Змея в гостиной - Митчелл Мередит - Страница 20

– Он принадлежал моей старшей сестре, которая умерла шесть лет назад!

Эмили не сдержалась, и это было ее ощибкой. Мисс Феллоуз замолчала, не закончив фразы, ее васильковые глаза скользнули в сторону, за спину леди Гренвилл, и тут же метнулись обратно, привлеченные блеском загадочного камня.

– В самом деле? Может ли быть… – Шарлотта сбилась и замолчала.

– Видите, здесь, на оборотной стороне подвески, моя бедная сестра оставила свою метку, первую букву своего имени – «Луиза». Я не могу ошибиться, эта вещь принадлежала Луизе, и я должна знать, как она оказалась у вас! – Эмили понимала, что только настойчивость поможет ей выведать хоть что-то у мисс Феллоуз, пока та не вполне пришла в себя от изумления. – Так кто подарил ее вам?

– Один человек, молодой джентльмен… – Шарлотта не отводила взгляда от кулона.

– Его имя? – Леди Гренвилл заметила, что к ним приближается миссис Феллоуз, но верная Сьюзен тотчас заговорила с ней, давая подруге еще немного времени, чтобы открыть истину.

– Гарольд Треверн… – неуверенно произнесла девушка и наконец-то подняла глаза на столь бесцеремонно допрашивающую ее леди Гренвилл.

– Когда он сделал вам этот подарок? – Эмили торопилась узнать что-то еще, пока мачеха Шарлотты, она была в этом уверена, не прервет их разговор.

– На прошлое Рождество. – Мисс Феллоуз еще раз посмотрела на кулон и решительно заявила: – Вы можете оставить его себе как память о вашей сестре. Но, поверьте, я и представления не имела…

– Я в этом не сомневаюсь, мисс Феллоуз. – Эмили так крепко стиснула в ладони камень, что ажурные края оправы впились ей в кожу. – И я заплачу за него цену, которую вы назовете, чтобы вы могли купить другое украшение.

– Шарлотта! Почему ты не танцуешь, у тебя не болит голова? – Миссис Феллоуз все же ускользнула от Сьюзен и приблизилась к беседующим леди. – Ты показываешь леди Гренвилл свой волшебный кулон?

– Волшебный? – переспросила Эмили.

– Мы его так называем, – приторным голоском пропела миссис Феллоуз. – Его подарил нашей Шарлотте один милый джентльмен, мистер Трентон, и нам кажется, он приносит удачу!

Леди Гренвилл посмотрела на мисс Феллоуз – та разом вспыхнула, как обычно краснеют рыжеволосые люди, и поспешно перебила мачеху:

– Леди Гренвилл сообщила мне, что это украшение прежде было собственностью ее сестры, видите, на оправе нацарапана буква «Л»?

– Поразительно! – Улыбка вспорхнула с лица миссис Феллоуз и исчезла. – Вы вполне уверены в этом, леди Гренвилл?

– Совершенно определенно, миссис Феллоуз. Этот кулон подарила моей сестре наша тетя, леди Боффарт, и Луиза оставила на нем свою метку, чтобы ни у кого не было сомнений в том, кому он принадлежит.

– Я не ошибаюсь, Луиза – это ваша старшая сестра, покойная леди Гренвилл? – Миссис Феллоуз нервно оправила золоченое кружево у себя на груди.

– Вы совершенно правы. – Эмили не хотелось говорить о сестре с этой женщиной, но она должна была объясниться с Феллоузами прямо сейчас. – Когда-то мы считали, что Луиза потеряла его безвозвратно, и вы, должно быть, понимаете, как я была удивлена, увидев его на мисс Феллоуз.

– О, разумеется, я вас понимаю. – Похоже, миссис Феллоуз была бы заинтригована сильнее, если бы услышала эту поразительную историю от своих знакомых, а не была замешана в ней сама. – И вы, конечно же, хотите забрать камень.

– Я буду признательна, если вы позволите мне купить его у вашей падчерицы. – Она согласна была даже умолять, лишь бы только получить кулон и узнать его тайну. – Джентльмен, который подарил его мисс Феллоуз, мистер Треверн, купил его? Если предположить, что кто-то из слуг моего отца украл это украшение и заложил его, кулон мог попасть к кому угодно и даже несколько раз переходить из рук в руки.

– Мистер Трентон, – поправила миссис Феллоуз, не задумываясь, а Шарлотта закусила губу. – Мне очень жаль, что мы не сможем сообщить вам что-то определенное, кроме того, что с этим камнем связана романтическая история. Как утверждал мистер Трентон, один молодой джентльмен, его друг, перед смертью оставил это украшение мистеру Трентону с пожеланием подарить его леди, которая завоюет сердце его друга.

