Идущие по грани - Срибный Игорь Леонидович - Страница 29

«Духи», не обращая внимания на потери, подходили все ближе и ближе. И вот уже не слышно выстрелов – у ребят закончились патроны, и на поляне, где разведчики приняли бой, закипела рукопашная схватка. Надсадное «хаканье», хрипы и стоны умирающих и тупые звуки ударов ножей, саперных лопаток, прикладов автоматов в слабую человеческую плоть слились в какофонию смерти….

Разведчики гибли на глазах Седого один за другим – слишком велико было численное преимущество «духов». И все же он не заметил, как остался один. На него навалилось с десяток «духов», и он уже не смог их раскидать – крови потерял много. Седого сбили с ног, и в схватке содрали то немногое из одежды, что еще оставалось на нем.

Ему связали руки за спиной и рывком поставили на ноги. Лицо было разбито вдребезги, глаза заплыли, но сквозь узкие щелки распухших век он все же смог рассмотреть свои голые ноги и понял, что полностью обнажен…

Седого долго вели по лесу, и колючие ветки царапали его тело, но он уже не чувствовал боли; сознание брезжило в мозгу слабенькой нитью, готовой оборваться в любой момент. Потом его забросили, как мешок с песком, в кузов грузовика и долго трясли по каменистому грунту проселочной дороги. Он прижимался распухшим лицом к прохладному металлу кузова, и ему стало немного легче. Показалось, что и опухоль у глаз уменьшилась.

Машины «духов» куда-то приехали, и он услышал гомон людской толпы, в которой выделялись звонкие крики детей. Седой понял, что они приехали в селение и толпа радуется возвращению воинов-моджахедов с войны.

С грохотом откинулся борт кузова, и кто-то «добрый» ударом ноги в бок сбросил Седого наземь. От удара о землю его как будто разорвало пополам невыносимой болью, и он скрутился калачиком, с трудом удерживая в зубах готовый вырваться крик боли. Тут же подлетела ребятня и с криками стала пинать его ногами.

«Духи» грозными окриками отогнали ребят и куда-то потащили его. Окровавленное тело крепко привязали к столбу, и Седому стало вдруг стыдно за то, что он стоит перед людьми в обнаженном виде. Он не думал, что это враги, что скоро ему предстоит долгая, мучительная смерть… Он думал только о том, что он гол как сокол, и именно это причиняло ему нестерпимые муки. Седой рванулся, пытаясь разорвать веревки, но путы были связаны на совесть, и он только причинил себе лишнюю боль.

В Седого полетели камни, и по дислокации их попаданий он понял, что все метатели целят ему в пах. Несколько удачных попаданий едва не лишили его сознания. Он заскрипел зубами от бессильной ярости и снова рванулся из последних сил, но только порвал себе кожу веревками. Толпа встретила его попытку громким хохотом. И вдруг все стихло…

Он поднял голову и увидел согбенную годами старуху, которая неспешно двигалась к нему, опираясь на отполированную руками клюку. В правой руке она несла огромные ножницы для стрижки овец. Он понял, что сейчас произойдет, и с ужасом смотрел, как с каждой секундой старуха подходит все ближе и ближе….

Она подошла вплотную и пристально посмотрела ему в глаза.

– Ти умрошь не мушшина биль. Я тиба сичас буду делать ни мушшина, штоб исдохла, как баба старий-старий.

Она концом клюки приподняла его хозяйство и хищно нацелилась старыми ржавыми ножницами.

Седой не смог сдержаться и заорал диким голосом от ужаса.

Своим криком он разбудил себя и, невзирая на дикую боль в позвоночнике, около которого прочно засели два осколка, рывком сел в койке, отбросив насквозь промокшее от пота одеяло. Он тяжело, одышечно дышал, а по всему телу крупным градом катил пот.

– Ну ты даешь, брат! – сказал сосед по палате, которого Седой разбудил своим криком. – Что ж тебе снится такое, что ты каждую ночь вот так орешь?

Седой ничего не ответил и рухнул в кровать.

Дверь в палату отворилась, впустив в полумрак тесного помещения яркий свет из коридора. Медсестра Катя шагнула в дверной проем, неся перед собой накрытый марлей поднос со шприцами.

– Вам опять ваш сон снился? – участливо спросила она.

