Веселие Руси. XX век - Коллектив авторов - Страница 81

81

Между тем, стремление поставить «зеленого змия» на службу обороноспособности страны проявилось уже с конца 1930-х годов. Начало было положено подготовкой и проведением Финской войны, когда сталинское руководство не только изобретало новые, но и возрождало старые традиции.

Как свидетельствует Е.С. Сенявская, уже в дореволюционной военной психологии вопросу употребления алкоголя в военном быту уделялось немалое внимание[652]. В частности, в одном из опросников, составленных российскими военными психологами после русско-японской войны, были сформулированы специальные вопросы о влиянии алкоголя на психологическое и физическое состояние человека как во время боя, так и после него. Являясь мощным стимулятором, алкоголь оказывает комплексное воздействие на организм и психику бойца, испытывающего колоссальные физические и нервно-психологические перегрузки. Алкоголь, как его ни ругай, обладает неоспоримым достоинством – на какое-то время делает человека более уверенным в себе, подавляет боязнь, снимает стресс, мобилизует перед боем и расслабляет после него. Знали об этом и в других странах, где также в боевых частях время от времени практиковалась выдача спиртных напитков перед сражением. Поэтому довоенные исследования и обобщение мирового и российского опыта исходили из проверенного факта: во многих армиях использовали различные стимуляторы (алкоголь был вне конкуренции) для повышения устойчивости, выносливости и боеспособности воинского контингента. Вторая причина неизбежности алкоголя на войне – так называемая медицинская. Водка в полевых и окопных условиях всегда использовалась как антисептическое, согревающее, противопростудное и анестезирующее средство. К идее использования водки как средства ведения войны советское руководство вновь обратилось зимой 1939 года.

В декабре 1939 года Экономическое совещание при Совете народных комиссаров СССР «в связи с низкой температурой в Карелии и Заполярье и в целях профилактики обморожений в частях Красной Армии» с 1 января 1940 года установило дополнительный паек для участвующих в боях бойцов и командиров – 100 граммов водки в день и 100 граммов сала через день. Летчикам – элите вооруженных сил – вместо водки полагался коньяк. По данным начальника тыла Красной Армии А.В. Хрулева, за время боевых действий в войска было поставлено свыше 10 млн литров водки и 88, 8 тыс. литров коньяка [653].

Таким образом, знаменитые военные «100 граммов» родились еще во время войны с Финляндией. Конечно, зимой 1939–1940 годов вряд ли кто-то предполагал, что вскоре предстоит прибегать к мерам алкогольного стимулирования в войсках в куда больших масштабах и при более драматических и даже трагических обстоятельствах отступления от западных границ и ведения войны не на чужой, а на своей территории.

Еще один немаловажный аспект алкогольной проблемы накануне войны (как и непосредственно в годы Великой Отечественной) связан с чрезвычайным законодательством о борьбе с прогулами, опозданиями и прочими неприятностями, которые в России традиционно сопутствуют имевшим место накануне бурным возлияниям. В частности, характер массовой репрессивной практики носило применение указа от 26 июня 1940 года, вводившего уголовную ответственность за нарушение трудовой дисциплины. Пик действия указа пришелся на 1940–1942 годы. При относительно заниженных темпах его применения в 1943–1945 годах ежегодно регистрировалось более миллиона осуждений (главным образом, за прогулы). Даже в 1945 году осуждения по статьям указа составляли 51, 5 % всех уголовных приговоров по СССР в целом[654]. За самовольный уход с работы предусматривалось тюремное заключение сроком от 2-х до 4-х месяцев, а за прогул без уважительной причины – исправительно-трудовые работы по месту работы до 6 месяцев с удержанием до 25 % зарплаты. Все дела рассматривались не более чем в пятидневный срок, и приговор приводился в действие немедленно.

В предвоенный период безжалостное применение названного указа коснулось сотен тысяч рядовых тружеников, «хорошо погулявших» накануне. Соответственно, очень часто возникали коллизии, подобные описанной в письме инспектора Мобинспекции Норильского комбината В.В. Закитина к М.И. Калинину: «Обращаюсь к Вам, Михаил Иванович, я хочу Вам рассказать причины моей судимости, а вследствие чего, может быть, исключения из рядов ВЛКСМ и снятия меня с занимаемой должности.

Мне всего 19 лет. Я закончил 8 классов средней школы. На производстве работаю полтора года, и за время моей работы я не имел ни одного прогула. Член ВЛКСМ. Я командирован в Заполярный городок Норильск работать и строить, как представитель передовой молодежи.

