Тайны разума. История Разума. Разум Сталина, Ельцина, Путина, Березовского, бен Ладена - Ткаченко Владимир Герасимович - Страница 49

Я лихачом был. И при этом все время боялся разбить машину. Как её потом восстанавливать?

…Уже к концу университета мы «ездили на военные сборы. Там были и два моих друга, с одним из которых мы в Гагры ездили. Два месяца провели на этик сборах. Было, конечно, попроще, чем на спортивных, и быстро надоело. Там основное развлечение — карты. Играли в карты, а потом ходили к бабке в деревню за молоком. Кто выиграет — покупает молоко. Я играть сразу отказался, а они — нет. И все быстро проиграли. Когда у них совсем ничего не осталось, они подошли и говорят. „Дай нам денег“. Азартные были игроки. Я думаю: дать, что ли, им? Проиграют же. А они; „Да ладно, тебя твои гроши все равно не спасут. Отдай нам“. А я же говорю — у меня пониженное чувство опасности. Отдал.

Они на эти деньги так раскрутились! Сначала очень много выиграли, а потом все оставшееся время никак не могли их проиграть. Мы каждый вечер к бабке ходили молоко покупать.

…Все эти годы в университете я ждал, что обо мне вспомнит тот человек, к которому я тогда приходил в приемную КГБ. А оказалось, что про меня, естественно, забыли. Я же к ним пришел школьником. Кто же знал, что я такую прыть проявлю? А я помнил, что у них инициативников не берут, и поэтому не давал знать о себе.

Четыре года прошло. Тишина. Я решил, что все, тема закрыта, и начал прорабатывать варианты трудоустройства сразу в два места — в спецпрокуратуру (она и сейчас на режимных объектах существует) и в адвокатуру. Это было престижное распределение.

Но на четвертом курсе на меня вышел один человек и предложил встретиться. Правда, человек этот не сказал, кто он такой, но я как-то сразу все понял. Потому что он говорит: «Речь идет о вашем будущем распределении, и я хочу на эту тему с вами поговорить. Я бы пока не хотел уточнять куда».

Тут я все и смикитил. Если не хочет говорить куда, значит — туда.

Договорились встретиться прямо на факультете, в вестибюле. Я пришел. Прождал его минут где-то двадцать. Ну думаю, свинья какая! Или кто-то пошутил, обманул? И уже хотел уходить. Тут он и прибежал запыхавшийся.

— Извини, — говорит.

Мне это понравилось.

— Впереди, — говорит, — Володя, ещё очень много времени, но как бы ты посмотрел, в общем в целом, если бы тебе предложили пойти на работу в органы?

…Я, когда принимал предложение того сотрудника отдела кадров Управления (он, впрочем, оказался не по кадрам, а сотрудником подразделения, которое обслуживало вузы), не думал о репрессиях. Мои представления о КГБ возникли на основе романтических рассказов о работе разведчиков. Меня, без всякого преувеличения, можно было считать успешным продуктом патриотического воспитания советского человека.

…Но после разговора в вестибюле все вдруг затихло. Пропал тот человек. Уже комиссия по распределению на носу. И тут опять звонок. Приглашают в отдел кадров университета. Разговаривал со мной Дмитрий Ганцеров, я фамилию запомнил. Он и провел со мной первую установочную беседу накануне распределения.

А на самой комиссии чуть не случился казус. Когда дошли до моей фамилии, представитель отдела юстиции сказал: «Да, мы берем его в адвокатуру». Тут резко проснулся опер, курировавший распределение, — он до этого спал где-то в углу. «Нет-нет, — говорит, — этот вопрос решен. Мы берем Путана на работу в органы КГБ». Прямо на распределении сказал, открыто.

— Говорили примерно так: «Предлагаем поработать на том участке, на который пошлем. Готовы?» Кто-то отвечал: «Мне надо подумать». Все, иди, следующий. И шансов больше у этого человека нет. Если он начинает ковырять в носу: там хочу, а там не хочу, — то его очень сложно использовать…

— Меня оформили сначала в секретариат Управления, потом в контрразведывательное подразделение, и я там проработал около пяти месяцев.

…Помню, они как-то разрабатывали одно мероприятие. Сидела целая группа. Меня тоже привлекли. Я уже не помню детали, но один говорит:

«Давайте так-то и так-то сделаем. Согласны?» Я говорю: «Нет, это неправильно». — «Что такое, почему неправильно?» — «Это противоречит закону». Он удивляется: «Какому закону?» Я называю закон. Они говорят: «Но у нас же есть инструкция». Я опять про закон. Они ничего не понимают — я опять про инструкцию. Я говорю: «Так это же инструкция, а не закон».

А собеседник мой искренне и с удивлением: «Для нас инструкция и есть самый главный закон». Причем сказал дед без иронии. Абсолютно. Так они были воспитаны, так работали. Я так не мог. И не только я, но и практически все мои ровесники.

Несколько месяцев покрутился формально, подшивал дела какие-то. А через полгода меня отправили на учебу, на шесть месяцев, на курсы переподготовки оперативного состава. Это была ничем не примечательная школа у нас, в Ленинграде. Считалось, что база у меня есть, а нужна чисто оперативная подготовка. Я там проучился, вернулся в Питер и ещё где-то около полугода отработал в контрразведывательном подразделении.

…Пока я полгода работая в контрразведывательном подразделении, на меня, видимо, обратили внимание сотрудники внешней разведки. Начали со мной беседовать. Одна беседа, вторая, ещё раз и еще… Разведка постоянно активно ищет себе людей, в том числе среди кадровых сотрудников органов безопасности. Брали молодых, подходящих по некоторым объективным данным.

Конечно, мне хотелось в разведку. Считалось, что разведка — это белые воротнички в органах. Очень много блатников было, конечно. Это факт, к сожалению. Потому что мы все знаем, что такое для человека был выезд за границу в условиях Советского Союза.

Естественно, я согласился, потому что это было интересно. Довольно быстро уехал на спецподготовку в Москву, где пробыл год. Потом вернулся опять в Ленинград, проработал там, как раньше говорили, в первом отделе. Первое главное управление — это разведка. В этом управлении были подразделения в крупных городах Союза, в том числе и в Ленинграде. Там я проработал где-то четыре с половиной года, после этого опять поехал в Москву на учебу в Краснознаменный институт имени Андропова. Сейчас это Академия внешней разведки.

— Когда я учился в КИ, с самого начала было ясно, что меня готовят в Германию, потому что натаскивали на немецкий язык. Вопрос был только, куда — в ГДР или ФРГ.

Для того чтобы поехать в ФРГ, надо было подработать в соответствующем отделе центрального аппарата. Полтора, два, три года… у всех по-разному. Это один вариант. Мог я это сделать? В принципе мог.

А второй вариант — сразу же поехать в ГДР. И я решил, что лучше поеду сразу.

— Как-то, когда я уже работал в первом подразделении в Питере, мне позвонил приятель и сказал, что приглашает меня в театр на Аркадия Райкина. У него есть билеты, девушки будут. Сходили. Девушки действительно были.

На следующий день опять в театр пошли. Уже я билеты доставал. И на третий то же самое. С одной из них я начал встречаться. Мы подружились. С Людой, моей будущей женой.

Перед поездкой Людмилу проверили. Начали эту проверку ещё когда я учился в Москве. В тот момент было ещё неизвестно, куда именно я поеду, и требования для членов семьи были максимально жесткие. Надо было, например, чтобы жена по состоянию здоровья могла работать в условиях жаркого и влажного климата. А то представьте себе: пять лет тебя готовили, учили, и вот наконец надо ехать за границу на работу, на боевой участок, а жена по состоянию здоровья не может. Это ведь ужасно!

И мою жену проверили по полной программе. Ей об этому конечно, ничего не сказали. Только, после всего уже вызвали в отдел кадров университета и сообщили, что она прошла спецпроверку.

И мы поехали в Германию».

Как и почему Путин стал президентом? Ельцин подбирал себе преемника довольно долго. Им мог стать и Степашин и Примаков, поочередно занимавшие должность премьеров. Но они не подошли и не только потому, что не смогли бы защитить Ельцина после его отставки. Нужно было найти такого человека, который смог бы «сберечь Россию», по словам Ельцина. Таким человеком оказался Путин. Для Ельцина он оказался честным, смелым, волевым, решительным, человеком слова и умеющим руководит страной на основе закона, а не с помощью «тоталитарного мышления». Это мышление отвергает Путин. По его словам, логика тоталитарного мышления характерна для человека, который хочет остаться на месте президента «всю жизнь. А я не хочу».