Шекспир мне друг, но истина дороже - Устинова Татьяна Витальевна - Страница 28

Василисины сапоги на самом деле давно промокли, как будто ледяная каша была не только снаружи, но и внутри. Надо будет носки от бабушки спрятать. Она все время беспокоится, что Василиса простудится и заболеет.

– И есть хочется! Тебе не хочется есть?

– Хочется, – призналась Василиса, думая о том, что жизнь, и без того довольно трудная, вдруг стала совсем безрадостной и опасной. Опасность заключается в том, что кто-то из тех, кому доверяешь и кого любишь или почти любишь, может вдруг подвести – оказаться врагом. Разве можно так жить, подозревая всех, кто рядом?..

– Тогда, может, все же в кафе, а? Там еду дадут! – спросил Федя, по-прежнему прыгая на одной ноге.

– В костюмерной искали то, что там прячет Софочка, – выпалила Василиса, и Федя перестал скакать. – А она прячет что-то очень серьезное и важное.

– Подожди, Софочка – это кто?

– Заведующая костюмерным цехом, боже мой!.. Ты ее видел в первый день, когда у нас скандал был!..

– А-а-а, на студень похожа!

– Она прекрасный костюмер, самый опытный! Она из ничего, из воздуха, из лоскутов каких-то и тряпок может такой костюм сделать, что…

– Да подожди, не кричи! Я же не говорю, что она плохой костюмер. Я говорю, что она похожа на…

– Ну и похожа! – совсем уж раскричалась Василиса. – Ну и что?! У нее диабет! Она на свои деньги импортный крахмал покупает, потому что наш пахнет плохо, и, например, Валерия Павловна костюм, от которого несет крахмалом, никогда не наденет! Софочка всегда в театре, даже когда у нее выходной! А знаешь, как она остальных гоняет, чтобы у артистов все было идеально! Чтоб артист перед спектаклем ни на что не отвлекался! Она и меня всему научила, хотя я никто, студентка на половинном окладе! И должности такой нет – помощник костюмера, а она меня взяла на работу, хотя я ничего, ничего не умела!

– Рассвирепела муха, как тигр, – откуда-то вспомнилось Феде. – Мы же совсем не про это говорим, Вася, душа моя! Пусть твоя Софочка сто раз прекрасный человек. Даже самый распрекрасный и расчудесный человек имеет полное право что-то прятать у себя в костюмерной! Усекла?

– Мне на автобус надо, – шмыгая носом, сказала Василиса. – Вон остановка.

– Я тебя провожу. Давай рассказывай! Что она прячет?

– Я никогда не видела, и она не рассказывала. Но я точно знаю, что прячет!..

…Василиса однажды принесла в костюмерный цех ворох звезд, сшитых вручную. Фея в детской сказке должна была осыпать звездами героев, и звезды должны были не падать на пол, а как-то оставаться на их костюмах и сиять. Долго думали, как это сделать, и решили нашить на обе стороны липучек, но так, чтобы их не было видно и они с гарантией цеплялись за одежду. Софочка сама и придумала!.. Звезд нужно было много, целый мешок, и они честно распределили работу на всех. Свои звезды Василиса дошивала дома – в цехе у нее не было своей швейной машинки, заготовки сделала Зинаида Павловна, а дома Василиса доделывала остальное. Она принесла свои звезды в понедельник, когда никакого спектакля не было, и цех начинал работать в одиннадцать, а не в десять, как в другие дни. Директор Юрий Иванович хоть и добрый, но в вопросах дисциплины очень требовательный! Опозданий терпеть не мог, задержек всяких не признавал и устраивал за них разнос на совещаниях – если бутафоры или декораторы не укладывались в отведенное время! Костюмеры укладывались всегда.

Так вот, Василиса принесла свои звезды. Дверь в цех была заперта, никого не могло быть на работе так рано, она открыла ее своим ключом и вошла. И остолбенела.

Посреди цеха стояла перепуганная Софочка, прижимавшая к груди какую-то жестяную коробку, на вид очень старую. У Василисиной бабушки в такой коробке хранились нитки и всякие лоскутки. На крышке была нарисована розовая, как пастила, барышня, выглядывавшая из окна, и Василиса очень любила ее разглядывать. Барышня была немного стершейся и кое-где проржавевшей, но все равно прекрасной. Бабушка говорила, что в таких коробках когда-то хранили пудру, помаду и склянки с духами. У каждой уважающей себя женщины была такая!..

