Рубин из короны Витовта - Дмитриев Николай Николаевич - Страница 25

25

Едва только легконогий персевант миновал украшенные цветами ворота, как герольдмейстер встал и, заметив, что король кивнул, взмахнул рукой. По этой команде трубачи снова громко заиграли и на арену неторопливо один за другим начали выезжать рыцари, принимающие участие в турнире, и эта кавалькада блеском доспехов и роскошью плюмажей[81] затмила всё.

Рыцарь Шомоши ехал в этой кавалькаде четвёртым, сразу же за тройкой крестоносцев, которую возглавлял сам комтур. О том, что победа на турнире крайне желательна, Ференцу весьма прозрачно намекнул сам коронный гетман. Однако Шомоши догадывался, почему его первым выпустили на поединок с крестоносцем. По крайней мере, в случае поражения, можно будет утверждать, что проиграл не поляк.

Продефилировав вдоль низкого барьера, делившего арену пополам, кавалькада повернула в обратную сторону, и именно в этот момент Шомоши увидел Беату. Женщина сидела на трибуне в первом ряду, и Шомоши мог поклясться, что она смотрит на него. Ференц повернул голову и, поймав её взгляд, усмехнулся одними глазами. Теперь рыцарь точно знал, зачем ему нужна только победа.

Вообще-то в последнее время Ференц не признавался даже самому себе, что с того самого мгновения, когда он наконец разглядел Беату в коридоре замка, женщина удивительным образом всё время возникала в его мыслях. Шомоши пытался гнать от себя приятное воспоминание, повторяя, что это ни к чему хорошему не приведёт, но всё равно разум упрямо подсказывал ему, что всё возможно.

Тем временем рыцарский парад закончился, и герольдмейстер снова махнул рукой, теперь уже в сторону герольда, который только и ждал знака, чтобы сразу выступить вперёд и провозгласить.

– На поединок выходят… – во всю мощь выкрикнул глашатай, сразу наполнив двор громким эхом, – комтур Отто фон Кирхгейм и славный рыцарь Шомоши Ференц!!!

Услыхав своё имя, Шомоши тронул шпорами конский бок и не спеша поехал вдоль трибун. Одновременно с ним, ему навстречу, только уже с другой стороны барьера, тронулся крестоносец. Упрямо наклонённую голову комтура защищал рогатый шлем топхельм[82], похожий на перевёрнутое ведро. Белая туника с красными крестами на спине и груди скрывала доспехи, и только вызолоченный шамфрон[83], украшавший лошадиную голову, указывал на высокий ранг именитого всадника.

Конь комтура, защищённый кольчугой, неспешно перешёл на тяжёлую рысь и вот-вот должен был пойти вскачь, но Шомоши, отлично понимая, что в стычке с таким грозным противником победу может дать только скорость, сразу погнал своего венгерца галопом. Ференц знал, что ударить копьём надо точно посередине «четырёх гвоздей»[84] и потому, глядя на варяжский щит крестоносца, ещё издали начал целиться.

Зрители на трибунах замерли, и только нарастающий звук конского скока был слышен на притихшем дворе. Ожидаемое столкновение произошло почти посередине. Оба пустотелых турнирных копья у противников с треском сломались, но удар Шомоши был точнее, и комтур крестоносцев, не удержавшись в седле, грохнулся на взрытый конскими копытами песок.

В момент удара испанский щит Ференца, плотно прижатый к телу, уцелел, а вот высокая задняя лука больно ударила Шомоши по спине. Однако только благодаря ей рыцарь смог удержаться в седле, в то время как его побеждённый противник, сбитый мощным ударом на землю, лежал пластом и тщетно пытался подняться, ожидая помощи.

Уяснив это, Шомоши отшвырнул обломок копья, поднял решетчатое забрало турнирного шлема и, заставив коня идти «гишпанским шагом»[85], подъехал к королевской ложе. Там рыцарь, как и принято, почтительно приветствовал владетельную чету, а его заранее обученный гнедой венгерец тоже сделал поклон. Это выглядело так необычно и так к месту, что зрители на трибунах пришли в восторг.

Под их одобрительные выкрики Шомоши начал триумфальный круг, но, проехав едва треть турнирной дорожки, натянул повод. Увидев это, пани Беата, поскольку именно возле неё остановился Шомоши, встала, а победитель турнира, тяжеловато, превозмогая боль в спине, слез с седла и, подойдя почти вплотную к ограждению трибуны, упал на колено.

