Крысы в городе - Щелоков Александр Александрович - Страница 48

— Э, начальник! Сколько дашь, столько я продам. Кавказ большой. Деньги есть большие. Что сегодня нужно горцу? Автомат «калаш» и автомашина. Есть они, горец — царь.

— Здраво мыслишь. Мы сойдемся. Но учти, под твое честное слово тачки давать не смогу.

— Как же быть?

— Получать будешь под залог.

— Деньги?

— Зачем? Твои ребята. Берешь машины, оставляешь двух. Привозишь деньги — я их выпускаю. Получаешь новую партию машин — забираю новых людей.

Канташ улыбнулся, отчего его лицо приобрело выражение, типичное для горцев, торгующих на базарах, — умиротворенное, доброжелательное, а голос сделался медово-сладким.

— Ты умный человек, начальник. Я тебя не обману.

— Посмотрим.

Так заработал конвейер Европа — Кавказ. От белорусской границы машины, поставляемые паном Станиславом, люди Акробата везли на трейлерах в Придонск. Везли открыто при сопроводительных документах, с печатями и множеством виз, все чин по чину. И никто не оставался внакладе на длинном и трудном пути: всем, кому следовало, давали на лапу. Давали по-крупному, не жалея. Зато все, кто на лапу брал, оказывались на крепком крючке и подсечь их в любое время не составляло труда.

В Придонском автотехцентре умелые мастера готовили машины к продаже: с ювелирной точностью подправляли заводские номера, меняли показания спидометров, готовили новую техническую документацию.

Затем рули попадали в руки абреков Канташа Шахабова, и машины исчезали в синеватых далях Кавказа.

С Кавказа в обратном направлении текли денежки. Капиталы Парткома росли. Фирма его процветала, вызывая нездоровую зависть конкурентов.

Именно к Парткому обратилась за помощью Лайонелла. У нее были достаточные основания для того, чтобы найти с ним общий язык.

Любовницу Порохова, с которой не раз встречался в обществе толстосумов. Колесников встретил с подобающей вежливостью и предупредительностью: предложил кресло, поставил на столик виски, лед, остальную муру, которая вносит в обстановку легко ощутимый иностранный дух. Пить виски, играть в теннис, носить штаны от Кардена, разъезжать на иномарке — разве это не возвышает в глазах общества его новых властителей?

— Сергей Сергеевич, — Лайонелла брала быка за рога, — мне нужны три новые машины.

— Милая моя гостья! — Партком умело изобразил одну из своих улыбок — ласковую и одновременно удивленную. — У меня не автозавод. Техцентр — всего лишь ремонтное предприятие.

— Я знаю. — Лайонелла держала позицию твердо.

— И все же пришли ко мне?

— Да. Именно к вам.

— Тогда вы должны понимать всю деликатность проблемы.

— Прекрасно понимаю.

— Значит, вы должны знать, что мои машины продаются там, — Партком махнул рукой в неопределенном направлении. — Для этих марок у нас неподходящий климат.

— Сергей Сергеевич, мы прекрасно понимаем друг друга. Не так ли? Мне нужны три «жигуля-девятки». Те, что получат этих лошадок, в зубы им заглядывать не станут. Да и пастухи на дорогах от любопытства воздержатся.

— Вы роковая женщина. Я не смогу устоять. Кстати, для чего вам машины?

— Дорогой Сергей Сергеевич! Я не спрашиваю, откуда они придут ко мне. Верно? Может, не стоит выяснять, куда они уйдут?

Партком развел руками:

— Снимаю шляпу. Говорить с такой женщиной, как вы, — одно удовольствие.

Сделка былазаключена.

Лайонелла сразу же принялась за выполнение второй части своего плана. Она продумала и расписала его в уме до мелочей. Ей теперь был необходим человек, который взял бы на себя организацию и руководство фирмой.

На поиски ушло несколько дней — это оказалось самым трудным во всем замысле. Подсобила верная подруга Жанна. Она назвала Лайонелле имя: — Ольга Тимофеева.

— Кто она?

— Была завом овощного магазина, теперь стала председателем торгового товарищества. Баба — оторва. Таких еще поискать.

— Оторву я и на помойке найду. Мне нужна деловая.

— Она с башкой, — заверила Жанна.

— Можешь доказать?

