Роботы-мстители - Белаш Людмила и Александр - Страница 70

– Спи, спи, все спокойно…

– …они в проекте, – холодно негодовала Лильен, – все мерзавцы. Поглядим, как она запоет, оказавшись в плену.

Фосфор хотел поддержать любимую, но чем шире простирались его мысли, тем больше находилось возражений против замысла взять заложника.

– Вряд ли они пойдут на уступки. У полиции принцип – не идти на соглашения с террористами.

– И что ты предлагаешь? – Косичка, сидя на матрасе с ногой, утянутой в лубки, отложила экран, откуда читала вслух файлы Стика Рикэрдо. – Ну да, я понимаю – соединиться с партизанами; мне это тоже в голову пришло. Да только сразу ничего не выйдет. Нас будут долго проверять на вшивость. Нет уж, лучше мы справимся сами! Одиночек труднее найти.

Звон заснул на середине чтения о партизанах, предварительно укрепив сон таблетками. Куда делась Гильза, он не переспрашивал – ушла и ушла, к родне так к родне, значит, так надо; когда живешь в Каре, где свобода превыше всего, отучаешься дотошно вникать в личные дела других вольных людей. Бывает, человек выйдет за сигаретами, а вернется через месяц-два, с зажившим шрамом на лице и неизвестной девушкой.

Засыпая, Звон не укрылся, легкомысленно понадеявшись на весну, здоровье и горячую кровь, но Стелла еще недостаточно прогрела Город – и Звон во сне сжался, подогнул ноги к телу, втянул руки и спрятал ладони в подмышках. Ему снилось, что в Сэнтрал-Сити вновь зима, и опять нелады с отоплением, и что он на вписке, где люди спят, убряхтавшись во все тряпье, которое есть в доме. Тут вяло, медленно идет облава – между шевелящихся тряпичных куч ходят сэйсиды в полных брониках, поблескивая масками и плечевыми суставами, встряхивают очередной ворох, слепят нашлемной лампой в лицо и отпускают: «Нет, не тот». А он стал невидимкой и удрал, потому что это его ищут. Выбежал босой на улицу, а там намело снега по щиколотку и темнота, хоть глаз выколи. Ни души, ни звука, лишь шелест снега и рокот ротоплана над домами – пузатое тело, вращая роторами, проплыло в высоте, ощупывая снежную круговерть под собой лучами-пальцами. К Реке, надо двигать к Реке. Протянувшаяся через Город водная артерия с причалами, полузатопленными баржами и свайными постройками по берегам – рай нелегалов, идеальное убежище.

Спящий Звон, как пес, задвигал ногами, заворочал головой; Лильен и Фосфор переглянулись и накрыли его дырявым половиком.

– Вы уже потеряли троих, – жестоко напомнил Фосфор. – Коса ранена. И с нами этот… примкнувший. Он даже не соображает, с кем связался. Он может разозлиться, что Лильен к нему неласкова, и выдать нас. Пока он спит, я предлагаю сняться и сменить базу. Устроимся где-нибудь… на Реке, к примеру. До Озера на Левой Реке по прямой километров тридцать; за ночь доберемся, а Косу я унесу на себе. Оставим Звону денег; он парень бывалый, не пропадет. Ну, что?

– Может, я и ранена, – вздернулась Коса, – но я не дохлая! До ремонта стяну ногу потуже и смогу ходить. А бросать Звона – это подло. Человек нам столько добра сделал! Надо хоть помочь ему скрыться.

– Где?.. Это нам любая нора сгодится, а человеку нужен какой-никакой дом. Я звонил Бирюзе, – Фосфор поглядел на молчащую Чару, – даже она принять гостей боится, а ведь живет без контроля. Вот что значит – четвертая версия ЦФ! Недоделки, одно слово. И Фанк такой же. Даже будь он на свободе, ничем не помог бы.

– Не говори так о мертвом, – остерегла Чара. – Ты молодой, не знаешь, скольким нашим Фанк давал приют и точные советы. И даже если ты «шестой», не заносись перед «четвертыми»; у них есть свои достоинства.

– Они не могут верить в Бога.

– Тоже, нашел дефект!.. – Лильен, сев рядом, потрогала кулон, что висел на груди Фосфора, обозначая его принадлежность к Церкви Друга; никому другому варлокер бы не позволил так вести себя, но своей девушке – можно.

– Чтобы жить, надо во что-то крепко верить, – убежденно сказал Фосфор. – Вот, в Каре, откуда Звон, верят в великую свободу. Он потому и не боится ничего, что у него такая вера. И он еще из лучших; у других свобода – в том, чтобы менять девчонок, как носки, и дурь глушить. Я не хочу с ним расставаться по-плохому или гнать его, но с ним надо разойтись. Он – слабое звено, и рано или поздно он сломается.

– Мы его не держим; если он уйдет – то сам, отталкивать нельзя, – заявила Чара твердо. – Подумай – мы же ТЕБЯ не гоним? А ведь ты к нам пришел все по той же причине…

– Причина – это я, – Лильен обняла Фосфора, положив голову на его широкое плечо. – Я хорошая причина, да? Ты меня любишь?.. Давай не будем выгонять Звона. Он тоже будет защищать меня, если придется.

– Да, а я – его, если споткнется. По Закону.

– Защитников не выбирают, они сами являются, – ответила Лильен словами из Косичкиных речей, в свою очередь взятых из геройских фильмов.

– Вот этим-то он мне и дорог, – объяснила Чара. – Из нас любой придет на помощь по Закону, а среди людей таких надо искать. Звона искать не понадобилось. И он, заметь, не отступился, когда вы с Лильен стали близки. Значит, его ведет не одно чувство к ней, а нечто большее. Люди тоже обладают встроенным законом; это мне сказал Святой Аскет, – прибавила она. – У них есть инстинкт справедливости.

– Не у всех, – Фосфор накрыл Лильен полой плаща; она прижалась к нему и затихла. – У Хармона его нет. Этот никогда ни за кого не вступится – он серых подставит.

– И ты считаешь, что нам надо отказаться от войны и оставить его в покое? – спросила Чара напрямик. – Чтобы проект чувствовал себя комфортно и продолжал работать без помех?

Фосфор ответил не сразу.

Ему было неловко; ответить «да» означало рассориться с Лильен, для которой он стал надеждой, а ответить «нет» – значит, продолжить участие в безумной, хоть и прозрачно искренней авантюре Чары. Он бы хотел вывести эту семью из-под удара и войти в нее, остаться с Лильен. Фердинанд и Звездочет – не враги; когда шумиха стихнет и карантин закончится, они как-нибудь придут к согласию, кто чей. Наконец, он сможет уйти от Детей Сумерек, осточертевших ему своими мафиозными замашками. Но, видно, не судьба развязать этот узел… Лишить Чару лидерства можно, только убив ее, но дочери с ней заодно, они ему не подчинятся. Потеря за потерей их уже не страшат, а озлобляют, словно их ненависть разделена на всех, и уходящие отдают свою долю живым, и она накапливается.

И он тоже ненавидел проект. Понятие его о Хармоне было простым и ясным: это человек-хищник, хуже маньяка – хуже потому, что им руководит не извращение, а служебный долг. Для него истребление мыслящих существ – планомерная работа с ежегодными отчетами. Больше убьешь – и ты молодец, и тебя премируют.

Примерно тем же занимались и чиновники, что сокращали социальные расходы, – без стрельбы, постепенно изнуряя людей неврозами и недоеданием. Но людям можно помочь деньгами, а своим, внесенным Хармоном в списки на уничтожение, – только делом. Как ни слаба Чара с оставшимися дочерьми, она права – надо дать Хармону понять, что безнаказанным он не останется и что всегда найдется кто-нибудь, кто отомстит за всех заранее приговоренных баншеров. Люди сами учат, что маньякам надо решительно сопротивляться, чтобы уцелеть.

– Нет, надо воевать, – сказал Фосфор. – Не думай, что я против войны. Мы неплохо поработали – разбили их гнездо в Бэкъярде, налет на квартиру Хармона устроили – но сейчас нам надо сделать передышку, отлежаться в безопасном месте. Нас слишком мало для активных действий. Попробуем найти из шестой версии таких, кто выступит вместе с нами. Карантин – не глухая стена; уверен, кто-нибудь нас поддержит. Лучше всего, конечно, если б нами командовал опытный человек… И оружие раздобыть можно. Но сейчас втроем лезть на рожон…

– Вчетвером! – Косе не нравилось, что ее считают лишней. – Звон пятый! Нормальное число для боевой ячейки!..

– Наверно, вот и люди так же, – проговорила Лильен с закрытыми глазами. – Все видят, что в Городе непорядок, а собраться и исправить все – никак. Разве можно так жить, как в Поганище?..