За время работы в Норильском полиметаллическом комбинате не имел ни одного административного взыскания, также и по линии ВЛКСМ тоже не имел.

3-го июля 1940 года я опоздал на работу на 40 минут. Причины моего опоздания неуважительные, вечером работал, а утром проспал. Мы живем в квартире с товарищем и не имеем в квартире даже часов, да их в условиях города Норильска очень трудно достать.

Я проспал механически, я никогда этого не хотел сделать, и никогда у меня не было таких случаев.

20 июля 1940 года я осужден судом Таймырского национального округа и приговорен по суду к 6-ти месяцам исправительно-трудовых работ. С вычетом 25 % из моей заработной платы и без права обжалования приговора. Я считаю, что суд ко мне подошел неправильно, приговорив меня к 6 месяцам исправительно-трудовых работ. Я сделал опоздание не злостно на 40 минут, а есть случаи, что люди по три рабочих дня пьянствуют официально, и они получили меньшую меру наказания, чем я.

Нельзя не отметить и того, что бывшие з/к занимают ответственные должности и пользуются в некоторых случаях большими поощрениями и уважением, чем даже – комсомольцы» [655].

Вроде бы срок люди по указу получали небольшой, но появлялось несмываемое клеймо судимости. Обращает на себя внимание ссылка В. Закитина на то, что некоторые люди «по три дня пьянствуют официально», но наказаны меньше, чем автор письма. Можно предположить, что его злосчастное сорокаминутное опоздание также было связано с имевшей место накануне выпивкой, однако произведенной «неофициально» (т. е. без ведома начальства и не на специальном банкете, которые были столь популярны в предвоенную эпоху).

Таким образом, в 1939–1940 годах государство уже опробовало практику «боевой алкоголизации», одновременно безжалостно закручивая гайки в отношении трудовой дисциплины на производстве, главной угрозой которой было массовое употребление населением алкоголя.

Водка на фронтах Великой Отечественной

Возобновить практику снабжения сражающейся армии водкой заставило неудачное начало войны и летнее отступление 1941 года. Алкоголь пришел на ум как один из действенных резервов, для подключения которого требовались, конечно, организационные усилия, но все же ввести этот стратегический резерв в действие можно было быстро и со сравнительно небольшими финансовыми затратами. Этому вопросу было посвящено несколько постановлений Государственного комитета обороны (ГКО).

20 июля Анастас Микоян направил письмо на имя Сталина. Во-первых, председатель Комитета продовольственно-вещевого снабжения армии сообщал, что практическая работа по выдаче водки войскам уже ведется. А во-вторых, представил проект решения ГКО: «Установить, начиная с 1 сентября 1941 года, выдачу 40-градусной водки в количестве 100 грамм в день на человека красноармейцам и начальствующему составу действующей армии». Вождь внес в проект правку в соответствии с собственным видением проблемы. После слов «составу» Сталин вписал: «войск первой линии». «Тыловым крысам» и арьергарду Верховный главнокомандующий наливать не велел [656]. В таком виде 22 августа 1941 года постановление ГКО № 562 было принято к исполнению всеми нижестоящими фронтовыми и тыловыми инстанциями. Микоян решил снабжать армию водкой уже с 25 июля. Подведомственному Анастасу Ивановичу Наркомату пищевой промышленности предписывалось безоговорочно обеспечить выпуск необходимого количества водки на заводах, «близко расположенных к пунктам потребления». Дислокации таких пунктов утверждались непосредственно Микояном. Впрочем, впоследствии, поскольку речь шла действительно о стратегическом продукте, массовый выпуск спирта и водки организовывался повсеместно, на пищевых предприятиях центра страны, на Урале, в Сибири.

вернуться

652

См. Сенявская Е.С. Психология войны в ХХ веке: исторический опыт России. М., 1999. С. 82–84.

вернуться

653

См.: Такала И.Р. «Веселие Руси»: История алкогольной проблемы в России. СПб., 2002. С. 245–246.

вернуться

654

См.: Соломон П. Советская юстиция при Сталине / Пер. с англ. М., 1998. С. 312.

вернуться

655

ГАРФ. Ф. Р-7523. Оп. 25. Д. 30. Л. 36 об. Подлинник, рукопись.

вернуться

656

См. Бабиченко Д., Сидоров Н. 100 грамм Победы / Итоги. 2002. 28 ноября. № 24.