Избранные стихи (СИ) - Тарковский Арсений Александрович - Страница 7

7

1958

ИВАНОВА ИВА

     Иван до войны проходил у ручья,      Где выросла ива неведомо чья.      Не знали, зачем на ручей налегла,      А это Иванова ива была.      В своей плащ-палатке, убитый в бою,      Иван возвратился под иву свою.      Иванова ива,      Иванова ива,      Как белая лодка, плывет по ручью.

1958

x x x

     Сирени вы, сирени,      И как вам не тяжел      Застывший в трудном крене      Альтовый гомон пчел?      Осталось нетерпенье      От юности моей      В горячей вашей пене      И в глубине теней.      А как дохнет по пчелам      И пробежит гроза      И ситцевым подолом      Ударит мне в глаза —      Пройдет прохлада низом      Траву в коленях гнуть,      И дождь по гроздьям сизым      Покатится, как ртуть.      Под вечер — вёдро снова,      И, верно, в том и суть,      Чтоб хоть силком смычковый      Лиловый гуд вернуть.

1958

ПОСРЕДИНЕ МИРА

     Я человек, я посредине мира,      За мною — мириады инфузорий,      Передо мною мириады звезд.      Я между ними лег во весь свой рост —      Два берега связующее море,      Два космоса соединивший мост.      Я Нестор, летописец мезозоя,      Времен грядущих я Иеремия.      Держа в руках часы и календарь,      Я в будущее втянут, как Россия,      И прошлое кляну, как нищий царь.      Я больше мертвецов о смерти знаю,      Я из живого самое живое.      И — Боже мой — какой-то мотылек,      Как девочка, смеется надо мною,      Как золотого шелка лоскуток.

1958

МОТЫЛЕК

     Ходит мотылек      По ступеням света,      Будто кто зажег      Мельтешенье это.      Книжечку чудес      На лугу открыли,      Порошком небес      Подсинили крылья.      В чистом пузырьке      Кровь другого мира      Светится в брюшке      Мотылька-лепира.      Я бы мысль вложил      В эту плоть, но трогать      Мы не смеем жил      Фараона с ноготь.

1958

РАННЯЯ ВЕСНА

     Эй, в черном ситчике, неряха городская,      Ну, здравствуй, мать-весна!      Ты вон теперь какая:      Расселась — ноги вниз — на Каменном мосту      И первых ласточек бросает в пустоту.      Девчонки-писанки с короткими носами,      Как на экваторе, толкутся под часами      В древнеегипетских ребристых башмаках,      С цветами желтыми в русалочьих руках.      Как не спешить туда взволнованным студентам,      Французам в дудочках, с владимирским акцентом,      Рабочим молодым, жрецам различных муз      И ловким служащим, бежавшим брачных уз?      Но дворник с номером косится исподлобья,      Пока троллейбусы проходят, как надгробья,      И я бегу в метро, где, у Москвы в плену,      Огромный базилевс залег во всю длину.      Там нет ни времени, ни смерти, ни апреля,      Там дышит ровное забвение без хмеля,      И ровное тепло подземных городов,      И ровный узкий свист летучих поездов.

МАЛЮТКА-ЖИЗНЬ

     Я жизнь люблю и умереть боюсь.      Взглянули бы, как я под током бьюсь      И гнусь, как язь в руках у рыболова,      Когда я перевоплощаюсь в слово.      Но я не рыба и не рыболов.      И я из обитателей углов,      Похожий на Раскольникова с виду.      Как скрипку, я держу свою обиду.      Терзай меня — не изменюсь в лице.      Жизнь хороша, особенно в конце,      Хоть под дождем и без гроша в кармане,      Хоть в Судный день — с иголкою в гортани.      А! Этот сон! Малютка-жизнь, дыши,      Возьми мои последние гроши,      Не отпускай меня вниз головою      В пространство мировое, шаровое!

1958