Стихотворения и поэмы - Колас Якуб Михайлович - Страница 92

92

Новая земля

Пустым быть месту не придется. Не будет нас — другой там сядет, Не разбирая и не глядя, Какой надел лесничий дал». «Так оно так, да жаль труда, Ведь сколько сил здесь положили И землю славно угноили. А вышло, что напрасно бились И столько тяжких лет трудились На черта лысого с болота! Придет на наше место кто-то Плоды чужие пожинать И никаких забот не знать. Спасибо он за то не скажет, А фигу лишь тебе покажет». «Ну, что ж поделать, коль такая Нам доля выпала лихая». На третий день пришли подводы, Все свояки поприезжали — Делить и радость и печали; Как будто ехали всем родом На ярмарку под рождество Иль на иное торжество. И суета пошла большая: Была открыта кладовая, И сени настежь. Как попало Добро крестьянское лежало, Все громоздилось без разбора. Кадушки, ведра у забора В траве на время приютились, А возле них горшки толпились, Ушаты старые дремали И кротко очереди ждали. И тут же сбоку, словно пьяный, Навой приткнулся деревянный.{4} Верстак разобранный валялся, А на веревке мех болтался. Пустела хата. Стены в ней Как будто сделались темней. Все поразметано кругом, Все не на месте, все вверх дном, — Совсем чужой казалась хата. Ухваты, вилы и лопата Теперь в одном углу стояли. А гвозди тут и там торчали По стенам голым, как щетина. Сновали дети и мужчины, — На двор пожитки каждый нес И там укладывал на воз. А мать сундук свой паковала И мелочь всякую сбирала. Бее суетились деловито, Как в муравейнике разрытом, — До нитки все с собою брали — Подводы на глазах вспухали. Когда же кончили грузиться, Зашли все в хату подкрепиться. Меж стен понурых, невеселых, Таких обобранных и голых, Остался стол один на месте, Чтобы в последний раз накрыться, Дать людям посидеть, проститься, Побыть еще минутку вместе И выпить чарочку-другую За жизнь, за долю молодую. Сошлись: Базыль, Антось Татьянин, Карусь Дивак (он скрыл в бурьяне Ухват, и вилы, и две оси, Снеся их тайно от Антося), Еще Антось, Павлюк Куртатый, Стецок, Казюк Скоробогатый Да брат Михася и Антося, — Мужчин немало набралося. И вот пошла по кругу чарка, Беседа разгорелась жарко. Один Антось уже смеется, Свой мелкий хохот рассыпая, Аж голова его седая, С широкой плешиной, трясется. «Да ты, брат Ганка, зря томишься, Вот выпей — враз развеселишься. Поможет бог вам в жизни новой!» «Ну, будьте ж крепеньки, здоровы!» «Э, выпей чисто! Что за баба!» «Нет, не годится! Пьешь ты слабо!» — Мужчины дружно загудели И так со всех сторон насели, Что Ганна все же покорилась И трижды к чарке приложилась. «Вот это дело! Молодчина! Пусть будет доброй к вам судьбина!» «Ой, буду пьяной! Зашатает!» «Костей горелка не ломает! — Кричит Базыль. — Здоров будь, Павел!» — И, голову свою закинув, Он ловко чарку опрокинул, За ней кус хлеба в рот отправил, Такой, что и двоим бы впору. Не тратя слов, мужчины споро За чаркой чарку осушают, Хозяевам добра желают. Карусь Дивак же той порой С осями бегал, как шальной. — В своем возу их глубже прятал. Потом туда же воровато Рогач и вилы запихал, Чтоб не увидел их Михал. И воз поставил чуть не в садик, Решив заране ехать сзади. Теперь уж вышли все из хаты. «Ну, шевелись, Скоробогатый! — Взяв кнут, Базыль сказал соседу. — Я за тобою, брат, поеду». И ряд повозок понемногу Со скрипом тронулся в дорогу И в лес чуть видною тропою Поплелся длинной чередою. И тяжко, тяжко Ганне стало, В груди как будто что упало, Тоскою сердце защемило, Все разом сделалось немило, И ей уж больше не терпелось — Бежать отсюда вон хотелось, Лишь бы углов не видеть голых И стен пустых и невеселых. Уж конь запряжен, поджидает, Копытом бьет нетерпеливо. Мать напоследок торопливо Обычай старый исполняет: Кладет кусочек хлеба с солью На видном месте в зауголье. Еще раз глянула устало На хату, где от быстрых сборов Кой-что из мелочи осталось. «Ну, мать, мы трогаем! Ты скоро?» — Михал кричит ей со двора. И вправду уж давно пора! Вновь сердце, холодея, сжалось. Крестясь и плача, мать забралась На воз, где малые сидели, Приладясь на домашней клади. А старшие, Алесь и Владя, Коров погнали за возами; Последний раз между ветвями Пустая хата показалась И за пригорком потерялась. Одна труба лишь сиротливо Торчала меж кустов тоскливо, А шест колодца в вышине Как бы дивился тишине. Гумно печально вслед смотрело И, думалось, спросить хотело: Куда они все уезжают? Зачем одних нас оставляют?