Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич - Страница 31

– А и где она? – спросил Маркел.

– Свернули и снесли куда-то, – сказала Параска. – Из дворцового приказа приходили. Будут смотреть, нет ли там какой порчи.

– На дядю, что ли, подумали?

– Да нет, так всегда делают, если кто вдруг помрет.

– Ага, ага, – сказал Маркел. – Понятно… А шута у царя не было?

– Вот опять про шута! – рассердилась Параска. – Тут царь преставился, никто не знает, что с кем завтра будет, а ты все шут да шут! Зачем тебе шут?!

– Шут мне, – сказал Маркел, – не нужен. А мне деревянная шапка нужна. Вот я и подумал: может, шут был в деревянной шапке, больше некому. Кто еще деревянные носит?

Параска помолчала и сказала:

– Я не знаю. Никогда я деревянных шапок не видала.

– Вот и я об этом говорю, – сердито продолжал Маркел. – А дядя Трофим, когда кончался, все про шапку да про шапку поминал. А ведьма сказала, что эта шапка была деревянная, вот как!

– Какая ведьма? – спросила Параска.

– Есть одна такая в Белом городе, – нехотя сказал Маркел. – Дядя Трофим к ней ходил просить, чтобы она ему сказала, кто государя извел. И она сказала: ищи деревянную шапку. Он пошел искать, и тут его зарезали.

– А ты?

– Тогда и я пошел к той ведьме. Прихожу, а она уже мертвая! И нож рядом валяется, и этот нож в крови. А рядом сидит карлица, пьяная-пьяная, как твоя Гапка, и говорит: давай…

И замолчал. Параска спросила:

– Чего давай?

– Ну как чего! – строго сказал Маркел. – Того и давай, конечно.

– А ты?

– А я убегать. А она за мной с ножом! Я прибежал сюда, а здесь уже эти. И если бы не твоя кочерга, была бы мне и шапка деревянная, и деревянная шуба! И лежал бы я рядом с дядей Трофимом в часовенке.

– Страсти какие… – чуть слышно сказала Параска.

Маркел помолчал и сказал:

– Если это дело сладится, меня князь на службу возьмет. Деньжищ у меня будет во сколько! – и показал руками. А опустив руки, вдруг прибавил: – И я тебе бусы куплю. Здоровенные, жемчужные!

Параска покраснела и сказала:

– Ты не очень! Я замужняя! Гурий Корнеевич как приедет…

И вдруг замолчала. Глаза у нее заблестели. Сейчас заплачет, подумал Маркел, эх, только этого сейчас…

Но дальше думать не стал. Параска тряхнула головой и, как ни в чем не бывало, продолжила:

– Ладно, чего сидим! Мне уже на службу надо. Если хочешь, я тебя с собой возьму, ты с Родькой сам поговоришь. Вдруг он чего вспомнит. Вставай!

Маркел встал. Параска посмотрела на него и вдруг сказала:

– Нет, что это я? Мне же еще одеться надо. Постой здесь, я сейчас.

И она вышла. А Маркел стоял посреди горницы и ждал. Поначалу ждать было легко, потому что Маркел думал о том, как они с Параской пойдут во дворец, быстро переделают там все дела, и, как только повернут обратно, Маркел сразу скажет, что он очень голодный, и спросит, нет ли у Параски чего перекусить. Она ответит – есть и покраснеет. А если ответит, что нет, тогда он скажет, что он привез с собой кое-что из дома, но это еще надо приготовить, так вот не могла ли бы она…

Ну, и так далее. Да вот только время шло, а Параска все никак не возвращалась. Маркел мало-помалу начал волноваться. А что! Откуда он знает, что у нее на уме, думал он, может, не только соль. И вот сейчас войдет сюда Степан, белохребетник, сотник первой сотни, и строго спросит: кто это здесь моих стрельцов кочергой по морде выходил?! И, как всегда, еще вот что: говорила же родная матушка и гадалка же предупреждала – не верь черной вдове, окрутит она тебя, околдует! Эх, только и подумал Маркел и отступил на шаг, сел на лавку, полез в рукав за ножом…

Но тут наконец открылась дверь и вошла Параска. Она была в новой шубе с красным верхом, в высокой собольей шапке и в зеленых остроносых сапогах. А лицо у нее было белое-пребелое, щеки ярко-свекольные, даже глаза стали как будто в два раза больше. Маркел вскочил с лавки и стоял столбом. И говорить не мог, так горло сперло. Параска усмехнулась и сказала:

– Ну, что, заждался? Пошли.

