Роботы-мстители - Белаш Людмила и Александр - Страница 71

– Это значит, мы – «активные суслики», – поспешила обратиться к новым знаниям Косичка. – Так «политичка» называет бунтарей. Мы везде суемся. Мы и до войны на месте не сидели!..

– Мы провернем еще одно дело, – пообещала Чара, – всего одно, а потом – в подполье. Ты согласен?

– По разу за каждую нашу, – вытянув руку, Лильен стала загибать пальцы. – За Дымку – Бэкъярд, за Маску – квартиру, а теперь за Гильзу. За Фанка и Чайку с Чехардой после сквитаемся, да? Фос, ты ведь с нами, правда?

– И не сомневайся. Но послушайте – на похищениях чаще всего попадаются. Я бодигард; в меня закачивали кой-какие сведения – как избежать похищения, как вести переговоры…

– Проблем не будет, – заверила Чара. – Помощница Хиллари Хармона сама сказала в интервью, где и когда ее ловить. Если она так неосмотрительна, значит, у нее нет серьезных навыков личной безопасности. Мы легко справимся с ней, а содержать ее здесь – никаких хлопот.

– Застращаем ее – и не пикнет, – поделилась мечтами Лильен. – И Хармону все нервы вымотаем. Уж мы-то точно лучше него, хотя бы тем, что от страха глупостей не наделаем.

«Как бы их нам от большого ума не наделать», – про себя возразил Фосфор, но смолчал. Спорить с Чарой было бесполезно, и ближайшее будущее Фосфора оказалось намертво сцепленным с планами поредевшей, но неугомонной семьи.

Звон тем временем во сне добрался до Реки – туда, где Левая Река и Правая сливаются в Большую между Гриннином, Новыми Руинами и Портом. Здесь была глухая тишь; Река как будто обмелела, а берега ее сильно сблизились, и вообще все изменилось почти до неузнаваемости – раньше под неохватными и высоченными пролетами мостов буксиры тянули в обе стороны караваны барж, чей путь от океанского Порта до космического занимал едва не сутки, Река горела массой движущихся огней, а удаленный берег Порта сиял светящейся мозаичной стеной; сейчас же за Рекой сгустилась тьма, мосты как наводнением смыло, и башни кордонной линии за полосой мертвой воды накренились, погасив глаза-прожектора. Поперек недвижимой Реки полз темный паром, и Звон неясно различал на нем сутулую фигуру, упиравшуюся в дно шестом.

Холодом веяло с той стороны; Звона стало знобить. На причале паромной переправы, как на обрубке низкого моста, стояли люди, множество молчаливых, ожидающих людей; Звон для компании подошел к ним, но взгляды их ему не понравились – они отталкивали, а выражение лиц было у всех одно, какое-то отсутствующее и вместе с тем неприязненное. Узнав среди людей Гильзу, он обрадовался и заговорил с ней:

– Куда едешь?

– Туда, – кивком показала она на противоположный берег, где падающий снег казался черным.

– Здорово, что я тебя встретил; вместе веселей. У тебя там родня?

– Да, много. Меня ждут. А тебе туда ехать рано.

– Ну, как знаешь, – немного обиделся Звон, но плыть на переполненном пароме ему не хотелось. Можно подождать следующего рейса. Паромщик, седой и косматый, как старый городской бродяга, уже покрикивал издали:

– Три арги! Все готовьте за проезд три арги!..

– А я без денег… – порылась в сумочке Гильза; Звон с щедростью закадычного приятеля протянул ей монету. – Спасибо, Звон, тебя не убьют и не ранят, не бойся.

– Откуда… – начал он, но паром уже ткнулся в край причала навешенными по борту шинами, и люди качнулись, устремляясь на плавучую платформу, увлекая за собой и Гильзу. Ее толкали, пихали; толпа волокла ее, как поток, а она упиралась, оглядывалась и кричала Звону:

– Скажи Фосфору – пусть не выходит!.. Берегитесь!!

Сзади и сверху послышался знакомый рокот – ротоплан все же выследил Звона и снижался, прорезая мрак снопами жесткого света; лица идущих на паром были необычайно бледными, с землистыми тенями вокруг губ и глаз, и снег на их лицах не таял – лишь у Гильзы щеки были мокрыми. За громом моторов ее голос был почти неразличим:

– Передай… Рыбаку…

Она кричала, исчезая, и Звон уже не понимал ее слов. Ротоплан полоснул по пристани лазерным целеуказателем, и за пламенным пятном побежала быстрая цепочка попаданий; сорвавшись на воду, очередь отметила свой путь фонтанчиками. Паромщик, вскинув морщинистые кулаки, захохотал; глаза его зло и радостно сверкнули алым. Звон побежал, виляя, чтоб хоть сразу не попали. «Не убьют, не ранят», – повторял он про себя, как заклинание. В ушах трещало от близкой стрельбы – оказалось, это сквот дрожит, пока проходит поезд. Звон потряс головой, вскинулся:

– А, что?!

– Это грузовой состав; порожняком идет, – сказала Чара, выглянув наружу. Звон опять повалился, глубоко вздохнув.

Киборги не видят снов, и Чаре не дано было услышать предостережений из того пространства, где вместо дождя льются слезы, а вместо ветра летят мысли.

Она чувствовала, что петля сжимается, что недовольный Город постепенно стягивает вокруг них кольца своего змеиного тела, что Фосфор прав; разум подсказывал верную мысль – «Надо бежать», – но мало кто в этом мире руководствуется рассудком. Чувства сильней осторожного разума. Инстинкт справедливости должен быть выполнен во что бы то ни стало, и смерть – не самая высокая цена, иначе жизнь станет гнетущим стыдом за все клятвы, оказавшиеся ложью. Люди могут позабыть, о чем клялись; киборги – нет.

Значит, война продолжается.