Крысы в городе - Щелоков Александр Александрович - Страница 47

— Глупо вышло, но я проиграл, — вялым голосом человека, поставленного силой на колени, признался Партком. — Какие машины возьмешь?

Напряженность в кабинете сразу ослабла. Один из налетчиков переступил с ноги на ногу. Второй слегка опустил ствол и, не скрывая улыбку, бросил быстрый взгляд на сообщника.

Партком кивнул главарю, показывая на окно:

— Взгляни на стоянку. Там твоих людей нет. Они с другой стороны. Покажи машины, которые заберешь.

— Пойду и возьму сам, — уверенно ответил главарь.

— Смотри, как хочешь. Там сорок работяг. — Партком говорил спокойно. — Ты уверен, что выиграешь гражданскую войну?

Черноусый задумался. Нерешительно подошел к окну, оказавшись рядом с Парткомом.

Пистолет ТТ (про себя Партком называл его «громобоем») был закреплен под крышкой стола на двух специальных пружинных зажимах. Стол можно было трясти, резко поднимать и опускать на пол — зажимы надежно держали оружие. Однако стоило сжать рукоятку и потянуть пистолет на себя, замки освобождали его без сопротивления. Партком, который знал, что оружие выручает из беды лишь тогда, когда умеешь им быстро и безошибочно пользоваться, каждый день, садясь за стол, закрывал глаза и на ощупь вырывал пистолет из зажимов. Навык только тогда действен, когда доведен до автоматизма.

Тренировки пригодились. Движение руки было молниеносным. Сжимая пистолет в правой руке, Партком обхватил черноусого левой так, что локтевой сгиб руки оказался на горле противника. Рывком он повернул его грудью к автоматчикам, прикрываясь чужим телом. Звонко крикнул:

— Бросай оружие!

Главарь был мужиком крепким, жилистым. Он сделал неожиданную попытку упасть на колени, чтобы в броске швырнуть Парткома через себя под ноги сообщникам. Он, однако, не учел одного: подобные штучки директор прекрасно освоил в зоне и был готов ко всему. Крепко сжав руку, Партком удержал тело противника. Тот, оказавшись в глухом зажиме, стал задыхаться.

— Встать! — хрипя от напряжения, прошипел Партком в ухо черноусому. — Удушу, падла!

Главарь банды вынужден был встать на ноги и выпрямить их.

— Еще раз дернешься, — предупредил Партком, — разнесу арбуз!

Твердый ствол пистолета, упиравшийся в затылок, убеждал, насколько серьезна угроза.

— Скажи своим волкам, пусть бросят оружие.

— Не бросят! — прохрипел черноусый. — Они не боятся.

— Я тоже не боюсь.

Это прозвучало так твердо и так решительно, что не поверить в слова директора было нельзя. Для убедительности Партком отвел пистолет от затылка, прижал его к щеке черноусого и нажал на спуск. Выстрел ахнул в кабинете, как взрыв. Мощный звук ударил в ухо боевика. Лицо его исказила гримаса. Ноги снова ослабели и слегка подогнулись, но на этот раз от испуга. Рука Парткома опять сдавила ему кадык, а дымящийся ствол уперся в висок.

— Стоять, вояка! А вы, ребята, бросайте автоматы! — Партком приказывал спокойно, никакой истерики в его голосе не звучало. — Клянусь, я всех вас отпущу, без милиции. Уезжайте к чертовой матери! И больше не возвращайтесь!

Прикрывшись телом главаря, Партком нисколько не боялся последствий. Он хорошо знал: лихие в преступном промысле горцы стрелять в своего не станут. Банды такого типа обычно формируют не из разношерстной публики, а из земляков, чаще односельчан, повязанных круговой порукой. Убить своего — значило получить кровников, месть которых будет обращена не на одного убийцу, а на весь его род.

Черноусый что-то сказал боевикам на своем языке. Один из них спросил по-русски:

— Без обмана отпустишь, начальник?

— Слушай, мальчик! Всех ваших уже повязали. Они лежат возле мойки. Подойди вон к тому окну и погляди.

Боевик подошел к указанному ему окну. Взглянул вниз во двор. Увидел, что все их сообщники — один к одному — длинным рядом выложены на асфальте возле мойки машин. Вокруг с короткоствольными автоматами стояли дюжие молодцы из охраны техцентра. Рабочий в спецовке ходил вдоль шеренги лежавших налетчиков со шлангом в руках и поливал их холодной водой.