Мгновенно сообразив, что будет дальше, зрители и так во все глаза смотревшие на Шомоши, вдобавок прекратили выкрики и каждый из них старался услышать слова рыцаря, благодаря чему воцарилась почти полная тишина, в которой чётко прозвучало:

– Присягаю вернуться в Сосновец и над дверью повесить пергамент, на котором монах-краснописец сообщит всем, что пани Беата – красивейшая в королевстве, а того, кто выскажет сомнение, я, рыцарь Шомоши Ференц, вызываю на поединок!

Такое прилюдное признание не на шутку взволновало Беату. Её щёки от смущения и нежданной радости заметно порозовели, однако, понимая, что отныне она дама сердца такого славного рыцаря, женщина с восхищением посмотрела на Ференца и под восторженный гул трибун благодарно наклонила голову…

* * *

Скочеляс и Мозель ехали вдвоём на одной лошади, сидя как в седле на длинном мешке, туго набитом соломой. Причём Яцек держал повод, а Мозель сидел сзади, крепко уцепившись обеими руками за очкур[86], которым был подпоясан бобровник. Сам же пан Вильк из Заставцев, гарцуя впереди, дерзко красовался, вызывающе положив левую ладонь на серебряную рукоять дорогой, ещё дедовой сабли.

Что же касалось какого-то другого оружия, то у пана Вилька кроме сабли был только бриганд[87] синего сукна, испещрённый металлическими головками, крепившими спрятанную под ткань броню, и стальной шлем-мисюрка с кольчужною бармицей[88], защищавшей шею. Поручей и поножей[89] пан Вильк вообще не имел, и каждый встречный мог безошибочно определить, что всадник хотя и шляхтич, но только вконец обедневший.

Коня, правда, пан Вильк из Заставцев имел молодого и горячего, однако без кольчуги и даже без какой-нибудь попоны. Что ж до седла, то оно было старое, вытертое и уж никак не рыцарское. Однако, пока путники пробирались лесными дебрями, всё это не имело значения, а вот по мере приближения к Кракову собственный неприглядный вид всё больше задевал за живое пана Вилька. В конце концов, внушив себе, что в его спутников на краковских улицах будут тыкать пальцами, шляхтич углядел в предместье, жавшемся к столичным стенам, какую-то придорожную корчму и, не желая позориться, предложил Мозелю:

– Давайте тут остановимся. Считай, это уже Краков, – и в подтверждение своих слов пан Вильк показал на недалёкую въездную башню, возле которой теснились селянские возы.

Откровенно говоря, Теодор Мозель тоже не имел желания быть посмешищем, и потому он охотно сполз с мешка на землю и, разминая затёкшие от неудобной езды ноги, предложил:

– Тогда что… Пошли, поедим.

Народу в корчме было полным-полно, и пану Вильку с его спутниками пришлось садиться за общий стол, где на шляхтича сразу положил глаз какой-то пьянчужка из тех, что всегда ищут возможность выпить задаром. И точно, забулдыга быстренько придвинулся ближе и льстиво заглянул в глаза молодому шляхтичу.

– Я вижу, в Краков приехал славный рыцарь, жалко только, что пан шляхтич немного опоздал…

– А что случилось? – сразу попался на крючок Вильк.

– Два дня тому у нас был рыцарский турнир в присутствии самого ясновельможного пана круля.

Пьянчужка умолк и выжидательно уставился на шляхтича, а тот, услыхав такую новость, забыл про всё на свете и заорал на прислугу так грозно, что на столе сразу появился целый жбан вина, яичница и жареное, приправленное луком мясо. Пан Вильк сам, без задержки, налил полную кружку и, подвигая её ближе к пройдохе, попросил:

вернуться

81

Украшение из страусовых перьев на шлеме.

вернуться

82

Шлем немецкого рыцаря.

вернуться

83

Защитная накладка на голове рыцарской лошади.

вернуться

84

Центр щита.

вернуться

85

«Испанский шаг» – лошадь идёт, высоко поднимая передние ноги, не сгибая их.

вернуться

86

Ремень.

вернуться

87

Защитная одежда с заложенными под ткань стальными пластинами.

вернуться

88

Плетенье из кольчужных колец, прикреплённое сзади к нижнему краю шлема.

вернуться

89

Защитные стальные накладки, защищающие локти и икры.