- Клюев Николай Алексеевич - Страница 34

Но любви иссякаемы ль струи:

Разве зори — не ласка твоя,

И лучи — не твои поцелуи?

1911?

97. Братская песня

Поручил ключи от ада

Нам Вселюбящий стеречь,

Наша крепость и ограда —

Заревой, палящий меч.

Град наш тернием украшен,

Без кумирен и палат,

На твердынях светлых башен

Братья-воины стоят.

Их откинуты забрала,

Адамант — стожарный щит,

И ни ад, ни смерти жало

Духоборцев не страшит.

Кто придет в нетленный город,

Для вражды неуязвим,

Всяк собрат нам — стар и молод,

Земле дел и пилигрим.

Ада пламенные своды

Разомкнуть дано лишь нам,

Человеческие роды

Повести к живым рекам.

Наши битвенные гимны

Буреветрами звучат...

Звякнул ключ гостеприимный

У предвечных светлых врат.

<1911, 1918>

98. Песнь похода

Братья-воины, дерзайте

Встречу вражеским полкам!

Пеплом кос не посыпайте,

Жены, матери, по нам.

Наши груди — гор уступы,

Адаманты — рамена.

Под смоковничные купы

Соберутся племена.

Росы горние увлажат

Дня палящие лучи,

Братья раны перевяжут —

Среброкрылые врачи...

В светлом лагере победы,

Как рассветный ветер гор,

Сокрушившего все беды,

Воспоет небесный хор, —

Херувимы, серафимы...

И, как с другом дорогим,

Жизни Царь Дориносимый

Вечерять воссядет с ним,

Винограда вкусит гроздий,

Для сыновних видим глаз...

Чем смертельней терн и гвозди,

Тем победы ближе час...

Дух животными крылами

Прикоснется к мертвецам,

И завеса в пышном храме

Раздерется пополам...

Избежав могильной клети,

Сопричастники живым,

Мы убийц своих приветим

Целованием святым:

И враги, дрожа, тоскуя,

К нам на груди припадут...

Аллилуйя, аллилуйя!

Камни гор возопиют.

<1912>

99. Усладный стих

Под ивушкой зеленой,

На муравчатом подножье травном,

Где ветер-братик нас в уста целует,

Где соловушко-свирель поет-жалкует,

Соберемся-ка мы, други-братолюбцы,

Тихомудрой, тесною семейкой,

Всяк с своей душевною жилейкой.

Мы вспоем-ка, друженьки, взыграем,

Глядючи друг другу в очи возрыдаем

Что ль о той приземной доле тесной,

Об украшенной обители небесной,

Где мы в Свете Неприступном пребывали,

Хлеб животный, воду райскую вкушали,

Были общники Всещедрой Силы,

Громогласны, световидны, шестикрылы...

Серафимами тогда мы прозывались,

Молоньею твари трепетной казались...

Откликались бурей-молвью громной,

Опоясаны броней нерукотворной.

Да еще мы, братики, воспомним,

Дух утробу брашном сладостным накормим,

Как мы, духи, человечью плоть прияли,

Сетовязами, ловцами в мире стали,

Как рыбачили в водах Геннисарета:

Где Ты, — Альфа и Омега, Отче Света?..

Свет явился, рек нам: «Мир вам, други!»

Мы оставили мережи и лачуги

И пошли вослед Любови-Света,

Воссиявшего земле от Назарета.

Рек нам Свете: «С вами Я вовеки!

Обагрятся кровью вашей реки,

Плотью вашей будут звери сыты,

Но в уме вы Отчем не забыты».

Мы восплещем, други, возликуем,

Заодно с соловкой пожалкуем.

С вешней ивой росно прослезимся,

В серафимский зрак преобразимся:

Наши лица заряницы краше,

Молоньи лучистей ризы наши,

За спиной шесть крылий легковейных,

На кудрях венец из звезд вечерних!

Мы восплещем зарными крылами

Над кручинными всерусскими полями,

Вдунем в борозды заплаканные нови

Дух живой всепобеждающей любови, —

И в награду, друженьки, за это

Вознесут нас крылья в лоно Света.

<1912>

100

Он придет! Он придет! И содрбгнутся горы

Звездоперстой стопы огневого царя,

Как под ветром осока, преклбнятся боры,

Степь расстелет ковры, ароматы куря.

Он воссядет под елью, как море, гремучей,

На слепящий престол, в нестерпимых лучах,

Притекут к нему звери пучиной рыкучей,

И сойдутся народы с тоскою в очах.

Он затопчет, как сор, вероломства законы,