Боевик громко выругался. Что-то объяснил товарищам по-своему и положил автомат на пол. То же сделал и второй.

Партком, не отпуская главаря из объятий, потянулся ногой под стол и нажал кнопку тревоги. Боковая дверь кабинета, замаскированная под полку с папками технической документации, распахнулась. В кабинет вбежали три автоматчика с касках и бронежилетах.

— На пол! Лицом вниз!

Партком ослабил объятия и с короткого замаха ударил рукояткой пистолета в затылок черноусого. Одновременно подтолкнул его коленом в спину. Тот грохнулся на пол лицом вниз.

— Это чтобы ты запомнил, что к Парткому с оружием не приходят!

Из приемной в кабинет вошел Шубодеров, или, как звали его за глаза работники техцентра, Шкаф, громадный мужчина из семьи потомственных молотобойцев. Посмотрел на боевиков, на их главаря, потрогал ногой каждого — живы ли. Голосом властным, полным силы сказал:

— Кит-кэт, мальчики, отдохните!

Свои странные остроты и выражения Шубодеров черпал из навязчивой телевизионной рекламы, которая глушила жителей Придонска и окрестностей с частотой пулеметного обстрела. Кое-кто верил рекламе, большинство плевались, а Шубодеров оперативно пополнял новыми словами арсенал своего остроумия.

Пошла широкая реклама зубной пасты «Блендомед с фло-ристатом», и начальник охраны сменил неблагозвучное русское выражение на изысканное иностранное.

— Блендомед вашу мать с флористатом! — орал он на замешкавшихся подчиненных. И обид не бывало: иностранный язык украшает быт.

Навязла в зубах реклама фирмы «Проктор энд Гэмбл», и сразу стала звучать в карауле команда:

— Бегом! Что стоите как Проктор и Гэмбл?

Настойчивое расхваливание лекарства «Эффералган Упса» обогатило Шубодерова вопросом, который мог поставить в тупик любого собеседника. В хорошем расположении духа полковник мог внезапно спросить:

— Ну-ка, друг, скажи, где находится эфиралган у пса?

По натуре Шубодеров был истинным тюремщиком. Уйдя со службы и еще никуда не устроившись, он заполнил квартиру клетками с птицами. Ему нравилось держать кого-то взаперти и предупреждать попытки побега.

Подойдя к главарю, все еще распростертому на полу, Шубодеров взял его за воротник, поднял, поставил на ноги.

— Ну, абрек, твоих во дворе я уже замочил… Колесников удивленно вскинул брови:

— Ты что, Денис Григорьевич, всерьез?

— Конечно. Кавказский народ горячий. Их там поливают из шланга. Пусть охладятся. Колесников засмеялся.

— Это я уже знаю.

— Сергей Сергеевич, что с этим эфералганом делать? Может, выкинуть из окна? Скажем, сам хотел убежать…

Партком вернулся к своему столу. Спокойный, улыбающийся. Дыхание ровное, движения точные. Положил пистолет перед собой.

— Не надо, Денис Григорьевич. Этот — как ты его назвал? — теперь мои кунак. Посади его в кресло, и все свободны. А этих двух, — он указал на обезоруженных боевиков, — искупайте дополнительно. Пусть охолонят.

Оставшись вдвоем с черноусым. Партком спросил:

— Тебя как зовут?

— Канташ. — Затем помолчал и добавил: — Шахабов.

— Чеченец?

— Ингуш.

— Ну, прекрасно! Теперь, Канташ, давай поговорим откровенно. Под твое слово, что не станешь трепаться.

— Не буду.

— Отлично. Согласишься — заключим договор. Не согласишься — я тебя и твоих мокрых волков отпущу к чертовой матери с условием, что вы здесь появляться не будете.

— Не будем. — Канташ угрюмо соглашался на все условия.

— Я с каждого возьму подписку. Но это потом.

— Зачем подписку?

— Затем, что, если нарушит слово и мы его поймаем, — расстреляю.

— Понимаю.

— Теперь вопрос: ты хотел хапануть тачку для себя или на сбыт? Только честно.

— На продажу. Деньги нужны, начальник. Жизнь теперь трудная.

— Хорошо, Канташ. Еще вопрос: сколько машин ты сможешь сбыть в месяц, если я их буду тебе поставлять.

Канташ уловил в голосе Парткома деловую заинтересованность и воспрянул духом: