Приданое для Царевны-лягушки - Васина Нина Степановна - Страница 33

– Платон Матвеевич, ты только не волнуйся, ладно? Вытяни ногу.

– Зачем это?

– Я пощекочу тебе пятку, и ты заснешь. И мне дашь поспать.

– Это черт знает что такое! – возмутился Платон, выбираясь из кровати. – Вылезай!

– Не вылезу, – придушенно ответила Илиса, укрывшись с головой. – Мне очень нравится твое одеяло.

– Вылезай, я отведу тебя в кабинет. Будешь там спать под этим одеялом.

– А можно я посплю с тобой? – просительно пропищала девчонка. – Я боюсь спать с незнакомыми дяденьками.

– Какими еще дяденьками? – Платон прервал свои неуклюжие попытки залезть в брюки. Он замер с поднятой ногой, предчувствуя новые неприятности.

– В твоем кабинете спит незнакомый мужик. Отстанешь ты наконец? Все. Я заткнула уши. Я тебя не слышу!

Задержав дыхание, Платон несколько секунд ощущал на себе тишину, как влажный туман от залива в сентябре. Но тут, скрипнув, диван за стеной опять начал издавать громкие ритмичные звуки.

– С меня хватит! – Платон решительно направился к кабинету.

Подергал дверь. Заперто. Вернулся в спальню, достал из секретера ключ.

Ключ не поворачивался. Застыв в поклоне (Платон склонился, чтобы рассмотреть замочную скважину), он даже не пытался справиться с накатившей агрессией, настолько невероятным было осознание, что его (его!..) святая святых – кабинет – заперт ИЗНУТРИ! И первый раз он ударил в дверь головой – как стоял, набычившись, так и рубанулся лбом. Дверь выдержала. Тогда Платон ударил ладонью чуть выше замка, выбивая накладку из дверной коробки.

Надо сказать, что, обнаружив на лежанке в кабинете Колю Птаха, Платон ощутил сильнейшее разочарование. И как он ни боролся с этим, направляясь к тахте, как ни уговаривал себя, справиться с сильнейшим желанием поднять Птаха за ногу вверх не смог.

– Платон Матвеевич, это может сойти за оскорбление действием офицера при исполнении! – пискнул Птах, вися вниз головой, размахивая руками и стараясь дотянуться до одежды мучителя.

– Что это вы здесь исполняете? – усмехнулся Платон. С улыбкой прошла злость. Он чуть опустил руку.

Коля Птах стал на руки и попытался таким образом отбежать. Платон еще ниже опустил руку, пока Птах не нащупал свободной ногой пол.

– Откуда у вас ключ от моего кабинета? – спросил Платон, усевшись на тахту и чувствуя, что ему совершенно не интересен ответ.

– У меня есть дубликаты всех ваших ключей, – подсел к нему поднявшийся с пола Птах. – Я знаю цифровой код вашей сигнализации, группу вашей крови, размер одежды и обуви и количество пломб у вас во рту.

– Да пошли вы!.. – лениво огрызнулся Платон.

– Я знаю, что вы ночью употребили метадон. Путем вдыхания паров, – не унимается Птах. – Потом танцевали твист на крыше. А ваши племянники украли из морга тело отца и похоронили его. Вы знали? Что там еще интересного... Молодожены после свадьбы провели устрашающую для населения нашего города акцию по задымлению улиц и воздействию звуковыми сигналами, превышающими по громкости допустимые нормы. Если вам интересно – вся компания была задержана стражами порядка. Вам грозит уплата большого штрафа.

– Это мои проблемы, – прошептал Платон. – Зачем вы тут?

– Я должен был обследовать музыкальный инструмент, который вам доставили. На предмет прослушки, взрывчатки и камер слежения.

– Обследовали?

– Не смог, – покачал головой Птах. – Первый раз вижу пианино, запертое на замки. Я ждал за дверью, когда все уснут. Когда в квартире поутихло, я только было собрался войти, как выскочила ваша домработница, спустилась вниз и разбила там пожарный стенд. Странно как все у вас в доме... Она потащила в квартиру вот такой огромный топор. Пришлось просочиться за нею. Я уже начал было беспокоиться, но вы справились. О чем вы спросили?..

– О пианино.

– Да. У меня ничего не получилось – инструмент поставили в комнате молодоженов. Я побродил по квартире, присел вот тут, надеясь на случай, да и заснул. Кстати, я заперся не сразу. Кто-то входил в кабинет, обозвал меня неприличным словом и ушел. Тогда я закрыл дверь на ключ. Не люблю, знаете ли, когда обзывают. Кто это был?

– Невеста.

