Кукловод - Шхиян Сергей - Страница 16

Глава 4

Когда я проснулся, княжны в комнате уже не было. Ночной сеанс лечения, так мня вымотал, что лишь только я кончил свои шаманские пассы, крепко уснул. Когда Мария встала и ушла, я не слышал. Судя по тому, что в доме было тихо, наше «тайное свидание» осталось не раскрытым, и пока меня никто не призывал к ответу за растление девицы.

Первым делом я дернул шнур звонка. За последние тринадцать лет, что я пропустил в развитие страны, судя по косвенным признакам, здесь многое изменилось.

Во всяком случае, гостей селили не в каморки со скудными признаками мебели, а в комфортабельные комнаты, появились даже звонки. Впрочем, на мой вызов так никто и не явился, пришлось самому вставать и идти разбираться с завтраком.

Как обычно бывало почти во всех барских усадьбах, которые мне довелось посетить, дворни здесь было не меньше чем государственных чиновников в Российских учреждениях. Занималась она тем же чем и чиновники, слонялась, с деловым видом безо всякого видимого дела и прока.

– Эй, любезный, – окликнул я лакея со смазанной маслом, блестящей прической, – где бы мне…

Малый бросил на меня затравленный взгляд и словно на глазах растворился в воздухе. Пришлось идти дальше. Внизу в парадном зале на прежнем месте сидела энергичная ключница. Однако стоило мне посмотреть в ее сторону, как она сорвалась с места и, звеня связкой ключей, скрылась в неизвестном направлении. Только теперь я вспомнил, что благодаря словоохотливому возничему, меня здесь считают колдуном. Оставалось как-то выкручиваться самому, но тут появилась на горизонте Анюта и прямо направилась ко мне.

– Аннет! – радостно воскликнул я, направляясь к ней навстречу. – Какая встреча!

Девушка презрительно на меня посмотрела, словно с ног до головы окатила холодной пеной зимнего штормового моря, и сделала не менее презрительный, чем взгляд книксен. Это у нее получилось так выразительно, что я не выдержал и покатился от хохота. Анюта сначала еще больше рассердилась, даже гневно блеснула своими синими глазами, но потом, глядя на меня оттаяла и засмеялась сама.

– Ну, не сердись, пожалуйста, – отсмеявшись, попросил я, – не мог я тебя вчера к себе пустить, так получилось…

– Знаю, барчук, поди, на меня жалиться приходил, – окончательно прощая, сказала она, – надоел он мне. Всю только обслюнявит, а платочка за полушку не подарит. А вас, как встанете, барыня просила к ней прийти, они в малой гостиной сидят.

– Ладно, пойдем к барыне, – согласился я. – Ты не знаешь, где у вас можно позавтракать?

– Могу приказать в комнату принести, а хочешь, так в буфетной.

– Лучше в буфетной, – решил я, уже наученный, как тут приносят заказы. – Что княгиня, здорова?

– А чего ей сделается, все утро с барышней шепталась, теперь вас дожидается.

– Да? – без особого восторга сказал я. – Интересно, о чем это они шептались…

Марья Ивановна в роскошном утреннем платье сидела на большом бархатном диване в окружении трех дам достойного возраста, и немного походила на парадный портрет Екатерины II.

Впрочем, к такому идеалу стремились многие матроны этой эпохи. Я подошел и почтительно поклонился.

– Садитесь, любезный Алексей Григорьевич, – ласково сказала она, и у меня сразу же отлегло от сердца. Похоже, пока меня не собирались принудить загладить дочерний грех женитьбой.

Я поцеловал у княгини ручку и сел рядом на краешек дивана, вполне сообразно моде этого времени: согнув одну ногу в каленее, а другую, отставив на отлет. Сидеть так было неудобно, зато выглядел я эффектно.

– Я хочу поблагодарить тебя за Машу, – переходя на «ты», сказала матрона. – Она тобой не нахвалится!

– Ну, наше дело такое, так сказать, долг, и вообще, – не зная, не только, что говорить, но даже что по этому поводу думать, забормотал я.

– Я ее уже ругала, что она меня не разбудив, сразу отправилась к тебе, – продолжила княгиня, – да видно дочка права, слишком большая у нее нужда случилась!

– Это ничего, какие еще церемонии, – поддакнул я, пока еще не понимая, о чем идет речь.

– Маша говорит, что ты волшебник, она почти перестала задыхаться. Поверишь, мы так измучились, ничем не умея помочь. Доктора говорят, это со временем пройдет, но я им не верю. Это так страшно когда болеют дети!

– Так ей стало лучше? – наконец уразумев, что речь идет о болезни, спросил я.

– Да, много лучше, она даже пошла погулять. Ты уж, Алексей Григорьевич, не сердись на девочку, что она подняла тебя в такую рань.

– О чем вы говорите, княгиня, у княжны не совсем хорошо с сердцем. Я как сумею, помогу, но ей нужно будет больше двигаться, помногу ходить пешком…

– Голубчик, если поможешь дитю, я тебе буду по гроб жизни благодарна. Маша у меня такая чудная девочка. Мы все так за нее боимся!

– Конечно, Марья Ивановна, я сделаю все, что в моих силах. И пока тут у вас, понаблюдаю за ней.

– Понаблюдай, голубчик, понаблюдай. Может тебя поселить рядом с ней? А то у нее сердцебиения бывают большей частью по ночам.

Вопрос оказался соблазнительно двусмысленным и я, было, собрался отказаться, княгиня это поняла и поспешила уговорить:

– Комната что рядом с Машиной не хуже твоей нынешней, тебе там будет удобно.

Я понял, что выбора у меня не остается, и не стал сопротивляться.

– Ладно, мне все равно где жить, пусть будет рядом с княжной…

– Большое тебе, Алексей Григорьевич, спасибо. А уж как Маша обрадуется!

Спорить я не стал, может так оно и будет, княжна нашему соседству обрадуется. Однако я почти дал себе слово постараться не воспользоваться благоприятной ситуацией.

Мы еще перекинулись парой слов, я раскланялся с Марьей Ивановной и пошел в буфетную комнату. Там оказалось довольно многолюдно, четверо местных обитателей, по виду небогатые дворяне, соседи, а возможно, бедные родственники хозяев, коротали время между завтраком и обедом за охлажденными напитками. Когда я вошел, общий громкий разговор разом оборвался, и на меня уставились пять пар испуганных глаз. Я поклонился и собрался представиться, но не тут-то было! Гости, побросав недопитые стаканы, с хорошей скоростью рванули к выходу, за ними попытался улизнуть и буфетчик, но мне удалось его поймать в прямом смысле за руку.