- Клюев Николай Алексеевич - Страница 59

На мирскую думу сказ медвяный:

Что помеха злому кроволитью —

20 Ум-хитрец аль песня-межеумка,

Белый воск аль черное железо?»

Рек святой: «Пятьсот годин в колоде

Почивал я, об уме не тщася,

Смерть моих костей не обглодала,

Из телес не выплавила сала,

Чтоб отлить свечу, чей брезг бездонный

У умерших теплится во взоре,

По ночному кладбищу блуждает,

Черепа на плитах выжигая;

30 А железо проклято от века:

Им любовь пригвождена ко древу,

Сожаленью ребра перебиты,

Простоте же в мир врата закрыты.

Белый воск и песня-недоумка

Истекли от вербы непорочной:

Точит верба восковые слезы

И ведет зеленый тайный причит

Про мужицкий рай, про пир вселенский,

Про душевный град, где «Свете Тихий».

40 И тропарь зеленый кто учует,

Тот на тварь обуха не поднимет,

Не подрубит яблони цветущей

И веслом бездушным вод не ранит...»

Поклонились Лазарю лешане,

Каргополь., лопь и пудожане:

«Сказ блаженный, как «6ai6» над зыбкой,

Что певала бабка Купариха

У Дедери Храброго на свадьбе.

Был Дедеря лют на кроволитье,

50 После ж песни стал как лист осенний:

Сердцем в воск, очами в хвой потемки,

А кудрями в прожелть листопада».

222. Помннный причит

Покойные солдатские душеньки

Подымаются с поля убойного:

До подскустья они — малой мошкою,

По надкустью же — мглой столбовитою,

В Божьих воздухах синью мерещатся,

Подают голоса лебединые,

Словно с озером гуси отлётные,

С святорусской сторонкой прощаются.

У заставы великой, предсолнечной,

Входят души в обличие плотское,

Их встречают там горние воины

С грознокрылым Михаилом архангелом,

По трикраты лобзают страдателей,

Изгоняют из душ боязнь смертную.

Опосля их ведут в храм апостольский —

По своим телесам окровавленным

Отстоять поминальную служебку.

Правит службу им Аввакум пророк,

Чтет Писание Златоуст Иван,

Херувимский лик плещет гласами,

Солнце-колокол точит благовест.

Как улягутся вей сладкие,

Сходит Божий Дух на солдатушек,

Словно теплый дождь озимь ярую,

Насыщая их брашном ангельским,

Горечь бренных дней с них смываючи,

Раны черные заживляючи...

Напоследки же громовник Илья,

Со Ерёмою запрягальником

Снаряжают им поезд огненный,—

Звездных меринов с колымагами,

Отвезти гостей в преблаженный рай,

Где страдателям уготованы

Веси красные, избы новые,

Кипарисовым тесом крытые,

Пожни сенные — виноград-трава,

Пашни вольные, бесплатежные —

Всё солдатушкам уготовано,

Храбрым душенькам облюбовано.

1915

223. Смертный сон

Туча — ель, а солнце — белка

С раззолбченным хвостом,

Синева — в плату сиделка

Наклонилась над ручьем.

Голубеют воды-очи,

Но не вспыхивает в них

Прежних удали и мочи,

Сновидений золотых.

Мамка кажет: «Эво, елка!

Хворь, дитя, перемоги...»

У ручья осока — челка,

Камни — с лоском сапоги.

На бугор кафтан заброшен,

С чернью петли, ал узор,

И чинить его упрошен

П ропитуха - мухомор.

Что наштопает портняжка,

Всё ветшает, как листы;

На ручье ж одна рубашка

Да посконные порты.

От лесной, пролетней гари

Веет дрёмою могил...

Тише, люди, теше, твари, —

Светлый отрок опочил!

<1915>

224

Посмотри, какие тени

На дорогу стелют вязы!

Что нам бабушкины пени,

Деда нудные рассказы.

Убежим к затишью речки

От седой, докучной ровни...

У тебя глаза, как свечки

В полусумраке часовни.

Тянет мятою от сена,

Затуманились покосы.

Ты идешь, бледна, как пена,

Распустив тугие косы.

Над рекою ветел лапы,

Тростника пустые трости.

В ивняке тулья от шляпы:

Не вчерашнего ли гостя?

Он печальнее, чем ели

На погосте, в час заката...

Ты дрожишь, белей кудели,

Вестью гибли объята.

Ах, любовь, как воск для лепки,

Под рукою смерти тает!..

«Святый Боже, Святый Крепкий», —

Вяз над омутом вздыхает.

225

В этот год за святыми обеднями