Кто не спрятался - Устинов Сергей Львович - Страница 23

– А где вы обнаружили все эти... вешдоки по кражам?

– Что где. Крупные вещи – видео, дубленку, норковую шубу – в кладовке. Цацки в столе.

– А список?

– Тоже в столе. В центральном ящике.

– Что, прямо сверху валялся?

– Ну, не сверху. Так, среди других бумажек.

– На видеомагнитофонах пальцев нет? – продолжал я расспрашивать.

Невмянов отрицательно покачал головой.

– Даже самого Шкута?

– Никаких. Вообще в квартире есть его отпечатки, но других нет. Видимо, работали в перчатках.

– А... этот список. Он был от руки?

– Нет, напечатан. Скорее всего, вон там, – Невмянов показал подбородком в угол, где на отдельном столике стоял японский компьютер с русской клавиатурой. Монитор цветной и принтер с широкой кареткой, отметил я про себя. Когда я работал на заводе, мы закупили несколько таких комплектов, и я хорошо представлял себе их цену.

– Дорогая штучка, – сказал я.

– А тут все недешевое, – согласился Шурик. Больше, кажется, у меня вопросов не было. Я узнал все, что хотел.

Даже чуть больше. Напоследок я попросил у Невмянова разрешения просто пройтись по квартире, и он милостиво разрешил. Разумеется, я не рассчитывал найти что-либо, ускользнувшее от внимания целой оравы валиулинских сыщиков. Но личность Геннадия Шкута сегодня интересовала меня даже больше, чем вчера, когда я шел к нему на свидание. И мне хотелось составить хоть какое-нибудь представление о человеке, которого зверски пытали, а потом убили в собственной квартире, убили и ушли, не взяв ничего из дорогостоящих вещей, открыто разбросанных по дому. Что за секрет ценнее компьютеров и бриллиантовых брошек он знал?

Осмотрев комнату, я пришел к единственному пока выводу: покойник, мягко говоря, не чурался достижений цивилизации. Фирмы “Грюндиг”, “Панасоник”, “Джей-ви-си” были широко представлены здесь своими лучшими образцами. Начиная с лазерного проигрывателя и кончая пылесосом и автоответчиком. От комнаты не отставала и кухня: японский холодильник, итальянская посудомоечная машина. В холодильнике водка, шампанское, какой-то недопитый ликер. На полках пустовато – консервы, полусъеденная банка красной икры, заветренный кусок ветчины. Похоже, хозяин предпочитал питаться вне дома. Для очистки совести я похлопал дверцами кухонных шкафов. Ничего примечательного. Выдвинул один за другим ящики разделочного стола. В первом ножи, ложки, вилки, все мельхиоровое. Во втором лекарства, две пачки французских презервативов. В третьем...

Я выдвинул третий ящик, и его содержимое привело меня в состояние некоего ступора. Не помню, сколько я стоял над ним в прострации. Минуту? Две? Больше? Из нее меня вывел Невмянов, войдя на кухню и заглянув мне через плечо.

– Ну что? – спросил он.

– Ничего, – ответил я, задвигая ящик на место. – А скажи-ка, братец, где тут у вас нужник?

– Ты что, и нужник хочешь обследовать? – поразился Шурик.

– Нет, он мне требуется по прямому назначению. Я солгал. Запершись в уборной, я достал из кармана записную книжку и занес туда несколько слов. На свою память я после вчерашнего удара решил не слишком полагаться, а делать записи при Невмянове мне не хотелось. Потом я спустил воду и долго мыл руки под краном, размышляя о том о сем. Размышления, впрочем, были вполне бесплодные. Поэтому я решил перейти к действиям.

– Шурик, – спросил я перед уходом из квартиры, делая вид, будто только что вспомнил о чем-то, – у тебя есть какие-нибудь неформальные связи в ростовском УВД?

– Допустим, – осторожно ответил Невмянов. – А какие проблемы?

– Да навесили тут на меня одну мелкую склоку, – сказал я с досадой. – Фиктивный брак, квартирные разборы. Будь другом, узнай там, есть у них что-нибудь на Скачкову Киру Алексеевну.

– Попробую, – пообещал осторожный Шурик, записывая данные в блокнот.

Следующим моим действием был звонок из ближайшего автомата Гужонкину в НТО. Я задал ему вопрос и через тридцать секунд получил ответ. Потом из того же автомата я позвонил по номеру, который оставил мне Черкизов-второй. Подошедшая к телефону женщина пообещала передать Арсению Федоровичу просьбу связаться со мной поскорее. После этого я набрал третий номер и довольно бесцеремонно напросился в гости к председателю кооператива “Луч”. Через полчаса я был у него. Возможно, Елизара Петровича удивило, зачем это участковому понадобилось лично являться к нему, чтобы сообщить о своих, прямо скажем, пока достаточно скромных достижениях в выполнении его просьбы, но мне было наплевать. На этот раз Кадомцев не предлагал ни чаю, ни коньяку, поэтому пришлось самому пожаловаться на жажду, после чего мне была предложена минеральная вода. Я со вкусом выпил полный стакан, поблагодарил и откланялся.

Дойдя засим до отделения, я встретил в дверях майора Голубко. Руководство было, как видно, в курсе моих подвигов, потому что, отечески похлопав по плечу, приказало идти домой отлеживаться. Давненько мне не приходилось выполнять приказ с таким рвением. Дома я едва донес голову до подушки и провалился в сон.

Разбудил меня телефон. Звонил Невмянов, с весьма укоризненным голосом.

– Я не знаю, что у тебя называется “мелкой склокой”, но, по-моему, ты хочешь втравить меня в историю, – печально начал он и замолчал.

– Не томи! – закричал я в трубку. – Что Скачкова?

– Сама Скачкова ничего, – длинно вздохнул на том конце провода укоризненный Шурик. – Зато “чего” ее папаша...

Прижав трубку ухом к плечу, я нашарил на тумбочке карандаш и какую-то газету.

– Давай, пишу.

– Пиши, – еще длиннее вздохнул Шурик. – Скачков Алексей Петрович, кличка Леха-маленький. Говорят, в нем под два метра росту. Один из главных ростовских мафиози. Вор в законе.

– Все? – спросил я.

– А ты хотел, чтоб я его личное дело затребовал? – огрызнулся Невмянов. – И так, если эта твоя самодеятельность дойдет...

– Да какая самодеятельность, – перебил я его. – Говорят тебе – мелкая склока.

– Угу, – хмыкнул он. – Между ворами в законе. Короче, на меня просьба не ссылаться.

– Ладно, – согласился я. – И на том спасибо.

– Нахал, – сказал Шурик и положил трубку. И сейчас же раздался звонок в дверь. Я пошел открывать и увидел, что ко мне пожаловал Черкизов-живой собственной персоной.

– Вы меня искали? – осведомился он, проходя в комнату.

– Искал. Но я не настаивал на личном визите. Можно было поболтать и по телефону.

– Не доверяю телефонам, – проворчал Черкизов, усаживаясь в кресло. – У вас что, есть новости?

– Как вам сказать, – уклонился я от прямого ответа. – Вы разузнали насчет Шкута?

– Разузнал. – Он смотрел на меня насупившись. – Я вообще много чего знаю. Теперь еще и это...

Я понял его и усмехнулся:

– Можете говорить спокойно. Хуже ему уже не будет.

Брови Черкизова вопросительно поползли вверх. Я объяснил:

– Его убили вчера. А перед этим пытали. Ну так?..

Наверное, с полминуты он молчал, разглядывая, мой паркет. Потом процедил:

– Шкут был одним из людей моего брата.

– А Леха-маленький? – спросил я, стараясь заглянуть ему в лицо.

Он поднял на меня тяжелый взгляд.

– При чем здесь Леха?

– Пока не знаю, – честно ответил я. – Но Лехина дочь фиктивно вышла замуж за Байдакова, которому обещали за это тридцать тысяч. Очень удобно было подставить его под убийство, чтобы, во-первых, не платить этих денег, а во-вторых, получить всю его квартиру целиком. Шкут был между Скачковой и Байдаковым посредником, вот я и хотел задать ему пару вопросов. Но не успел. Что скажете?

– Скажу, что этого не может быть! – прорычал он. Я впервые видел Черкизова вышедшим из себя. И понял, что это хороший путь сделать его поразговорчивей. Поэтому произнес с издевкой:

– Вероятно, потому, что этого не может быть никогда?

Однако я недооценил собеседника. Так же быстро, как вспылил, он взял себя в руки. И сказал ровным голосом:

– Мой брат и Леха-маленький были очень близкими друзьями.

В ответ я пожал плечами, показывая, что это весьма сомнительный аргумент. Тогда его тон из ровного сделался снисходительно-усталым.