Хроника смертельного лета - Терехова Юлия Константиновна - Страница 81

– Да? – отрывисто произнес он. – Да, я. Чего тебе надо? Понял… Я сейчас дам тебе капитана Глинского, расскажи ему. Да, у меня. Да, случилось. Это Орлов, – с досадой передал он трубку Виктору.

– Капитан Глинский, – буркнул тот. – Что?! Мы сейчас приедем, – сказал он и дал отбой. – Этот ублюдок звонил Астаховой. И судя по всему, он сейчас где-то недалеко от ее дома.

– Почему она не дала знать мне, – растерянно пробормотал Булгаков, – я же привез ей этот чертов Guardian…

– Разберемся, – Глинский сунул ему в руку трубку. – Сергей, постарайся сосредоточиться… Ты меня слышишь?

– Слышу, – как эхо откликнулся Булгаков. – Я тебя слышу.

– Ты занимался с женой сексом за последние двенадцать часов?

Булгаков закрыл глаза на мгновение, а потом произнес:

– Да, – он мельком глянул на запястье, – примерно четыре часа назад.

– Хорошо, – сказал Виктор, поднимаясь со ступеней, – сообщу медэксперту. Я поехал к Катрин. К Астаховой.

– Я с тобой, – Булгаков поднялся вслед за ним.

– Ты должен остаться здесь, – остановил его Виктор. – Это твой долг перед женой. Оставайся, я там сам разберусь…

– Подожди, – Булгаков схватил капитала за рукав, – скажи, Алену тоже… – он так и не смог выдавить из себя это страшное, гадкое слово.

– Подождем результатов экспертизы, – уклончиво ответил Глинский.

Сергей зашел в квартиру, понимая, что это уже не его дом. От стен веяло смертью – стылым холодом, в котором невозможно согреться. Мимо Булгакова, словно тени, скользили незнакомые люди, но, несмотря на их присутствие, вдруг воцарившаяся в доме пустота пожирала все вокруг. Казалось, именно она поглотила Алену – словно ее никогда и не было в его жизни. И больше никогда не будет. Проклятие! Проклятие!

– Ты оказался прав, – отчитался Зимин перед Зубовым, вернувшись с улицы. – Этот урод звонил из автомата прямо под окнами дома. Все отпечатки тщательно стерты. Трубка стерильная.

– Ясно… Он позвонил из автомата и сказал Булгакову, что это ты. Что его просил приехать Глинский. Расчет стопроцентный. Он видел, как Булгаков выбежал из дома и сел в машину. И сразу зашел в подъезд.

– А как он проник в квартиру? – недоуменно спросил Зимин.

– Тут два варианта. Либо у него есть ключи, что вполне может быть, так как этот упырь – близкий друг Булгакова. Или жертва сама открыла ему дверь.

– Как это?

– Ну, представь – раздается звонок в дверь. Она спросонья могла решить, что муж забыл ключи… или еще что-нибудь. Даже если она спросила «Кто?», то в ответ получила краткое «Я». И не разобрала, что это вовсе и не муж.

– Да, да, – торопливо кивнул Зимин, и тут его взгляд упал на музыкальный центр рядом с постелью. Зубов проследил за его взглядом, и по спине майора пробежал противный холодок. Он обратился к криминалисту:

– В музыкальный центр заглядывали?

– Еще не успели, – ответил криминалист и подошел к ним. На жидкокристаллической панели светилась красная точка. Система была выключена.

Криминалист подцепил шариковой ручкой крышку и попробовал откинуть ее, но та не поддалась. Тогда криминалист ткнул в кнопку «Power», и центр замигал голубыми и красными огоньками. Теперь не составило труда поднять крышку дисковода.

– Ах, мать твою! Сволочь!

В ложе серебрился диск. Зимин наклонился поближе и прочел:

– Giacomo Puccini «Madama Butterfly». La Scala. Интересно, а коробка где? – Женя огляделся и, ничего не обнаружив, немного подвинул корпус музыкального центра на себя. Раздалось шуршание, и коробка вывалилась из-за корпуса прямо ему в руку. – Ага!..

Зубов достал пачку сигарет и, закурив, отправился на кухню. Там он сел на табуретку и уставился в окно. Уже рассвело, но из-за смога ни черта за окном не было видно – одна хмарь и гарь. Мерзость разлита вокруг, мерзость царила в его душе, и Зубов поймал себя на мысли, что если б вдруг случилось чудо, и этот эстетствующий садист попал к ним в руки прямо сейчас, то он, не задумавшись ни на минуту, пристрелил бы его сам – без суда, из табельного оружия.

