Удар молнии - Стил Даниэла - Страница 76

— Да ты что! — сказала Алекс, желая, чтобы они могли все забыть. — Завтра я буду чувствовать себя лучше.

— Сейчас в это трудно поверить, — вздохнул Сэм. Он постоянно разрывался между жалостью к своей жене и мыслью о том, что у нее преувеличенная психологическая реакция на него. Он не мог понять, как же ему все-таки к этому относиться. — Дать тебе что-нибудь? Имбирного эля?

Коки? Что-то может смягчить твой желудок?

Алекс ничего не помогало.

Через некоторое время она встала и отправилась на кухню, чтобы сделать хотя бы самое необходимое. Но каждый шаг давался ей с огромным трудом. К концу вечера она была в полном изнеможении. Все ее тело болело, и Алекс гадала, что это такое — начинающийся грипп или очередные побочные эффекты химиотерапии. Кроме всего прочего, ее беспокоил и мочевой пузырь, и когда она наконец добралась до постели, на которой уже мирно сопел Сэм, она выглядела смертельно усталой и больной. Правда, Сэм обещал ей помочь.

— Алекс поставила будильник на четверть седьмого, чтобы вовремя засунуть индейку в духовку. Птица была крупная и готовиться должна была долго. Обычно в День благодарения они садились обедать днем. Но когда этим утром Алекс проснулась, она поняла, что не может даже пошевелиться. Следующий час был безнадежно потерян — ее безудержно, хотя она старалась вести себя как можно тише, рвало в ванной.

Но когда проснулась Аннабел, Алекс уже ставила индейку в духовку. Через некоторое время встал и Сэм. Аннабел хотела пойти на парад, и у Алекс не хватило духу попросить его не ходить с ней, а помочь с обедом.

Они ушли в девять, когда Алекс удалось сделать уже довольно много. Она приготовила начинку, потушила овощи и начала возиться с пюре. К счастью, пироги она купила заранее, но за подливки и каштаны она даже еще не принималась.

Но как только за мужем и дочерью захлопнулась дверь, Алекс так стошнило, что она с трудом восстановила дыхание.

Она так перепугалась, что чуть было не позвонила в «Скорую».

Внезапно ей захотелось, чтобы рядом оказался Брок — такой добрый, такой внимательный. Повязав голову холодной мокрой тряпкой, она встала под душ, думая, что это может помочь. Все это время ее продолжало выворачивать наизнанку.

Когда в половине двенадцатого Сэм и Аннабел вернулись, Алекс все еще была в ночной рубашке, и лицо у нее было совершенно серое.

— Ты даже не оделась? — поражение спросил Сэм. Алекс была не причесана, из чего он заключил, что ей наплевать на всех окружающих. Но в кухне приятно пахло индейкой а все остальное тоже было либо в духовке, либо на плите. — Когда мы будем есть? — добавил он, включая телевизор, чтобы посмотреть футбол. Аннабел уже убежала в свою комнату поиграть.

— Не раньше часа. Я немного позже поставила индейку. — Она сама не понимала, каким образом это ей удалось, учитывая ее утреннюю слабость.

— Тебе помочь? — как ни в чем не бывало спросил Сэм, блаженно вытягивая ноги.

Помогать было уже поздно, и Алекс не стала отвечать. Она справилась со всем без посторонней помощи, что никого так не удивило, как ее саму. Сэм даже представить себе не мог, как трудно ей было.

Алекс пошла переодеться и причесаться. Она надела белое платье, но сил на то, чтобы накраситься, у нее не было совсем.

Когда они в конце концов сели за стол, ее лицо было такого же цвета, как платье. Разрезая индейку, Сэм заметил, что его жена даже и не подумала накраситься, и почувствовал прилив легкого раздражения. Она что, специально хочет выглядеть больной, чтобы ее все жалели? Могла бы и подрумяниться.

Но Алекс понятия не имела, как она выглядит, хотя чувствовала себя очень плохо. Ей казалось, что все ее тело налито свинцом, и, накрывая на стол, она еле шевелилась.

Сэм произнес ту же молитву, что и всегда, а Аннабел принялась рассказывать о параде. Но через пять минут после того как они начали есть, Алекс резко отвернулась от стола. Готовка, жаркий воздух в кухне и запахи довели ее. Она не смогла сдержать рвоту, хотя прилагала к этому все усилия.

— Ради всего святого, — шепотом заворчал на нее Сэм, еле сдерживая себя в присутствии Аннабел, — неужели ты не можешь высидеть за столом?

— Не могу, — выдохнула она между приступами рвоты, обливаясь слезами. — Я не могу остановиться.

— Но заставь же себя. Наша дочь в День благодарения заслуживает лучшего, чем смотреть на этот кошмар. Я уже не говорю о себе.

— Прекрати! — закричала Алекс, уже не сдерживая рыданий, очень громко, хотя и знала, что Аннабел их слышит. — Прекрати так со мной обращаться, скотина! Я не могу этого остановить!

— Да ты ничего не можешь, черт тебя возьми! Ты целый день слоняешься в ночной рубашке, с белым, как у привидения, лицом! Ты только пугаешь всех! А мы для тебя не существуем — ты считаешь, что в нашем присутствии ты можешь блевать, когда тебе заблагорассудится.

— Отвяжись, дрянь, — простонала Алекс, снова склоняясь к полу. Может быть, Сэм прав, и это действительно эмоциональная реакция. Наверное, она его просто не выносит. Но что бы это ни было, остановиться она не могла. Алекс вернулась к столу только к десерту, и бедная притихшая Аннабел была очень печальна.

— Тебе лучше, мама? — еле слышно спросила она, глядя на нее огромными несчастными глазами. — Мне очень жаль, что тебе плохо.

Может быть, Сэм и прав. Что случилось с ее чувством ответственности? Наверное, она всем им мешает. Лучше умереть. Алекс не знала, что думать, не знала, что случилось с ее Сэмом, Он стал совершенно посторонним человеком, и все то, что она в течение многих лет чувствовала, с любовью произнося его имя, вся их взаимная доброта и нежность в мгновение ока куда-то исчезли.

— Все в порядке, киска. Мне лучше, — сказала она Аннабел, не обращая никакого внимания на Сэма.

После обеда они с Аннабел вместе лежали на кушетке, и Алекс рассказывала ей сказки. Мытье посуды и уборку она предоставила Сэму, и он выглядел совершенно разъяренным, когда закончил. Когда он вернулся в комнату, Аннабел как раз убежала к себе смотреть видео.

— Спасибо тебе за замечательный День благодарения, — саркастически сказал он. — На следующий год я с радостью пойду в другое место.