Икар - Васкес-Фигероа Альберто - Страница 48

48

Он катился все быстрее и быстрее почти триста метров — величественно взлетел и вскоре уже заблестел в лучах солнца, соревнуясь с отблеском утесов.

Затем набрал высоту.

Мир начал уменьшаться, и там, внизу, Феликс Кардона превратился в крохотную фигурку, размахивающую руками.

Деревья перестали быть деревьями, превратившись, словно по волшебству, в плотный ковер.

Стая красных ибисов вспорхнула с дерева.

По зеленому покрову сельвы словно заскользили языки пламени.

Ибисы устремились на север.

Навстречу им летели грузные белые цапли, и в какое-то мгновение пути их пересеклись.

Красные ибисы пролетели выше, длинноногие белые цапли — под ними, почти задевая кроны деревьев.

Ни тени ястреба.

Или орла.

Даже самуро.

А мощный «Фламинго» — там, высоко в небе, — своим тарахтением нарушал покой мира, привыкшего к безмолвию.

Пилот взял курс на Каньон Дьявола.

Он проник в него на средней высоте и направился прямо к водопаду, словно намереваясь отдать ему честь или попросить прощения за то, что осмеливается осквернить его священную вершину.

Они видели его уже сто раз, однако он все равно поражал воображение. В это ясное тихое утро вода, казалось, замедляла ток, словно высматривая кроны высоких пальм, прежде чем устремиться к ним вниз. А те, там, внизу, казалось, все время поднимали взгляд к небу, ожидая, когда их освежит мелкий дождик, в который частично превращался водопад.

Когда они наконец вдоволь налюбовались великолепным зрелищем, Король Неба несколько раз облетел плоскогорье, пока не решил, где именно приземлиться.

— Есть! — крикнул он. — Читайте молитвы, какие знаете, потому что мы садимся!

Он медленно повернул влево, описал широкий круг, чтобы залететь на вершину тепуя с северо-востока, и неожиданно вполголоса запел:

Если б Аделита ушла к другому, Я б ее преследовал везде… В небесах — на боевом аэроплане, Ну а в море — на военном корабле. Если б Аделита стала мне женою, Дала согласие она моею стать, Подарил бы я ей шелковые трусики…

Стена тепуя стремительно приближалась к носу самолета, и пассажиры невольно ощутили ужас. Тяжелая машина, управляемая человеком, который знай себе мурлыкал, заботясь лишь о том, чтобы не сфальшивить, неслась — как им казалось, на самоубийственной скорости — к гигантской горе, по сравнению с которой они были всего-навсего пылинкой в воздухе.

Четыреста метров отделяли их от верной смерти.

Триста…

Двести…

Сто — и они, почти касаясь поверхности, влетели на плоскогорье.

Аппарат слегка повело вбок, когда под крыльями внезапно оказалось намного меньше воздуха, чем раньше, однако опытный пилот тут же подчинил его себе и с удивительной мягкостью опустился на длинную равнину; колеса покатились по ней, не встречая препятствий.

Джимми Эйнджел выключил двигатель.

Пятьдесят метров…

Все прекрасно!

Сто…

Все хорошо!

Сто пятьдесят…

Порядок!

Двести…

Все нормально!

И вдруг, в самый неожиданный момент, почва под ними просела, и колеса застряли в грязи: под тонкой коркой, высушенной солнцем, оказался толстый слой вязкой глины, который захватил в плен тяжелый «Фламинго», словно мед муху.

Из-за резкого торможения их бросило вперед, и они повалились друг на друга со стонами и криками ужаса.

Несколько минут царила полная неразбериха.

Наконец Король Неба сдержанно спросил:

— Кто-нибудь ранен?

Никто как будто серьезно не пострадал, однако, спрыгнув на землю — и увязнув по щиколотку в грязи, — они с тревогой обнаружили, что колесная ось сломалась.

Сами они отделались синяками и ссадинами и, расположившись на твердой почве, решили спокойно обдумать положение.

— Ну, и каковы наши дела? — не выдержал Густаво Генри.

— Плохи… — без обиняков ответил Король Неба. — Даже если бы нам удалось заменить ось, не думаю, что в человеческих силах вытащить самолет из трясины.

