Русская поэзия начала ХХ века (Дооктябрьский период) - Горький Максим - Страница 33

33

Из цикла «Руны прибоя»

Фейерверк

Константину Сомову[103]

Замер синий сад в испуге… Брызнув в небо, змеи-дуга Огневые колесят, Миг — и сумрак оросят: Полночь пламенные плуги Нивой звездной всколосят… Саламандры[104] ль чары деют? Сени ль искристые рдеют? В сенях райских гроздья зреют!.. Не Жар-Птицы ль перья реют, Опахалом алым веют, Ливнем радужным висят? Что же огненные лозы, Как плакучие березы, Как семья надгробных ив, Косы длинные развив, Тая, тлеют, — сеют слезы, — И, как светляки в траве, Тонут в сонной синеве? Тускнут чары, тухнут грезы В похоронной синеве… И недвижные созвездья Знаком тайного возмездья Выступают в синеве.

Из цикла «Северное солнце»

Москва

А. М. Ремизову[105]

Влачась в лазури, облака Истомой влаги тяжелеют. Березы никлые белеют, И низом стелется река. И Город-марево, далече Дугой зеркальной обойден, — Как солнца зарных ста знамен — Ста жарких глав затеплил свечи. Зеленой тенью поздний свет, Текучим золотом играет; А Град горит и не сгорает, Червонный зыбля пересвет. И башен тесною толпою Маячит, как волшебный стан, Меж мглой померкнувших полян И далью тускло-голубою: Как бы, ключарь мирских чудес, Всей столпной крепостью заклятий Замкнув от супротивных ратей Он некий талисман небес.

Сфинксы над Невой

Волшба ли ночи белой приманила Вас маревом в поло́н полярных див, Два зверя-дива из стовратных Фив[106]? Вас бледная ль Изида[107] полонила? Какая тайна вам окаменила Жестоких уст смеющийся извив? Полночных волн немеркнущий разлив Вам радостней ли звезд святого Нила? Так в час, когда томят нас две зари И шепчутся лучами, дея чары, И в небесах меняют янтари, — Как два серпа, подъемля две тиары, Друг другу в очи — девы иль цари — Глядите вы, улыбчивы и яры.

Канцона III

1 Я вопрошал полуденные волны: «К вам, волны, прихожу осиротелый: Как одиноким быть — и быть единым?» Ответствовали волны: «В полдень белый Мы осмоленные лелеем челны И прядаем, гоняясь за дельфином. Вернись, когда на побережье длинном Луч удлинит гребней зеленых тени И час пески опенит розой алой». Я на заре усталой Сошел на отмель и заслышал пени Стихии одичалой: Луна всходила, и волна вставала, По ласке лунной томно тосковала. 2 Мятежной влаги рос прилив, мужая, Под пристальным и нежным притяженьем; И в камни зыбь хлестала ценой белой, До глубины волнуема движеньем, Всем зе́ркальным простором отражая Богини нимб, средь неба онемелой, Сплав серебра в золе порозовелой, — Впивая полным лоном свет струистый, Струясь и рея струйностью двойною, — Вся жизнию родною, Вся плотию согретая пречистой, — Волшебной пеленою Покрытая, — но светлых чар не видя, В касаниях разлуку ненавидя. 3 Подлунные так в полночь пели волны Свою тоску душе осиротелой; Я ж в одиночестве прозрел слиянность Сил соприродных, и на лире смелой Отшедшей пел: «О ты, которой полны Все сны мои, — чья в сердце осиянность Мерцает мне сквозь тусклую туманность Мирской пустыни! Стала прозорлива Душа страданьем, и прикосновений Твоих, мой близкий гений, Познала трепет, и в огне прилива Незримою счастлива. Откройся ж мне, мои разверзни очи, Разоблачись светилом ясной ночи!» * * * Она в ответ: «Когда б узнали волны, Что в них луна, что блеща реют ею, — В струях своих узрели б лик желанный. Твоим, о мой избранный, Я стала телом; ты — душой моею. В песках моею манной Питаемый! воззри на лик свой вчуже: Жену увидишь воплощенной в муже».

Из цикла «Сонеты»

Италия

В стране богов, где небеса лазурны, И меж олив, где море светозарно, Где Пиза спит, и мутный плещет Арно, И олеандр цветет у стен Либурны, Я счастлив был. И вам, святые урны Струй фэзуланских, сердце благодарно, За то, что бог настиг меня коварно, Где вы шумели, благостны и бурны. Туда, туда, где умереть просторней, Где сердца сны — и вздох струны — эфирней, Несу я посох, луч ловя вечерний. И суеверней странник и покорней — Проходит опустелою кумирней, Минувших роз ища меж новых терний.