– Нет. Невеста изящная такая, красоты неописуемой. А ко мне входил кто-то круглый и злой, как колобок.

– Вы знаете, как выглядит невеста? – снисходительно покосился на Птаха Платон.

– А я подглядывал в замочную скважину. Как раз перед вашим приходом. Она ходила по коридору. Голая.

– В ночной рубашке, – уточнил Платон.

– Говорю вам – совершенно голая. Сначала пошла в туалет, потом сунулась в ванную, извинилась и ушла опять в гостиную. Кто у нас в ванной комнате сейчас?

– Понятия не имею. Вас послушать, так у меня не дом – а заколдованный замок. В туалет ходит какая-то голая красавица... Знаете что, Птах, убирайтесь отсюда.

– Вам не понравилась молодая невестка, а я тут при чем? – огрызнулся тот. – Я вообще-то пришел по делу. Анализ мази заказывали?

Платон вспомнил пол-литровую банку с мазью для растирания. Кивнул.

– Совершенно безобидная штука. Вот, пожалуйста, отчет. В основе – вазелин. Незначительные добавки лечебных растираний от радикулита. Мед. Глицерин. Ментол. – Помахав перед Платоном листком, Птах бросил его на пол.

– То есть ничего такого для свертывания крови, например? – осторожно поинтересовался Платон.

– Вы меня заинтриговали. Свертывания крови? Неужели ваша невестка подсунула подобную мазюку, уверяя, что та залечит любую рану?

– Не совсем... – промямлил Платон.

– Стойте, дайте подумать! – вдохновился его смущением Птах. – Дайте подумать... Если не ошибаюсь, она шарлатанит понемногу на тему всяких заговоров. Так-так... Какое место изволите намазывать, Платон Матвеевич?

– Ничего я не намазываю!

– А кто? Кто-то из племянников? Старшенький? Конечно, старшенький, – удовлетворенно промурлыкал Птах. – Новобр-р-рачный. Голову он все время шлемом закрывает, значит – грудь и спину мажет, да? Думает, что это вроде живой воды – любая рана не страшна?

– А как, по-вашему, будет происходить передача Федору Омолову финансовых дел? – Платон решил немедленно сменить тему.

– Я думаю, в нужный момент его найдут нужные люди.

– Когда наступит этот момент?

– Я уже говорил – в двадцать один год – недолго осталось.

– Кто такие эти нужные люди? – Платон изо всех сил старался изобразить и лицом, и голосом полнейшее равнодушие.

Птах задумался, бросая на Платона хищные и слегка удивленные взгляды.

– Странно, какие вы вопросы задаете, Платон Матвеевич, очень странно. Для конспирации чересчур дебильные. Слишком уж неумело вы продолжаете изображать человека, далекого от финансовых дел своего брата. Я не понимаю, к чему это упорство.

– А вы... – Платон задумался, подбирая слова, – а вы твердо уверены, что я все эти годы вел финансовые дела своего брата?

– И не только брата, милейший бухгалтер. Вы отличный аналитик. Разработчик далеко идущих планов. Давайте же наконец поговорим начистоту.

– М-м-м... – пожал плечами Платон, отводя глаза.

– Вы умело распорядились нажитым командой Богуслава Омолова в перестроечной суматохе. И себя не обделили. А потом ваш брат – он же не авторитет бандитский какой-то, он в политику шагнул! – предложил вам играть с деньгами по-крупному. В масштабе, так сказать, политического устройства мира.

– Это все ваши домыслы, Птах. Как вы вообще приплели меня к капиталу подобного действия? Почему? Я думал, думал и нашел ваш основной промах.

– Неужели? – саркастически ухмыльнулся Птах.

– Клуб Трубочников. Вы думаете, если я общаюсь с подобными людьми, даже на правах хорошего мастерового...

– Хватит ломать комедию, – перебил его Птах. – У меня есть доказательства.

– Вот как? – обмяк телом Платон.

– Вот так. Я нашел вашу руку в деле оплаченной президентской кампании Литвы.

– Руку – это в смысле?..

– Не отпирайтесь. Это ведь была ваша идея? Действительно, куда русским нуворишам деньги засаживать? Самые известные шедевры на мировых аукционах скуплены и пылятся в загородных подвалах в двадцати пяти километрах от МКАД. Самые дорогие дворцы на самых известных побережьях – у русских! Тигры, крокодилы в квартирах поднадоели – скупают зоопарки на корню. Воображения уже не хватает. До этих времен в мировую политику у нас играли только спецслужбы. А теперь те, кто имеет азарт и большие деньги. Обидно вам, да? – вдруг хитро прищурился Птах.