Замок тайн - Вилар Симона - Страница 130

— С ним вообще-то можно справиться, правда, с трудом. Его хоть и держат впроголодь, но силы-то у него на двоих. Нас с Беном он боится, а барона даже признавал, хотя и боялся пуще нас. Тот частенько усмирял его, избивал до крови. Ненавидел лорд его ужасно, несмотря, что сам и породил.

Карл и Джулиан по-прежнему не сводили с безумца глаз.

— Это он… убивал?

Охранники переглянулись. Наконец Бен произнес:

— Вы ведь и так уже все знаете. Что ж, расскажу. Нам-то здесь, как я понял, еще немало времени коротать.

И он рассказал, что мать Николаса сама была женщиной безумной. Правда, родня ее это скрывала, да и сама леди Шарлотта долгое время не проявляла никаких признаков помешательства. Она была красавицей, недаром лорд Робсарт завел с ней роман. Когда он узнал, что с ней не все в порядке, она уже понесла от него. Барон не хотел с ней связываться, но королева настояла. Ее Величество тогда ни о чем не ведала, а узнала все, когда уже ничего нельзя было поправить, и безумство Шарлотты де Бомануар выплеснулось наружу. Говорят, она просила у лорда Дэвида прощения и даже на коленях стояла, особенно когда ее августейшему супругу понадобились полководческие таланты Робсарта. Но лорд их не простил и примкнул к парламентариям. Леди Шарлотта тогда уже родила Николаса и совсем помешалась. Ее держали взаперти, скрывали как могли. То, что с Николасом тоже не все в порядке, вскоре стало очень видно. Кормилицы боялись его, их приходилось часто менять, но потом поползли слухи, что сын милорда — маленькое чудовище.

Тогда Робсарт услал и безумную жену, и сына к их родне во Францию. Бомануары поспешили упрятать Шарлотту в какой-то монастырь, где она вскоре и погибла, прыгнув с башни. Николаса, пока был мал, пытались лечить, но вскоре и его пришлось прятать — уж больно он был ненормален. С ранних лет он проявлял склонность к жестокости и насилию: мучил и убивал животных, а потом стал бросаться на людей. Он был, как дикий зверь, все норовил кого-нибудь покусать, искалечить. Упырь какой-то, а не ребенок — он становился спокоен, лишь глотнув крови. Его стали запирать, избивать, запугивать. И прятать От всех.

Лорд Робсарт порой вместе с Патриком Линчем и с Беном ездил навестить его. Но эти визиты были столь мучительны для барона, что он делался после них больной, ходил подавленный и все твердил о проклятье рода Робсартов. Потом он и вовсе перестал ездить, постаравшись забыть о ненормальном сыне. Он много воевал, и это словно успокаивало его, отвлекало от мыслей об ужасном отпрыске. А затем пришло известие от Бомануаров: Николас загрыз служанку. Просто съел. Он и раньше набрасывался на людей, но пока был ребенком, они справлялись с ним. С годами сила в нем прибывала, а ум постепенно исчезал; он все более походил на чудовище, и Бомануары уже не справлялись с ним. Они пожелали вернуть его отцу, пригрозив, что, если он не примет сына, они расскажут о Николасе и тем самым запятнают имя Робсартов.

Лорду Дэвиду пришлось принять меры. Он устроил для сына это тайное обиталище и перевез его в Англию. С тех пор в Сент-Прайори больше не бывало гостей, а на замок лег покров тайны. Николасу, когда его привезли, было лет пятнадцать, но выглядел он уже как сейчас — чудовище без возраста. Говорят, такие долго не живут, но Николас пока не собирается умирать, а у Робсарта, как бы он ни ненавидел сына, не поднималась рука убить его. А вот Николас убивал. С ним приходится быть предельно осторожным — он дьявольски хитер и изворотлив. Его кормят впроголодь, и если выпускают, то только поскакать в пустом пространстве внутри старой башни. Рядом с ним обязательно находится страж с плеткой, которую монстр боится панически, как и псов Робсарта. Его безумный дьявольский ум позволял ему несколько раз убегать. Он вылазил порой прямо по стене, но далеко от башни не отходил, боялся, видимо, псов. Это случилось, когда пару раз Том Легг, выпивши, начинал дремать. С плеткой, конечно. Если в руках плетка, безумец и не приблизится. Прежний охранник, Филип Блад, как-то оказался без нее, и от него остались одни лохмотья. Все списали на псов, как и ранее, с тем охранником-французом, что состоял при Николасе еще со времен его пребывания в Бретани. Как и с Джеком Мэрротом, когда тот Бог весть зачем пришел ночью к руинам.

— Этого ненормального порой надо выпускать в старую башню, вот он и выбрался. А Томас тогда выпил, — заметил Бен Петтигрю, покосившись на угрюмо молчавшего Томаса.

Тот вздохнул и впервые подал голос:

— У меня, бывало, такая тоска случалась от этой проклятой службы! Как тут не выпить? А уходить я не хотел, подвел бы своего благодетеля, да и платил его милость хорошо. Угостили меня, вот я и не доглядел. — Он закашлялся. — Поверьте, господа, для всех в Сент-Прайори существование здесь этого чудовища — жуткое испытание. Все эти годы… Мы ведь не знали, что он сотворит, если убежит. Вернее, знали и дрожали от страха.

— Значит, это он вырядился монахом? — спросил наконец король.

— Нет! — решительно заявил Бен. — Я тогда был с ним, и Ник оставался здесь, даже вел себя тихо.

Король видел, как монстр завозился и пустил под себя лужу, но словно не придал этому значения. Воняло от него ужасно, до рези в глазах.

— Он хоть что-нибудь понимает?

— Да как сказать. Вон на вас ведь пялится, значит, удивлен, что вы здесь. Своих-то он признает. Довольно ворчит, когда ему кидают еду. Барона узнавал всякий раз, когда тот приезжал. Но боялся его, забивался в угол. А когда приходила Рэйчел или мистер Патрик, даже проявлял какие-то признаки радости. Они ведь всегда что-либо приносили ему от стола. Леди Ева его дразнила, но к ней он все равно относился миролюбиво. Нравилась она ему, по-своему, конечно. Но с ним такое творилось, когда она уходила, удержу не было. Мы даже сами попросили ее не навещать его. Покойная леди Элизабет была здесь лишь однажды. Пришла поглядеть, но больше не наведывалась.

— И он убил ее, — заметил король. — Выходит, это чудовище ночью пробирается в замок.

Ему стало не по себе, когда он представил, какой опасности подвергался. А вот Джулиан и Стивен даже охотились за ним.

Заговорил Томас: