Афоризмы - Ермишин Олег - Страница 88

88

Целым овладевают по частям.[2123]

Многие приходят слушать, а не учиться. (…) Некоторые приходят даже с письменными дощечками – затем, чтобы удержать не мысли, а слова, и потом произнести их без пользы для слушающих, как сами слушали без пользы для себя.[2124]

Разве ты не видел, каким криком оглашается театр, едва скажут что-нибудь, с чем все мы согласны (…)? «Имеет все, кто хочет, сколько надобно». Слыша это, (…) те, кто всегда хочет больше, чем надобно, кричат от восторга и проклинают деньги.[2125]

Лучше всего пахнет тело, которое ничем не пахнет.[2126]

Мера (…) ближе к воздержанию и, может быть, труднее воздержанья: ведь от чего-то легче отказаться совсем, чем сохранять умеренность.[2127]

[О вегетарианстве]: Человеку и бескровной пищи хватит; (…) [а] там, где резня служит удовольствию, жестокость переходит в привычку.[2128]

То, что было философией, становится филологией.[2129]

Сама старость есть неизлечимая болезнь.[2130]

Из одного и того же каждый извлекает лишь нечто, соответствующее его занятиям. На одном и том же лугу бык ищет лишь траву, собака – зайца, аист – ящерицу.[2131]

«Жизнь ему в тягость». – Не спорю, а кому она не в тягость? Люди и любят, и ненавидят свою жизнь.[2132]

Речь – убранство души.[2133]

С тех пор как они [деньги] в чести, ничему больше нет заслуженной чести: делаясь поочередно то продавцами, то товаром, мы спрашиваем не «какова вещь?», а «какова цена?»[2134]

Всем кажется лучшим то, от чего отказались.[2135]

Мы защищаем наши пороки, так как любим их, и предпочитаем извинять их, а не изгонять. (…) «Не хотим» – вот причина; «не можем» – только предлог.[2136]

Тебе кажется высоким то, от чего ты далеко, а взойди наверх – и оно окажется низким. Пусть я буду лжецом, если тебе и тогда не захочется взойти выше: то, что ты считал вершиной, – только ступенька.[2137]

Деньги никого не сделали богатыми, – наоборот, каждого они делают еще жаднее до денег.[2138]

Необходимое не приедается.[2139]

Расточитель прикидывается щедрым, хотя между умеющим одарять и не умеющим беречь – разница огромная.[2140]

Великое дело – играть всегда одну роль. Но никто, кроме мудреца, этого не делает; все прочие многолики. (…) Порой о человеке, с которым виделись вчера, по праву можно спросить: «Кто это?»[2141]

Даже бессловесным и тупым скотам, как бы ни были они неуклюжи во всем прочем, хватает ловкости и вниманья, чтобы жить. (…) Даже те из них, что для других бесполезны, для своей цели ничего не упустят.[2142]

Только не имея некоторых вещей, мы узнаем, что многие из них нам и не нужны.[2143]

Тут испустил он дух и перестал притворяться живым.[2144]

Нигде в мире мы не найдем чужой нам страны; отовсюду одинаково можно поднять глаза к небу.[2145]

Гай Цезарь [Калигула], которого природа создала словно затем, чтобы показать, на что способны безграничная порочность в сочетании с безграничной властью, однажды устроил пир, стоивший миллионов сестерциев; и хотя изобретательность всех была к его услугам, он лишь с трудом добился того, чтобы один обед поглотил доходы с трех провинций.[2146]

Никто не может быть презираем другими до тех пор, пока он не научился презирать самого себя.[2147]

Нельзя найти такого несчастного дома, который не имел бы утешения, видя другой дом, еще более несчастный.[2148]

Никому не дано счастья – безнаказанно родиться.[2149]

Ничто так не нравится, как погибшее; тоска по отнятому делает нас несправедливыми к оставшемуся.[2150]

Смерть – лучшее изобретение природы.[2151]

Ничто так не обманчиво, как жизнь; (…) поистине, ее не принял бы никто, если бы не получил против воли.[2152]

Если рост прекратился, близок конец.[2153]

Ничто не вечно, немногое долговечно, (…) конец у вещей различный, но все, что имеет начало, имеет и конец.[2154]

Этот страдает от того, что у него есть дети, тот – что потерял детей: слезы у нас иссякнут скорее, чем повод для печали.[2155]

Природа (…) пожелала, чтобы первым плачем был плач при рождении человека.[2156]

Цезарю [т. е. императору], которому все позволено, по тем же причинам многое не позволено. (…) Он себе уже не принадлежит, и подобно звездам, без отдыха совершающим свой путь, ему никогда не дозволяется ни остановиться, ни делать что-либо для себя.[2157]

[Об умершем]: Наконец он свободен, наконец он в безопасности, наконец он бессмертен.[2158]

вернуться

2123

«Письма к Луцилию», 108, 2

вернуться

2124

«Письма к Луцилию», 108, 6

вернуться

2125

«Письма к Луцилию», 108, 8—9, 12

вернуться

2126

«Письма к Луцилию», 108, 16

вернуться

2127

«Письма к Луцилию», 108, 16

вернуться

2128

«Письма к Луцилию», 108, 18

вернуться

2129

«Письма к Луцилию», 108, 23

вернуться

2130

«Письма к Луцилию», 108, 28

вернуться

2131

«Письма к Луцилию», 108, 29

вернуться

2132

«Письма к Луцилию», 112, 4

вернуться

2133

«Письма к Луцилию», 115, 2

вернуться

2134

«Письма к Луцилию», 115, 10

вернуться

2135

«Письма к Луцилию», 115, 17

вернуться

2136

«Письма к Луцилию», 106, 8

вернуться

2137

«Письма к Луцилию», 118, 6

вернуться

2138

«Письма к Луцилию», 119, 9

вернуться

2139

«Письма к Луцилию», 119, 15

вернуться

2140

«Письма к Луцилию», 120, 8

вернуться

2141

«Письма к Луцилию», 120, 22

вернуться

2142

«Письма к Луцилию», 121, 24

вернуться

2143

«Письма к Луцилию», 123, 6

вернуться

2144

«Сатира на смерть императора Клавдия»

вернуться

2145

«Утешение к Гельвии», 9, 1

вернуться

2146

«Утешение к Гельвии», 10

вернуться

2147

«Утешение к Гельвии»

вернуться

2148

«Утешение к Марции»

вернуться

2149

«Утешение к Марции»

вернуться

2150

«Утешение к Марции»

вернуться

2151

«Утешение к Марции»

вернуться

2152

«Утешение к Марции»

вернуться

2153

«Утешение к Марции»

вернуться

2154

«Утешение к Полибию», 1, 1

вернуться

2155

«Утешение к Полибию», 4, 1

вернуться

2156

«Утешение к Полибию», 4, 1

вернуться

2157

«Утешение к Полибию», 7, 1

вернуться

2158

«Утешение к Полибию», 9, 7