– Извините, – пробормотала Василиса. – Я не знала, что вы уже на работе, дверь почему-то закрыта. Я вот… звезды принесла…

– Выйди, – незнакомым голосом приказала Софочка. – Положи звезды и выйди.

Василиса сунула огромный и очень неудобный пакет, который она так бережно несла, на ближайший стул. Она ничего не понимала.

– А что случилось?

– Ничего не случилось. Выйди и закрой за собой дверь!

– На ключ? – поразилась Василиса.

Софочка решительно пошла на нее, она попятилась и вскоре оказалась в коридоре. Дверь захлопнулась.

Некоторое время – довольно долго! – Василиса бесцельно бродила по театру и очень переживала. Она не могла понять, за что Софочка так на нее рассердилась.

Она даже залезла на шестой этаж и выбралась на узкий чугунный мостик, проходивший над колосниками и соединявший две половины театра, правую и левую, «мужскую» и «женскую». Раньше, в старину, и гримерные были строго с разных сторон, а потом все перемешалось. Только цеха остались в соответствии с традициями: парикмахерский, костюмерный, пошивочный на «женской» стороне, а бутафорский, поделочный, декораторский и механическая мастерская на «мужской». Налегая животом на узкие чугунные перила, Василиса смотрела вниз, там далеко-далеко виднелась сцена, сейчас пустая. Она всегда страшно боялась высоты, даже со второго этажа старалась не выглядывать, а в театре совершенно не боялась! Она смотрела долго, пока не закружилась голова, и все думала, почему Софочка ее прогнала.

Потом в буфете она выпила сладкого чаю с лимонным пирогом. Юрий Иванович устроил так, что актерский буфет был открыт всегда, ежедневно, не важно, есть ли спектакль, нет ли. Каждый, кто работал в театре, мог прийти и поесть в любой момент. Этим пользовались студенты из театрального общежития напротив, занятые в массовках и кордебалете. И Василиса пользовалась. В актерском буфете полный обед стоил восемьдесят рублей, а в самой дешевой кафешке рублей сто пятьдесят, вот и считайте!.. И повариха Тамара Семеновна, очень любившая театр и артистов, старалась изо всех сил. Щи у нее всегда были огненные и наваристые, котлеты величиной с ладонь, гречка рассыпалась одна к одной, и непременный кусок сливочного маслица растекался по гречневой горке очень аппетитно. В пирогах всегда была щедрая начинка, и чай заваривали не из глупых пакетиков, а самый настоящий, рассыпной, и он получался янтарный, крепкий!..

Там, в буфете, ее и нашла встревоженная Софочка. Она вбежала, запыхавшаяся, увидела Василису за столиком и втиснулась рядом.

– Вот ты где! – сказала она виновато. – А я думаю, куда девочка пропала!..

– Я не пропала, – ответила Василиса, не зная, продолжать обижаться или перестать.

– Ты меня извини, извини, пожалуйста, – заговорила Софочка почти шепотом. – Я не ожидала, что ты так рано придешь! Я… просто… кое-какие ценные вещички… да какие ценные, всякую ерунду памятную на работе держу. Дома целыми днями нет никого, боюсь, вдруг украдут! Жулики какие-нибудь влезут и украдут. А отсюда-то уж точно не пропадет. Вот ты меня врасплох и застала!..

Василиса пожала плечами.

– Я достала, чтобы посмотреть… ну, полюбоваться, вспомнить, а тут вдруг дверь открылась, вот я и не сдержалась.

– Да что вы, Софочка, – сказала Василиса, окончательно перестав обижаться. – Я все понимаю.

– Вот и умница, девочка. Ты только не говори никому, что… видела. Договорились? – И Софочка улыбнулась какой-то заискивающей улыбкой.

– Да я ничего и не видела!

– Так и есть, так и есть! Ох, господи, как нескладно получилось. Но ничего, ничего, уж теперь о чем говорить…

Василиса покивала, с ее точки зрения, говорить на самом деле было не о чем.

Постепенно вся эта история забылась, хотя иногда Василисе казалось, что Софочка к ней переменилась и смотрит иногда как будто с сомнением, но и это тоже закончилось. Жестяная коробка с розовой барышней вспомнилась ей, только когда в костюмерном цехе был устроен тот ужасный разгром.