— Ты уверен? — спросила его жена.

— Боюсь, что да.

— Я видела, как ты справлялся с проблемами и похуже.

— Я всегда хвастал, что умею починить любую поломку в любом самолете, — согласился ее муж. — Но сейчас проблема заключается в том, что аппарат много весит и он крепко застрял. Его можно было бы вытащить лишь с помощью подъемного крана.

Они замолчали, словно им требовалось какое-то время побыть в покое, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что их самые худшие опасения оправдались и они попали в ловушку на вершине неприступной горы.

Помощи ждать было неоткуда, поскольку никто бы не рискнул совершить здесь посадку, учитывая, чем закончилась предыдущая попытка, а тысячи метров по вертикали отделяли их от лагеря, находившегося почти в трехстах километрах от ближайшего города.

— Что будем делать? — поинтересовалась Мэри Эйнджел.

— Для начала придем в себя, — ответил пилот. — Воды здесь хоть залейся, а продуктов у нас хватит на неделю… — Он кивнул в сторону своих товарищей, сидевших метрах в трех от них: — Вот они нас отсюда вытащат.

Женщина повернулась к Густаво Генри:

— Ты сможешь это сделать?

— Если я поднялся на Аконкагуа,[60] значит, спущусь отсюда, — заверил он ее.

— В этом я никогда не сомневалась, — ответила она. — Только мне бы хотелось услышать не то, что ты сумеешь спуститься, а то, что ты сделаешь так, что спустимся мы все.

— Это будет зависеть от вас. Если вы проявите выдержку, мы сумеем это сделать.

— Да услышит тебя Бог!

— Это не Бог должен меня услышать, а ты, — возразил венесуэлец. — За Джимми я спокоен: он наверняка сумеет сохранить хладнокровие, но, если в какой-то неудачный момент у тебя начнется истерика, ты всех нас утянешь за собой в пропасть. — Он сделал значительную паузу. — Мне жаль, что приходится это говорить, но я уверен, что успех или неудача спуска больше зависит от тебя, чем от меня.

— Я понимаю. И сделаю все, что смогу.

Густаво Генри по прозвищу Веревка несколько раз кивнул и медленно поднялся, подав знак Мигелю Дельгадо, чтобы тот последовал его примеру.

— Значит, договорились! — сказал он. — Думаю, сейчас самое время присмотреть подходящее место для спуска. А вы пока займитесь поисками своего золота с алмазами.

— Через какое время вы вернетесь?

— Может, через пару дней, может, больше, — прозвучал неопределенный ответ. — Для начала мы отправимся на юг, чтобы подать знак Феликсу, что мы живы. Где у тебя лежит зеркало?

— В моем рюкзаке.

Густаво Генри и Мигель Дельгадо подошли к самолету, достали веревки и кое-что из продуктов, забрали небольшое зеркало и уже перед тем, как выступить в поход, на прощание обняли своих товарищей, которые оставались совсем одни на краю Вселенной.

— Не теряйте веры! — сказали они напоследок. — Мы вас отсюда вытащим.

И не спеша двинулись на юг. Когда они превратились в две точки на горизонте, Мэри Эйнджел тихо проговорила:

— Надеюсь, Бог их не оставит.

Муж ничего не ответил, и, взглянув в его посеревшее лицо, она в тревоге спросила:

— Что с тобой?

— У меня разболелось колено, — ответил он. — Старая рана дает о себе знать. Но меня беспокоит не это… — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Сможешь ли ты меня простить?

— Простить тебя? — с удивлением повторила она. — За что?

— За то, что затащил тебя сюда. Посмотри-ка на самолет. Это все, что у нас с тобой было, а теперь он останется здесь, наверху, до скончания веков. Опять я довел тебя до разорения.

— О чем ты говоришь? — воскликнула она. — Вспомни-ка, ведь это ты работал в поте лица, рискуя жизнью, чтобы купить самолет, который поднял бы нас сюда… — Мэри показала пальцем под ноги. — И вот мы здесь!

вернуться

60

Аконкaгуа — высочайшая вершина Анд в Южной Америке, в Аргентине, близ границы с Чили. Высота 6960 м. С Аконкагуа спускаются семь ледников, общая площадь оледенения 80 км2.