Домовые - Трускиновская Далия Мейеровна - Страница 78

А Евсей Карпович и впрямь обратился к Дениске.

Зная, когда парню возвращаться с дежурства, он закипятил в джезве воду и заварил крепкий чай, изготовил также бутерброд с колбасой.

— Ни фига себе! — удивился Дениска, войдя на кухню. — Кто же это тут без меня хозяйничает?!

— А я и хозяйничаю, — отозвался из-за холодильника Евсей Карпович. Домовой я твой. Третий год совместно проживаем. Показаться не проси этого нам не положено. А разговор у меня к тебе есть.

— Неловко как-то, — заметил Дениска. — Я сижу, чай пью, бутерброд ем, а ты там, не знаю где, слюнки глотаешь? Может, я бутерброд разделю и спиной к тебе сяду?

Он не то чтобы совсем не испугался — и удивление, и легкий испуг имели место. Да только Дениска на самом деле уже не только знал о существовании Евсея Карповича, но даже мельком его видел — когда валялся с высокой температурой, а домовой его из ложечки морсом поил. Опять же, потеряв нужную вещь, Дениска обращался вслух:

— Домовой, домовой, поиграй и отдай!

Вещь довольно скоро находилась.

И, если с другой стороны посмотреть, стыдно охраннику в серьезной фирме, будущему юристу, от ужаса визжать. Что бы дома ни завелось разбираться нужно спокойно, без суеты и воплей, по-мужски.

— Нет, я не голоден. А вот разговор имеется. Ты ешь, я говорить буду, распорядился Евсей Карпович. И рассказал про соседскую Халяву.

— Не подскажешь ли чего? — спросил напоследок.

— Как ее на зачетку ловят — это ты правильно описал… — Дениска задумался. — Говоришь, у соседей дочка красавица?

— Сам не видал, а слухи ходят. Ну так как же? Не бредет тебе на ум, откуда эта Халява взялась?

— Мне другое на ум забрело. Она ведь не одна такая. Их, Халяв, по-моему, много… Сам посуди, дедушка, перед сессией знаешь сколько зачеток в окнах торчит? А на халяву знаешь сколько народу сдает? Да только у нас в институте, на моем курсе, не меньше десяти Халяв трудится!

— Так ведь этот Алешка не студент даже.

— Ну, это он Халяву на чужую зачетку подманил.

— А что, бывает такое?

— Все бывает, — хмуро сказал будущий юрист. — Нужна ему была Халява, а другого способа не знал. Ну, дедушка, задал ты мне задачу. Если подумать то где-то должен быть всемирный халявный центр, оттуда они и летят.

— Ишь ты! Так погоди, Денис Андреевич! Если их, Халяв, много, то не словить ли нам одну и не допросить ли ее хорошенько? Должен же быть способ обратно их туда, в халявный центр, отправлять?

— Тоже верно! У меня коллоквиум завтра, если не сдам — к экзамену не допустят. Так что давай-ка ночью и попробуем!

— А давай. Но я своих приведу — тебе ее, Халяву, ловить несподручно, ты ее, поди, своими человечьими глазами и не увидишь, а мы втроем навалимся — и она будет наша. Тебе останется только допросить.

— Надо же, практика! — обрадовался Дениска.

Но Евсей Карпович вдруг сообразил, как он сам себя озадачил, и промолчал.

Был он изрядно самолюбив, и хотя Матрена Даниловна пришлась ему по душе, из гордости даже близко к ее жилищу не подходил. Все-таки она была из богатого житья, Лукьян Пафнутьевич держал двоих подручных, а он, Евсей Карпович, — из бедного житья, и это мешало открытому проявлению добрых чувств.

Подумав хорошенько, Евсей Карпович обратился к Дениске с таким неожиданным вопросом:

— А что, Денис Андреевич, ты навсегда курить бросил, или какая сигаретка в загашнике осталась?

— Загашник-то был, коробка за книгами, да только с ней чудеса творятся. Я думал — там еще штучек пять осталось, хотел Сашку угостить, гляжу — стоит пустая. Не твоя ли работа, дедушка?

Евсей Карпович хлопнул себя по лбу. И точно — он сам потаскал сигареты, вместе с Матреной Даниловной разложили их в шкафу, потому что Матрену кто-то научил табачным запахом от моли избавляться.

Отыскав одну, не шибко помятую, он дал ее Дениске и научил, чего с ней делать.