– И мистер Трентон так и поступил. – Леди Гренвилл чувствовала все большее недоумение – оказывается, камень имел и другого хозяина, кроме поклонника Шарлотты Феллоуз.

– Моя падчерица проявила легкомыслие, приняв подарок. – Тон миссис Феллоуз стал холоднее. – Шарлотта не собиралась поощрять ухаживания мистера Трентона всерьез и отнеслась к кулону как к подарку друга. Когда она поняла свое заблуждение и развеяла его ложные надежды, мистер Трентон почти сразу уехал из Варенны. Я не стала заставлять свою девочку вернуть кулон Трентону, в конце концов, она не совершила ничего дурного и не подала повода к сплетням о ней и этом джентльмене. Вот и вся история.

– Вы не помните имя джентльмена, который завещал камень мистеру Трентону? – Эмили чувствовала, что волнение мешает ей понять, насколько искренне говорит миссис Феллоуз, но не могла совладать со своими чувствами.

– Оно мне неизвестно. – Идеальное лицо миссис Феллоуз еще больше стало напоминать лик статуи. – Разумеется, вы можете оставить кулон себе, ни о каких деньгах и речи быть не может. А теперь прошу простить нас, мы с Шарлоттой вернемся в бальную залу. Вы, наверное, помните, что молодым подвижным девушкам постоянно хочется танцевать…

– Да-да, конечно… – пробормотала Эмили, не в силах ответить на скрытое оскорбление.

Она так и осталась стоять с зажатым в руке кулоном, когда миссис и мисс Феллоуз удалились. Сьюзен и Генри со встревоженными лицами поторопились подойти к леди Гренвилл, ее бледность была слишком сильной даже для нее.

– Ты узнала, что хотела? Эта женщина расстроила тебя? – Миссис Говард забросала подругу вопросами, а ее муж осторожно взял Эмили под руку. – Прости, мы не смогли удержать ее надолго.

– Я не упаду в обморок, но предпочла бы немедленно уехать домой. – Эмили поочередно оглядела своих милых, заботливых друзей. – Генри, прошу, устрой так, чтобы мне поскорее подали экипаж. Как только я окажусь дома, я отправлю карету обратно за Уильямом. И помните, он не должен пока ничего знать о том, что этим камнем когда-то владела Луиза. Это огорчит его.

Сьюзен и ее молодой супруг одновременно закивали, подтверждая полное согласие со словами Эмили, после чего Генри пошел исполнять поручение, а миссис Говард уговорила подругу присесть и немного подкрепиться.

– Ты уверена, что твоему мужу не нужно поехать с тобой? Он будет опечален, когда узнает, что ты так внезапно покинула бал.

– Скажи ему, что я споткнулась и нога сильно разболелась, а я не взяла с собой настойку твоего дядюшки. Мне нужно остаться одной и подумать обо всем, что я услышала от этих женщин. А завтра вы с Джейн приедете ко мне, и я расскажу все, что знаю. Мне понадобятся ваши советы…

Польщенная высоким званием советчицы, Сьюзен пообещала осторожно сообщить лорду Гренвиллу об отъезде жены и привезти завтра Джейн в Гренвилл-парк.

10

Подруги уехали, когда уже совсем стемнело – осенние дни коротки, а если три дамы заболтались, они могут опомниться и вовсе глубокой ночью. Тем более если им действительно есть что обсудить, в отличие от множества похожих чаепитий, во время которых речь идет всего лишь о модных платьях и старых скандалах.

Сегодня по дороге в Гренвилл-парк Джейн рассказала Сьюзен об обстоятельствах, связавших ее судьбу с мистером Несбиттом, вызвав у подруги неуемный восторг. Надо сказать, что миссис Говард после замужества немного беспокоилась о том, что все самое захватывающее в ее жизни уже случилось, а впереди ее ждут долгие годы счастья, слишком обыкновенного, чтобы считаться полным. Сьюзен, конечно, не признавалась в том Эмили, но порой завидовала ей – несчастный случай, похоронивший любое возможное будущее, кроме участи старой девы, смерть старшей сестры, несчастливая влюбленность в лорда Гренвилла и неожиданный брак с ним – не много ли для одной женщины? Эмили лишь грустно рассмеялась бы, услышав подобное, сама она охотно променяла бы случившиеся в ее жизни драмы на тихий семейный уют. Да и Сьюзен, если бы пришлось выбирать, разумеется, предпочла бы получить то, что сейчас имеет, но ей нужно было как-то растрачивать запас своей романтической фантазии, некогда направленный на Ричарда Соммерсвиля, а затем на Генри Говарда.