Наваждение - Джексон Мелани - Страница 53

— Нет, это гуль , истинное творение Франкенштейна. Эти хуже. По-настоящему хуже. Зомби, совершая убийство, выполняют приказ, а гули убивают просто потому, что им нравится питаться людьми. Они быстрые, очень сильные и стойкие к дневному свету. Некоторые из них очень хитры. Они могут мыслить. И поступать по своему усмотрению.

— То есть, ты говоришь, это был гуль?

Знаю, знаю, я вел себя как идиот. Просто я никак не мог переварить сказанное. По крайней мере, я не спросил ее о том, что меня действительно интересовало: как, черт побери, можно было создать такого монстра? Творение Франкенштейна? Разве можно человеку пришить части тела животного? Но этот вопрос мог и подождать. Самое главное она уже сказала — они были сильны, быстры, умны и любили есть людей. Факультатив по базовым основам монстрологии пришлось отложить до поры до времени.

— Как минимум один. Обычно они перемещаются парами, а иногда сбиваются в стаи. Черт возьми! Сен-Жермен действует слишком быстро. Либо находится здесь дольше, чем я предполагала. Как же теперь застать его врасплох?

Впервые за все время в ее голосе послышались нотки отчаяния. Она вернулась к джипу.

Я ничего не ответил, но внутри меня росла решимость избавить мир от этого больного ублюдка. У меня уже давно не осталось к нему ни капли сочувствия. Его чернота становилась для меня все чернее и чернее.

— Нам нужны еще ружья и патроны.

Нинон открыла дверцу и выпустила Коразона. Пунцовые пятна пылали на ее бледных щеках. У нее не было времени снова намазаться автозагаром или подкрасить волосы.

— Думаешь, этот человек был жив? Когда ему оторвали руку? Может, нам стоит его поискать? — спросил я, не в силах ничего с собой поделать. Это был дурацкий вопрос. Мертвые не истекают кровью, во всяком случае, не так сильно, а рука была покрыта запекшейся кровью. У этого парня не было шансов выжить.

— Нет, он уже был мертв, — солгала Нинон, глядя мне в глаза. Она не хотела, чтобы я мучился.

— Я с большим удовольствием убью этого сукина сына! — сказал я, ни на миг не покривив душой. И я не гуля имел в виду, хотя был совсем не прочь, чтобы эта тварь тоже сдохла. Меня коробило от одной мысли, что чудовище ходит теми же дорогами, что и человеческий род, и дышит с нами одним воздухом.

И снова Нинон поняла меня без слов. Утешало хотя бы то, что мы по-прежнему считали себя людьми.

— Да, как ни печально, это так. — Нинон вернулась к своему джипу. — Я все время повторяю себе, что у нас нет другого выхода. И надеюсь, что, когда наступит время, мы сможем принять правильное решение. Знаешь, а ведь он последний. Единственный во всем мире, кому известно, как воскрешать мертвых, создавать всех этих гулей и зомби. Если мы убьем его до того, как он найдет себе преемника, все закончится — благополучно или нет, кто знает.

— Спасибо, Господи, за малейшие поблажки, — пробормотал я. Как ученый я был бы не прочь сохранить эту информацию. Как человек, пусть даже весьма условный, я мог желать лишь одного — чтобы эти знания пропали.

— Честно говоря, я и подумать не могла, что придет день, когда я буду так искренне желать кому-то смерти. То, что сейчас я могу убивать без малейшего сожаления, отнюдь не радует.

Она имела в виду, что боится, не начинаем ли мы сами превращаться в монстров. Мне стало очень паршиво оттого, что я ничем не мог ее утешить. Но что можно на это сказать? Я и так знал, что наполовину демон. Просто мой разум и чувства не спешили смириться с переменами в моем организме и новыми жизненными обстоятельствами.

— Давай взглянем на вещи с позитивной точки зрения… — начал я.

— Да, я слушаю.

Она захлопнула дверцу и принялась осматривать вмятину, оставленную срикошетившей пулей.

— В такие моменты я начинаю радоваться тому, что вампир. По сравнению с остальным вампиризм выглядит вполне приемлемо.

Нинон рассеянно кивнула, явно думая о чем-то своем.

