По Алтаю - Сапожников Василий Васильевич - Страница 52

Глава седьмая

Восхождение на седло Белухи в 1898 г.

   Как я уже имел случай упоминать, ни один из немногих исследователей Белухи не проникал далее нижнего течения Катунского ледника у подножия Раздельного гребня, натыкаясь на серьезное, препятствие в виде крутых ледопадов. В 1895 г. мне удалось обойти крутой мореной первый ледопад Восточного потока, но на высоте около 2 850 м я был остановлен вторым ледопадом. В 1897 г. я поднялся несколько выше, а именно, до вершины Раздельного гребня, т. е. до высоты около 3 000 м, но по причине весьма неблагоприятной погоды возвратился назад. Обдумывая маршрут восхождения последнего лета, я опять остановился на Катунском леднике как потому, что здесь на значительную высоту путь был уже проторен, так и потому, что со всех других сторон склоны Белухи значительно круче, чем здесь.

   Моими спутниками на этот раз были: студент Томского университета Винокуров и три проводника -- Иннокентий Матай, Виталий Архипов и Капсим Кузьмин: все трое -- прекрасные ходоки, но вполне заслуженное предпочтение нужно отдать первому -- И. Матаю, неутомимому охотнику за каменными козлами и маралами. Его смелости и находчивости я много обязан как прошлогодним восхождением на седло Иик-ту, так и нынешним -- на седло Белухи (рис. на стр. 148).

   Что касается до нашего снаряжения, то оно состояло из палок, с кирками альпийского образца, толстой веревки в 15 сажен длины и сапог, подбитых гвоздями; из приборов я взял только фотографический аппарат, маленькую буссоль, два анероида и термометры; от первоначального намерения взять с собой еще теодолит я потом отказался, боясь слишком увеличить вес ноши.

   Зная, что нам предстоит нелегкая работа и боясь чрезмерно напрягать силы, я решил разбить экскурсию на два дня, предполагая переночевать в средней части ледника. Ввиду этого каждый из нас захватил с собой теплое платье и небольшой запас провизии.

   18 июля около полудня мы выступили при хорошей погоде и твердо стоящих барометрах44; обе вершины Белухи были почти свободны от облаков, и можно было рассчитывать на удачу. Ступив на ледник с правой морены, мы легко прошли все ледниковое поле до Раздельного гребня и, перейдя среднюю морену под ледопадом, начали взбираться крутой мореной Восточного потока на второй этаж ледника. Этот путь был уже известен и был сделан без всяких приключений. Выйдя наверх, мы пересекли ледник и перешли на правую сторону к скалам Раздельного гребня, где и решили переночевать. Строго говоря, можно было бы еще подвинуться вперед, так как было всего около 5 часов вечера, но здесь на скалистых уступах очень соблазнительно висели высохшие стебли можжевельника, а дальше уже никакого топлива не нашлось бы; с другой стороны, четыре версты ледника были уже позади нас, и мы находились на высоте около 2 700 м.

   Для ночлега нам послужила маленькая наклонная площадка в 20 шагах от правой морены, покрытая альпийскими растениями, под отвесными скалами Раздельного гребня. Можжевельника хватило не только для того, чтобы сварить чай, но даже и на маленький костер; впрочем, ночь не была холодна: термометр минимум показывал к утру +6,5°Ц, несмотря на ближайшее соседство ледника. Я думаю все-таки, что этой высокой температурой мы были обязаны тому, что наша площадка защищена скалами, и немного выше было наверно холоднее, по крайней мере маленький ручеек, который сочился из скалы вечером, к утру почти иссяк. К 8 часам вечера барометры немного поднялись, и ночь была ясной и тихой, так что совершенно явственно был слышен крик уларов, который доносился с той стороны ледника, с скалистого хребта, отделяющего Берельский ледник.