— Запросто. На социалистической капусте и морковке Ольга построила дачку, купила кооперативную квартиру. Позволяет себе заводить молодых любовников.

Лайонеллазасмеялась.

— Последний аргумент — самый убедительный. Сведи меня с этой бабой.

Знакомство состоялось в ресторане «Веселый якорь». Как это якорь может быть веселым, никто не знал, однако название привлекало.

В небольшом полуподвальном помещении было прохладно и тихо. На столах хрустели крахмалом выглаженные до блеска скатерти.

Лайонелла прекрасно понимала — отвлечь торговку от легкого, привычного, а потому кажущегося надежным бизнеса можно будет лишь тогда, когда продемонстрируешь ей силу настоящих, не овощных, денег.

Рослый официант со смазливым лицом провинциального актера-любовника подал меню Тимофеевой. Было видно, как у той округлились глаза: цены пугали своей бессовестностью. Выбирать блюда пришлось Лайонелле.

— Кельнер, — сказала она, возвращая карту, — я отметила нужное карандашом.

На столе очень быстро возникла гастрономическая икебана: красная икра, черная икра, крабы, соленые орешки, жульены… На первое пошла донская тройная уха, на второе — шашлык по-карски. Полилось шампанское и коньяк…

Лайонелла с интересом изучала Тимофееву.

Лицо крупное, щекастое, как у колобка. На скулах — густой, почти морковного цвета, румянец — простенькое ухищрение косметики. Ресницы густо покрывала тушь, наложенная столь небрежно, что сухие ее частицы висели на волосинках большими шматками.

Толстые, похожие на сосиски пальцы украшали массивные кольца: на левой руке их было два (причем одно с красным фианитом), на правой — аж три (одно с синим камнем, напоминавшим сапфир).

Фигура Тимофеевой дышало здоровьем и нерастраченной бабьей силой. Во всем — в размерах бедер, в движениях — ощущалась необычная капитальность: такая если выпьет, то не меньше стакана; если решит скрутить и оженить на себе кого-то, как ни будь мужик склизок и верток — из ее рук не выкрутится.

Короче, Тимофеева Лайонелле понравилась.

Эдик, бывший за столом третьим, старательно налегал на закуски. Его роль в вербовке руководящих кадров новой фирмы была нулевой.

Лайонелла кратко изложила Тимофеевой свое желание сделать ее президентом крупной акционерной компании, которой предстоит ворочать миллиардами. Однако Тимофеева клюнула на обещание ей десяти миллионов зарплаты не сразу, хотя самой выколачивать удавалось пока что не больше трех. Она осторожно повела разведку: тертая махинаторша, Тимофеева хотела оценить, какой риск и какая опасность будут лежать на чаше весов.

— Ольга Дмитриевна! Зачем спешить? — вместо ответа на вопрос, чем будет торговать фирма, сказала Лайонелла. — Сейчас нам важно заключить генеральный контракт и уже потом решать, какой товар будем предлагать населению. Может быть, свежий воздух.

— Лина Львовна, — Тимофееву поразили слова «генеральный контракт», но она была не однажды битой и на блесну не клевала, — обычно в торговле дело делается иначе. Сперва выбирают товар, пробуют его на вкус, чтобы определить, пойдет ли за ним покупатель.

— При чем здесь вкус? — Темперамент Лайонеллы стал прорываться в каждой фразе. — Если бы мы открывали точку общепита и собирались зарабатывать на борщах — тогда пожалуйста, думайте о вкусе. Здесь будет достаточно одного запаха. Навозные мухи летят не на дерьмо, а на его запах.

— Лина Львовна, — Тимофеева упорно стояла на своем, — надо иметь на руках что-то материальное. Чтобы те, кто понесет нам деньги, видели: товар есть, есть много.

— Ольга Дмитриевна, дорогая, — Лайонелла приняла тон Тимофеевой, — вот вам калькулятор. Потыкайте в него пальчиком и подсчитайте: даст вам торговля овощами тот доход, который я гарантирую? Скажу заранее — на моркошке много не огребешь. Выгодно теперь одно: продавать лопухам красивые обещания, получать копеечку и делать всем ручкой, объявив себя банкротом.

— Я знаю, дураков у нас много, но так просто, за здорово живешь, никто нам денег не понесет.