— О продуктах можно не волноваться. Мигель, нам нужны ружья. Я знаю здесь одно место. Это что-то вроде логова наркодельцов, где расчеты осуществляются с помощью марихуаны и кокаина. Была б моя воля, я бы не приблизилась туда и на пушечный выстрел, но у них есть необходимые вещи. Может, мы там даже гранаты найдем.

А-а, гранаты. Конечно, почему бы и нет.

— Кроме того, мне очень жаль, но, боюсь, нам придется там кое-что украсть, — продолжила она.

— Конечно, — сказал я безучастно, но потом до меня дошел смысл сказанного. — Украсть? Как украсть?

— Было бы неразумно давать этим людям понять, что у нас есть деньги. По-моему, желающих нас убить и так предостаточно. Поэтому не стоит добавлять в этот список еще и наркодельцов.

— Чудесная мысль.

В конце концов, что значит какая-то кража после всего того, что с нами приключилось?

Мы снова расселись по машинам и направились в воровской притон, о котором говорила Нинон, где начнется моя бандитская карьера. Это так кардинально отличалось от того, чем мне приходилось заниматься прежде, что я испытывал по этому поводу какой-то нездоровый энтузиазм.

Я могу быть не согласен с тем, что вы хотите сказать, но я готов биться не на жизнь, а на смерть, отстаивая ваше право высказать это.

Вольтер

Человеческое сердце, которое станет темой этих писем, содержит так много контрастов, что всякого, кто попытается в нем разобраться, неизбежно захлестнет волна противоречий. Ты думаешь, что наконец тебе попало в руки что-то существенное, а затем понимаешь, что на самом деле поймал лишь тень… Признаться, меня тоже терзают серьезные сомнения, так как я едва ли могу быть искренна, ибо этим рискую опорочить весь наш женский род… Мы вместе встанем на путь нравственности и добродетели.

Из письма Нинон де Ланкло к маркизу де Севиньи

Это был невообразимый человек. Душа его была сплошь из мякины, тело из размокшей бумаги, а вместо сердца была тушеная тыква в снегу.

Нинон де Ланкло о маркизе де Севиньи

Гораздо легче узнать мужчин в общем, нежели мужчин в частности.

Франсуа де Ларошфуко

Глава 17

Мы встали неподалеку от La Boca del Conchinillo (Рот поросенка-сосунка). Очень подходящее название. Отсюда был виден городок, раскинувшийся перед нами. Контуры домов слегка дрожали, расплываясь в знойном мареве, поднимающемся над пустыней. И снова нас ждал новый кусок адского пирога, только в этом месте окна были зарешечены и на крышах домов натянута колючая проволока. Город сильно напоминал тюрьму.

Нинон вышла из джипа, одетая в платье, которое было на ней в тот вечер, когда я безуспешно пытался ее соблазнить. Платье было «винтажным» — работы самого Альфреда Шахина, как она потом призналась, — с приподнятым лифом, который мог бы походить на «крылатый» задок «Шеви Бел Эйр» пятьдесят шестого года выпуска, если бы «Шевроле» выпускал автомобили двух оттенков неонового цвета.

Нинон распустила волосы и накрасила губы ярко-красной помадой. Она напоминала голливудскую женщину-вамп, классическую спутницу гангстеров эпохи пятидесятых. Она захлопала глазами так, что мне сразу стало ясно: передо мной безмозглая кукла, и даже если в ее голову в кои-то веки закрадывалась мысль, то чахла там и умирала от одиночества. Ее план начинал постепенно вырисовываться. В кино это выглядело бы забавно, но в реальной жизни? Вообще-то ее идея была мне не очень по душе. Да чего уж там, она мне категорически не нравилась.

— А это не больно, когда уровень IQ вот так резко падает? — поинтересовался я.

Она картинно сморщила лобик и надула губки, словно мыслительный процесс причинял ей невероятные муки.

Я невесело рассмеялся.

— И все же, так ли это разумно? — настаивал я. — Неужели мы не можем просто появиться там и взять все, что нужно.

— Нас ждет сигнализация и часовые. Кому-то нужно будет их отвлечь. И мне кажется, что они скорее пустят пулю в тебя, чем в меня. Готова поспорить, они с радостью дадут мне немного бензина.