   К 4 часам утра барометры понизились, появились облака в большем количестве, чем накануне; тем не менее в пять с половиной часов мы двинулись дальше, оставив на месте ночлега теплое платье и остатки провизии. Ввиду того, что впереди предстояло много трещин, закрытых снегом, и вообще путь делался опаснее, мы все связались веревкой. Через час нетрудной ходьбы перед нами вырос второй верхний ледопад, и здесь было над чем поработать. Ледник при крутом уклоне во всю ширину разорван целым лабиринтом трещин, и покачнувшиеся глыбы льда громоздятся одна над другой в полном беспорядке. Одни трещины открыты, обнаруживая зеленовато-голубой цвет льда, через другие перекинуты эфемерные снежные мосты, подернутые пурпуром красного снега. Уйти от этого крутого лабиринта некуда, -- сжимающие его скалы почти отвесны и совершенно гладки, и приходится выбирать дорогу самим льдом. Этот ледопад едва ли не самая трудная и опасная часть восхождения. Однако мы понемногу подвигались вперед, лавируя между ледяными скалами; нередко, остановленные непроходимой трещиной, мы выбирались назад, чтобы поискать другого прохода, и, вновь натыкаясь на непреодолимое препятствие, вновь отступали по старым следам, чтобы добиться выхода. И так карабкаясь по крутым ледяным покатостям, перелезая с одной острой глыбы на другую, переходя по нависшим снежным мостам, когда товарищи, упираясь кирками, держали настороже веревку, мы только через два часа миновали ледопад и крутым снежным косогором поднялись к перемычке ледниковых потоков на высоте около 3 200 м.

   Здесь Восточный и Западный потоки ледника разделены узким скалистым рассыпающимся гребнем, причем Восточный поток, которым мы поднимались, лежит на высоте перегородки, и часть его снега и льда, здесь уже тусклого и непрозрачного, переваливается через перегородку на Западный поток, лежащий метров на сто ниже45. Скалистая перегородка в одном месте настолько тонка, что со временем наверно будет окончательно разрушена напором Восточного потока, и тогда значительная часть последнего направится в эти имеющие образоваться ворота. Выше перемычки Раздельный гребень вновь сразу утолщается, образуя стену купола, сверху покрытого снегом и примыкающего к седлу Белухи с южной стороны.

   После короткого отдыха в 9 часов мы продолжали путь. В этой части ледника подъем не особенно крут, трещин не слишком много, но зато толстый слой нерастаявшего снега сильно затруднял движение; ноги тонули почти до колен, и особенно трудно было передовому, которого приходилось менять. В 10 часов мы подошли к очень крутому снежному косогору, который поместился между отвесной стеной Восточной вершины Белухи и упомянутым выше куполом. Косогор справа и слева исчерчен продольными полосами недавних снежных обвалов, и только посередине остается нетронутая полоса. Справа от нас на скалистом хребте, рядом с восточной вершиной, громадным языком навис плотный снег, а внизу под ним лежат большие кучи обвалившегося снега. Косогором при его крутизне подниматься прямо было невозможно, и нам пришлось лавировать, не заходя, однако, в область обвалов, которые могли ежеминутно повториться. Но и при этом итти по колено в снегу было так трудно, что мы останавливались отдыхать через каждые 30--40 шагов.

   Большую половину косогора мы шли без помехи, но выше перед нами открылась громадная трещина, которая прошла почти во всю ширину ледника. Нужно было сделать большой круг в сторону купола, чтобы обойти ее; но едва это было сделано и мы еще немного поднялись, путь перегородила вторая трещина. Обойдя ее и почти поравнявшись с северной стороной купола, мы увидели третью пропасть, которая нас отрезывала от седла. Мы выбрались на высокий снежный мыс, который впереди обрывался во все стороны. Необходимо было возвращаться назад, чтобы поискать прохода в другом месте, что нами удалось после некоторого времени.

   Но вот последняя трещина и самый купол позади нас, а впереди расстилается более ровное поле седла, которое, однако, продолжает подниматься к северу некрутыми снежными волнами. Справа и слева стоят обрывистые стены обеих вершин, давно уже укутанных в облака. Ходьба гораздо легче, так как подмерзший снег не проваливается. По временам, когда проявляется яркое солнце, снег блестит так ослепительно, что, несмотря на темные очки, глаза невольно жмурятся.