состоянии духа.

Мокрушин сунул под кофейное блюдце сложенную пополам купюру, забросил в рот сразу несколько мятных лепешек — «свежее дыхание облегчает понимание», — после чего отправился вслед за невесть куда бредущей агентессой.

Некоторое время он неторопливо шел за ней, всего шагах в двадцати, но не сближаясь. В принципе он догадывался, что сейчас с ней происходит. Он не раз видел воочию, как ломаются люди, как они вдруг обмякают, теряют внутренний стержень, он видел, как плачут здоровенные мужики и как в минуты тяжкой депрессии мечется чья-нибудь угнетенная душа.

Марго до сих пор держалась превосходно, тонко и грамотно ведя свое «соло». Но она вот уже вторую неделю кряду находится под повышенным напряжением, под тяжким «прессом» — взять хотя бы то обстоятельство, что ей, натуралке, все эти дни приходилось существовать в шкуре служительницы «розового» культа.

Нагнал он ее, чуть не доходя до празднично иллюминированной набережной.

— Куда это ты собралась? — поинтересовался он свистящим шепотом. — А ну-ка, марш за мной!

Вскоре они спустились по каменной лестнице на песчаный пляж, затем еще с десяток минут брели по песку, пока не миновали срез недлинной набережной и не оказались на пустынном и неосвещенном участке пляжа.

Здесь он взял девушку за плечи и развернул ее лицом к себе.

— Марго, утопиться в море я тебе не дам, — сказал он нарочито грубым голосом. — Вот тебе моя жилетка, можешь в нее поплакаться...

Она и вправду тут же припала лицом к его груди, а ее плечи под его ладонями затряслись от беззвучного плача.

— Влад, я так долго не выдержу, — жалобно всхлипнув, сказала она. — Эта Эльза... сука... тварь... они обе такие пр-ротивные!

— Выдержишь! — строго произнес Мокрушин. — Что это еще за глупости?!

Он на мгновение отстранился, но лишь для того, чтобы снять с ее плеча сумку; когда он освободил Марго от этой ноши, она еще теснее приникла к нему, все равно как маленькая испуганная девчушка, которая ищет защиты у взрослого человека.

— Нет, вы не понимаете, Влад... Иногда мне хочется ее... их взять и убить!

— Не надо. К тому же это не твой бизнес.

— Я по десятку раз на дню... и даже больше тщательно моюсь под душем! И я не могу соскоблить с себя всю эту мерзость и дрянь... Даже здесь, на берегу, мне хочется брать пригоршнями песок и драить, драить, драить... Самое себя!

Мокрушин ощущал, как девушка прижалась к нему всем телом, как высоко вздымается ее упругая грудь, как по-прежнему сотрясает ее тело нервная дрожь, — и хоть убей не знал, как ему следует в этой непростой ситуации поступить.

Раньше, когда он командовал мужиками, таких трудных задач решать ему не доводилось, вернее, он их решал испытанными методами: если у кого-то случался «криз», то такого следовало, во-первых, обложить многоэтажным матом, во-вторых, если он еще не пришел в себя, дать ему в «торец», а в-третьих, если и это не помогало, дать команду, чтобы напоили впавшего в истерику мужика до состояния полной невменяемости, но так, чтобы у того в «процессе» не было доступа к оружию, — после жуткого похмелья, как правило, «крыша» сама собой становится на место.

— Марго, у меня тоже было что-то похожее, — сказал он негромко, соприкоснувшись подбородком с ее влажной щекой. — У каждого бывает когда-нибудь «криз». Ну так и что? Легче всего сказать: гребаная работа, не хочу пачкаться в дерьме, и тэ дэ, и тэ пэ...

— Я так не говорила. — Марго крепко обхватила его двумя руками за талию. — Если бы я так думала, то нашла бы себе другое занятие.