Парень, встав на табуретку, закурил и стал пускать дым в вентиляцию, а домовой в это время бормотал зазыв: мышь идет норой, дым идет горой, и так далее.

— А теперь, Денис Андреевич, поскольку ты с дежурства усталый, ложись-ка спать. Я же буду встречать гостей, — распорядился Евсей Карпович.

— Есть, командир! — весело отвечал Дениска и рухнул на диван.

Ночью бригада по захвату Халявы заняла места согласно плану: Дениска с зачеткой — у открытого окна, а Евсей Карпович, Матрена Даниловна и Якушка за пачкой «геркулеса» на подоконнике.

У домовых были припасены веревки и даже сетка — вязать Халяву. Сетку изготовила Матренушка из Анечкиных колготок в крупную дырку.

Дождались полуночи.

Дениска выставил за окно руку с раскрытой зачеткой.

— Халява, ловись! Халява, ловись! Халява, ловись! — довольно громко произнес он.

Наступила тишина. Сперва наступила, а потом и затянулась.

— Ну, как? — шепотом поинтересовался Дениска.

— Да никак! — с досадой отвечал Евсей Карпович. — Вдругорядь давай.

Дениска повторил процедуру. И с тем же успехом.

— Может, не говорить, а кричать надо? — предположила Матрена Карповна.

— Соседи переполошатся, — возразил Евсей Карпович, но тем не менее уточнил у Дениски подробности ритуала.

Оказалось, что в студенческих общагах, где эту халявную магию практикуют, не только что орут благим матом, а даже и в нетрезвом виде халяву ловят.

Пить Дениска сперва отказался наотрез. Потом сгоняли Якушку к Агафье Тихоновне, и он приволок целый пузырек шотландского виски, грамм двадцать пять, а то и все тридцать!

Выпив и колбасой закусив, Дениска раздухарился и проделал ритуал почти так, как полагается. Но проклятая Халява как сидела в своем всемирном центре, так там и осталась.

— Что же ей, дуре, не понравилось? — Евсей Карпович склонил голову набок и под иным углом зрения стал рассматривать хозяина. — Парень справный…

Якушка же, высунувшись из-за его спины, уставился в раскрытую зачетку.

— Так, дядя Евсей! Зачетка же неправильная!

— Это как?

— Там по всем предметам «хорошо» и «отлично»! А Халява к бездельникам идет!

— Ты думаешь? — попросив Дениску отвернуться, Евсей Карпович перелистал зачетку и с большим удовлетворением отметил, что не бездельника воспитал.

Но сейчас от этого радости было мало.

— К бездельникам, стало быть, идет, а тружеников не любит… задумчиво уточнил Евсей Карпович.

— Да какой же я труженик? Вон, реферат которую неделю сдать не могу… пожаловался Дениска.

— Цыц! — совсем по-свойски прикрикнул на него домовой. — Труд, значит, для нее хуже горькой редьки?

— Может их, в том всемирном центре, к труженикам просто не пускают? Она к нему рвется, а ей: цыц? — предположил Якушка.

— А может, их там не больно много, и начальники стараются, чтобы всем бездельникам хватило? — это уже была версия Матрены Даниловны.

— У нас на курсе бездельников хватает, но халявщиков не так чтобы много, — Дениска, увлекшись, стал загибать пальцы. — И на работе. Вон Гончаренко был халявщик — выперли со свистом.

— Ну так его Халява ему другую работу сыщет… — тут Евсей Карпович осознал логическую ошибку. — Нет! Не станет ему Халява работу искать! Она его на непыльное место пристраивать возьмется!

— И что же, так всю жизнь и будет пристраивать? А когда он помрет она куда денется? Во всемирный центр вернется? — Дениска ставил вопросы правильно, вот только ответов на них пока никто не знал.

— Да пусть бы вместе с ним и околела… — буркнула Матрена Даниловна.

— Помрет? А это мысль… — пробормотал Евсей Карпович. — А что? Очень даже хорошая мысль! Ну-ка, Матрена, рассказывай. Да из-за коробки не вылазь! И подол подбери, его же видно.

— А чего рассказывать, Евсей Карпович?

— Как этот твой дармоед живет, чем занимается, часто ли из дому выходит.

— Да ты что это выдумал? — изумилась Матренушка. — Да ведь коли его до смерти убить — кто отвечать-то будет? Ты ж хозяев под удар ставишь! А у них бизнес!