Женщина— апельсин - Васина Нина Степановна - Страница 59

Федя опять застонал и спрятал голову.

— Ты стал все-таки нервный, Федя, чуть что — по морде, нельзя так, я же со всей душой! Сам говорил, что жить скучно, я стараюсь, как могу, а ты…

— Ну прости. — Федя встал, похлопал Макса по плечу. — Прости, родимый, я не со зла. Сколько времени у тебя это?

— Месяца два.

Дерьмо, — сказал Федя.

Стас Покрышкин лег спать очень поздно, а часа в четыре ему позвонили и сказали, что Федю убили в ресторане очень натурально, накладок не было. Стас не любил воскресные дни. Он всегда поздно вставал и занимался собой до обеда, потом закручивались суматошные интересные идеи или съемка, а в воскресенье с недавнего времени многие его коллеги вдруг решили по-западному отдыхать. В это воскресенье Стас услышал легкое царапанье в дверь, первым делом он посмотрел на часы: еще не было семи. Лениво прислушиваясь, Стас вспомнил, что не закрыл дверь на засов, потом вдруг подумал, может, это Ангел Кумус пытается открыть дверь своими ключами? Стас вскочил с кровати и побежал к двери сквозь неподвижное искусственное пространство своей комнаты. Стас почти добежал, когда дверь открылась. К нему вошли двое мужчин, волосы на голове у них были почти все выбриты, оставлены только хорошо стоящие дыбом хвосты, по три у каждого. Оторопевший Стас успел разглядеть татуировки на их лицах, множество металлических предметов на куртках и огромные с длинными и загнутыми носками сапоги, тоже увешанные цепочками. Стас понял, что его будут грабить и бить.

Однако голого Стаса очень осторожно завернули в огромное, расшитое золотом покрывало, прикрыв голову уголком, как это делают с новорожденными, один взял под мышку верхнюю часть его туловища, а другой — ноги. Лифт они не вызывали, а понесли по лестнице. Стас придушенно умолял не испортить покрывало — подарок индийской принцессы.

Стаса загрузили на задние сиденья большого джипа, попытки его приоткрыть голову были пресечены, после чего его погладили по голове сквозь покрывало, и жест этот очень Стаса испугал. Больше он не дергался.

Ехали около часа. Стас стал замерзать. Его вытащили из машины за городом, около большого и несколько нелепого деревянного дома. Когда его принесли в теплую и пахучую кухню, покрывало с головы сняли, посадили на деревянную скамью у стола и налили стакан из водочной бутылки.

— Бы… бы-лагодырю вас, я не пью! — Стас дрожал и старался укрыть ступни покрывалом.

— И где ж вы его, бедного такого, нашли, красавчика? И кто ж у нас такой голый, лапушка?! — В кухню вошла большая, очень полная и необыкновенно белокожая женщина в расписанном вышивкой сарафане и уложенной по всей голове русой косой. — И не пей эту гадость! — Она быстро убрала бутылку и стакан, поставила на стол тарелки и чашку с блюдцем:

— Кушай, гость дорогой! А вы чего уставились, недоумки, почему человека не одели?

— Так было сказано привезти, в чем найдем, мы ему водочки налили от испуга, вон как дрожит.

— Охламоны, — ласково улыбаясь, сказала женщина. — Придурки недоношенные, что с них возьмешь, да вы кушайте, интеллигентного и образованного человека я сразу вижу, и без одежки. А ну брысь отседова! А вам я халат принесу, голубчик, у меня есть хороший такой и теплый халат, кушайте.

— Вы меня простите, — сказал Стас после второго блина. — Я как-то не привык с утра есть… так рано.

— А вы чайком, чайком запивайте, вот они, блины, и проскочат хорошо!

— А вы не знаете, случайно, зачем меня сюда привезли?

— Да кто ж его знает, голубчик, может, поговорить, а может, просто чайком попотчевать. — Женщина засмеялась, заколыхалась необъятная грудь под сарафаном. — Мой-то все чудит, чудит, а годы уже не те, забывчивый стал. Может, и забыл, зачем звал. Да только нет его сейчас, всполошился с утра пораньше и смерчем вылетел из дома! Когда вернется — спросим.

Стас тоскливо оглядывал стол, его подташнивало от пережитого страха. Такого огромного количества еды он не видел давно.

— А у вас не найдется, случайно, стакан апельсинового сока?

— Этих гадостей не держим, а вот морс брусничный, рассол огуречный, клюквенный квас, сок квашеной капустки, малиновый сироп с мятой, компот вишневый с гвоздичкой, ну?! Голубчик, чего душа желает?

Когда расстроенный и злой Федя приехал домой, ему доложили, что киношника, как он и просил, доставили для благодарности и дальнейшего сотрудничества. Киношник был сначала голый в покрывале, а теперь в большом халате его жены в полуобморочном от обжорства состоянии лежит в гостиной и стонет, — не желает ли Федя поговорить с ним?

Федя скривился, как от зубной боли.

— Потом, — сказал он, — попозже, пусть отдыхает, и давать ему все, что пожелает. — Киношник напомнил ему о Максе, а напоминание о Максе было очень болезненным.

Стас открыл глаза и обнаружил себя в светлой комнате, отделанной деревом, лежащим на больших и маленьких подушках и подушечках с вышивками. Сначала его глаза нашли небольшой камин с горящими там полешками, над камином на полке стояли глиняные кошки, большие и маленькие, бело-голубые, а рты красные и с улыбочкой, как у людей. Потом взгляд его уперся в иконку в углу с горящей перед ней лампадкой. Стас поморщился, голова была легкой и ясной, тело свое он бы и вовсе не ощущал, если бы не подозрительная тяжесть в желудке. Стас подумал, что заночевал у кого-нибудь из своих, но тут в комнату вплыла большая и яркая женщина. Стас откинул голову на подушки и застонал: он все вспомнил.

— Проснулись, свет мой ясный, а я уж думала, не переборщила ли? Это я вам успокоительного налила немножко в чай, мой приехал и сказал, чтобы вы не беспокоились и отдыхали в свое удовольствие. А какое уж тут удовольствие, когда вы такой нервный и испуганный и почти ничего не ели.

— А что сейчас здесь?..

— Здесь у нас сейчас обед, пять часов, мой опять уехал, приказал вас обслужить и развеселить. Сначала покушаем, а там и придумаем что-нибудь! Икорку какую больше любите? Я подумала, что черную. Вот и грибочки, и белые, и грузди есть. Гусь тоже очень хорош, мой попробовал и похвалил!

Стас скривился и закрыл глаза.

— А не любите гуся, я из него вам всю гречневую кашу достану с черносливом, вкусная!