Поставив поднос на тумбочку, она вынула из кармана большую марлевую салфетку и промокнула пот с его лица.

– Ну, давайте укольчик вам сделаем. – Она откинула марлю и вооружилась шприцем…

Утром после обхода Седого отправили к врачу-психотерапевту. Опираясь на костыли и с трудом волоча за собой ноги, которые в последнее время упорно не хотели помогать ему в ходьбе, он отправился искать в лабиринтах госпиталя для ветеранов войны кабинет № 213. Кабинет оказался в загнутом буквой «Г» аппендиксе бокового коридора. На обшарпанной двери блестела свежими буквами золотистого цвета вызывающая надпись «Кабинет психологической разгрузки».

Постучавшись, он вошел и увидел за столом молодого врача, одетого в пижаму зеленого цвета и такой же врачебный колпак.

Зоркий глаз разведчика сразу заметил, что очки на носу доктора лишь для солидности – линзы у них простые. Доктор приветливо поздоровался и указал на кушетку с высоко поднятой спинкой.

– Пожалуйста, размещайтесь. Это очень удобное кресло, вы будете себя чувствовать в нем абсолютно комфортно, – произнес он и уткнулся в историю болезни, внимательно рассматривая справки об анализах, хотя Седой не совсем понимал, что может дать психотерапевту анализ его мочи.

Он с трудом уложил свое тело на жесткую неудобную кушетку, и ее холодный дерматин сразу пронзил его тело ознобом. Подобные «удобства» он как-то видел в американском фильме, но это чудо, по виду еще советского медпрома, лишь отдаленно напоминало виденное в кино. Ему вдруг стало понятно, что раздражение вряд ли позволит психотерапевту «разгрузить» его психологически, но решил терпеливо ждать, когда он займется им, а не бумагами.

Доктор, наконец, оторвал голову от бумаг и внимательно посмотрел на Седого.

– Мне сказал ваш лечащий врач, что у вас навязчивые сны? – спросил он. – Расскажите мне о них.

Седой вздохнул… Ему совсем не хотелось говорить с кем бы то ни было на эту тему, но он все же рассказал доктору о своем сне, который снился ему в различных вариантах каждую ночь.

– А вы были в плену? – участливо спросил психотерапевт и даже лицо скривил от жалости…

– В том-то и дело, что не был, – еще больше раздражаясь, ответил Седой. – И даже ситуаций, грозящих мне и моим товарищам по разведгруппе пленом, никогда не возникало….

– Ну, что я могу сказать? – Доктор глубокомысленно поправил очки на переносице. – Над вами еще с войны довлеет подспудный страх попасть в плен к противнику, и этот страх затмевает ваш рассудок. Ваш мозг не в состоянии побороть страх и постоянно сбрасывает в подсознание картины вашего пленения в виде повторяющегося сна. Вам нужно преодолеть в себе страх перед возможностью попасть в плен. Тем более вы уже на пенсии, и это вряд ли возможно, и ваше психическое состояние стабилизируется… Я вам выпишу феназепам – это хороший, мягкий препарат. Он успокоит вас.

Седой промолчал…

Доктор снова поправил очки и взялся за ручку. Вписав что-то в историю болезни, он поднял голову и сказал:

– Вы несколько дней походите ко мне на сеансы психотерапии, я вам помогу справиться со страхом.

– Доктор. – Слова давались Седому с трудом. – Вы делаете поспешные выводы, не вникнув в суть проблемы. Я боялся, да. На войне. И страх помогал мне выжить в работе разведчика. Если бы я не боялся, меня бы давно не было в живых. Риск – отец разведки, но осторожность – мать ее. Если разведчик терял страх, мы тут же принимали меры, вплоть до его перевода в другую службу. Потому что разведчик, потерявший страх, опасен не только для себя, но представляет угрозу для всей разведгруппы. Так что мой страх перед пленением лечить не надо, он кончился одновременно с демобилизацией. А мой сон – он другой природы… И я не знаю, чем он вызван, какими ассоциациями. Но не думаю, что вы в состоянии с этим разобраться… Мне не нужно помогать справиться со страхом! Я ожидал от вас совсем другого… От ваших сеансов я отказываюсь.

Седой с трудом сгреб свое непослушное тело с неудобной кушетки и направился к выходу.