Но время шло, садиста не было, а оперативно-следственная бригада все еще работала в квартире. К Булгакову никто не подходил и не лез с вопросами. Зубов ждал Глинского, а тот все не возвращался. Телефон Астаховой отвечал короткими гудками. Майор собрался сам ехать туда на служебной машине, когда появился старлей из местного отделения.

– Я нашел свидетельницу, которая видела убийцу, – объявил он.

За ним, торопливо перебирая ножками, чтобы не отстать, семенила крохотная женщина, «маленькая», как бы она сама назвала себя.

– Это соседка с первого этажа, – пояснил старлей. – Мокеева Людмила Тимофеевна. Говорит, столкнулась с убийцей в подъезде.

Одного взгляда на нее Зубову хватило, чтобы понять – маленькая перепугана до полусмерти высказываниями старшего лейтенанта. Надо срочно ее успокоить, а то толку не выйдет никакого.

– Вы можете идти, – взглянул он на старлея. Тот развернулся по-строевому и вышел из комнаты.

Майор галантно протянул руку крошечной женщине. Навскидку в ней было не более метра двадцати, возраст определялся с трудом. Ей могло быть как двадцать, так и сорок. Короткая стрижка, припухшие серо-зеленые глаза. Видимо, она спала, когда местный оперативник пришел к ней в квартиру.

– Что вы видели, Людмила Тимофеевна? – осторожно спросил Зубов, усаживая ее в кресло. – Только давайте сразу забудем о том, что тут наговорил этот пугливый старлей. У него нервы не в порядке. Всюду убийцы мерещатся.

Женщина попыталась улыбнуться, но дрожащие от страха ручки выдавали ее взвинченное состояние.

– Успокойтесь, – Зубов дотронулся до ее крохотной ладошки. – И расскажите, что вы видели.

– Я подрабатываю в ларьке, здесь, неподалеку, – заговорила маленькая звонким, даже визгливым голосом. – В час ночи меня всегда сменяет мой муж – раньше он не может, ему надо выспаться после дневной работы. Он как приходит в семь, поест – и сразу спать. Полпервого встает и идет мне на смену. Так и крутимся. Вот и сегодня он пришел сменить меня в час ночи.

– И вы пошли домой?

– Не сразу. Я еще больше часа с ним сидела. Мы часто сидим вместе. Это редкое время, когда не надо никуда спешить, покупателей совсем нет. Мы мечтаем о том, как бы нам заработать побольше денег, и как бы мы хорошо жили…

– Кто ж не любит так помечтать! – с пониманием кивнул Зубов. – Сам грешен. А не припомните ли, во сколько вы ушли из ларька?

– С точностью до минуты не скажу, но в квартиру я вошла в два тридцать – в два тридцать пять, не позже. Идти от ларька десять минут – проверено не раз, – подсчитала Людмила Тимофеевна, загибая пальцы на маленьких ручках.

– Значит, к дому вы подошли примерно в половине третьего?

– Примерно, – кивнула она. – И когда заходила в подъезд, столкнулась с мужчиной.

– Он входил или выходил из подъезда?

– Он выходил. И страшно торопился, чуть меня не снес – а меня с ног сшибить особо и стараться не надо, – хихикнула маленькая. – Я еще вслед ему посмотрела. Сел в машину и уехал.

– В машину? Какую машину? – насторожился Зубов.

– Ну я не больно разбираюсь. Темная машина. Кажется, наша, отечественная.

– А как он выглядел?

– Высокий такой… В джинсах, – стала припоминать женщина, наморщив лоб.

Зубов подумал, что такой крохе и среднего роста Кортес показался бы великаном. Он задал еще один вопрос и понял, что прав.

– А насколько высокий?

Она смущенно улыбнулась.

– Высокий. Очень высокий… выше, чем метр семьдесят. Хотя двигался он быстро – могу и ошибиться.

Метр семьдесят! В том же испанце никак не меньше метра восьмидесяти! Ну и ну!

– А кроме того, что он высокий, какие еще у него приметы? – разочаровано спросил майор.

– А никаких, – покачала она головой. – Он был в фуфайке с капюшоном. Так он этот капюшон глубоко надвинул – лица не видать. Руки в карманы спрятал – чистый кенгуру. И как ему не жарко в такой фуфайке! И сумка на плече висела.