Маркел пошел. Параска шла первой, конечно, а Маркел за ней. И шли они тоже конечно, молча. Ночь была темная-темнющая, луны видно не было, а светили только звезды. Параска голову держала прямо, даже немного откидывая ее назад, а шажки у нее были легкие, она будто плыла, а не шла. Эх, только и думал Маркел, а больше ни о чем не думалось. Так они вышли с заднего двора, прошли мимо боярского крыльца и подошли к воротам.

– Вятка, – сказала там Параска.

– Вычегда, – ответили ей сторожа, открывая ворота.

Параска и Маркел вышли с князя Семена двора и, перейдя через дорогу, подошли к Куретным воротам государева дворца. Там Параска опять назвала Вятку, и в калитке открылось окошко. Параска подняла ладонь и показал на ней что-то. Калитка открылась, и они в нее вошли, все это по-прежнему молча. Дальше они, как и с дядей Трофимом, опять свернули налево и пошли по нижнему нежилому этажу вначале мимо портомойной, затем гладильной, после через сени со стрельцами и, пройдя еще немного, вышли к тому же рундуку, где стояли караулом уже не стрельцы, а так называемые государевы жильцы. Эти жильцы их пропустили, они поднялись на второй этаж, ко второму рундуку…

Но там, тоже как и в прошлый раз, ход был закрыт. То есть опять жильцы стояли очень плотно и с места не сдвигались. Параска подняла руку и раскрыла ее. Теперь, при свете плошки, Маркел ясно рассмотрел, что там у нее на ладони была жемчужная пуговица в серебряной оправе. Жилец одобрительно кивнул, но все равно с места не сдвинулся, а посмотрел на Маркела. Маркел сказал:

– Вятка! – И показал овчинку.

– Отойди, – сказал жилец.

– Яша! – сказал Параска. – Ты что?

– Ты проходи, – сказал ей этот Яша, так звали того жильца. – А чужих пускать не велено!

– Да какай я вам чужой? – сказал Маркел.

– А чей ты? – спросил жилец.

Маркел хотел было сказать про Ададурова, но передумал и смолчал.

– Яша… – снова начала Параска.

Но Яша ее сразу перебил:

– Ничего, Парасочка, не знаю. Но так нам велено.

И оглянулся на своих, то есть других жильцов. Эх, снова вспомнил Маркел, дядю Трофима бы на вас! Но вслух опять ничего не сказал. Сказала Параска:

– Ладно, тогда ты здесь пока постой, а скоро вернусь. Только покажусь боярыне и сразу сюда, обратно.

– Нет! – опять сказал Яша. – И это тоже не велено. Чего он будет здесь торчать? Откуда кто знает, что у него на уме? Вот саданет ножом или еще чего… Иди отсюда! Не стой!

Маркел сжал зубы и подумал, что ведь и вправду садануть не грех. Но Параска уже быстро-быстро продолжала:

– Яша! Ты тогда вели свести его к истопникам. Это и близко тут, и мы все равно дальше к дяде пойдем. А дяди там, в истопничьей, случайно, нет?

– Случайно, я не знаю, – сказал Яша, но уже не так сердито. А после почти по-человечески добавил: – Ладно. Сеня! Отведи его к дедам. Скажи, что я велел.

Один из его жильцов вышел к Маркелу, сказал идти за ним – и повел куда-то в совсем другую сторону, чем та, куда Маркел шел с Параской. А Параска прошла за рундук и сразу как пропала темноте.

Сеня вел недалеко – они прошли всего два поворота и остановились возле одной из дверей. За ней слышались приглушенные голоса. Сеня постучал в дверь костяшкой пальца. Голоса сразу затихли. Сеня опять постучал и сказал, что это с рундука. За дверью пошептались и открыли. Сеня и за ним Маркел вошли.

Истопничья палата оказалась небольшая, темная, вдоль стен там стояли шкафы, а сами истопники сидели за столом. Стол был подозрительно пуст. Истопников было четверо, все это были люди пожилые, бывалые, они внимательно смотрели на вошедших и молчали.

– Чего затаились? – спросил Сеня.

– А мы и не таимся, – насмешливо ответил один из истопников. – Садись к нам и все тайны узнаешь.

– Некогда мне с вами языком чесать! – строго сказал Сеня. – Служба у меня, понятно? Вот, Яша велел, посторожите этого… – И он кивнул на Маркела.