Муха в розовом алмазе - Белов Руслан - Страница 58

– Я передам твою просьбу Баклажану. Но должен сказать, что тебе, Черный, он жречества не предлагал, только Саше Кучкину.

Сашка сморщился, а Валерка, не обращая на это внимания, широко улыбнулся:

– Саш, ну как, ты согласишься в случае выигрыша соревнования стать Верховным Жрецом Хрупкой Вечности?

– Пошел ты в п... – изумил меня Сашка своим неожиданно прямым ответом.

– Ну, понятно, – участливо закивал Веретенников, совсем не обидевшись. – Просто алмазы еще не прожгли тебе душу. И еще ты не знаешь, что Баклажан может твоего папашу любимого достать. И мамочку тоже. Имей в виду, что он ни перед чем не остановится. Ну, в общем, вы думайте, господа, а я пошел к остальным участникам соревнования. Через час-полтора вернусь... А может быть, и раньше.

– Слушай Валер, так, значит, это не ты Лейлу убил? – спросил я внимательно наблюдая, как Веретенников пытается стянуть с себя "ночнушку" с тем, чтобы вернуть ее законной владелице. И пожалел, что спросил: бедный Валерий, осознав вопрос, изменился в лице, беззвучно заплакал, повернулся и ушел, не разбирая дороги. Так и не сняв майки.

6. Дуэль – это для мужчин. – Три пары из двух корзин. – Сушеная вермишель и смертельная жажда. – Сашка хочет стреляться, а Синичкина топиться. – Мордобой перед полетом.

Я без колебаний согласился участвовать в боях на выбывание.

Во-первых, деваться было некуда, а во-вторых, согласитесь, в дуэлях есть что-то притягательное для мужчин, что-то вошедшее в кровь с романами Дюма, Скотта и Пушкина. Дуэль – это не банальная драка без правил, драка, в которой уже торжествующий участник может получить "перо в бок" или просто укус в плечо, дуэль – это спектакль, это благородное действо, в котором победу обеспечивает только сплав мастерства, силы, ума и, конечно, божественного случая.

Я с детства любил дуэли. В младших классах эта была обычная борьба в кругу девочек, борьба, в которой, чтобы победить, надо было просто обездвижить соперника, в старших – мордобой до первой крови, а в студенчестве – совместный с соперником прыжок в кипящую горную речку или подъем по отвесным скалам. Да, подъем к смерти, подъем, пока, кто-нибудь не отвернет, чтобы выиграть не победу, а жизнь.

Глупо? Да, конечно. В таких дуэлях побеждает не упомянутый выше сплав мастерства, силы, ума и божественного случая, а сплав дури с упрямством. Именно этот сплав помог мне выиграть одну из последних моих студенческих дуэлей. Одну из самых глупых...

Я учился тогда на пятом курсе и однажды вечером на вечеринке или дне рождения, не помню уже, поспорил с Федей Иневатовым на футбольную тему. Он утверждал, что сборная Англии попала в финальную часть, кажется, чемпионата Европы, а я – что не попала (и в те времена бывало такое).

Дело было уже вечером, после полной и безоговорочной капитуляции тьмы разноплеменных бутылок, вследствие чего всегда уравновешенный Федя не удержался и вызвал меня на дуэль. Вполне серьезно вызвал, парень он был солидный, мастер спорта по вольной борьбе, убил даже кого-то на тренировке – бросил в полную силу, позвоночник сломал. Так вот, этот бугай напирает на меня, да напирает: дуэль, мол, говорит, и все, выбирай оружие, ты ведь предал меня, моему искреннему дружескому слову не поверив.

Делать было нечего и стал я прикидывать, как сухим из воды выйти. И придумал. Во дворе там небольшой бассейн был, с водой как полагается, и я сказал, что, вот, сейчас мы в воду влезем в полной амуниции, то есть в одежде, галстуках и башмаках, и кто первым вылезет, тот, естественно, и проиграл. Иневатов поначалу озадачился, я это заметил по округлившимся его глазам, но потом покивал и зачетку из кармана достал, чтобы, значит, в процессе дуэли не намокла.

И полезли мы в сырость от моей дурости. Осень уже была, ноябрь поздний, а в ноябре даже на югах водные процедуры не в климат. А мы, дураки, в полной выкладке полчаса по кругу плавали, от сумочек наших разъярившихся девушек уклоняясь. Выиграл я тогда, дурнее оказался, а Федька, вот, проиграл...

Жалко мужика, пропал он потом. С женой блудливой разошелся и пропал. Всем проиграл... Как сейчас живет – не знаю, может выплыл...

Так что привычка выяснять отношения в честной дуэли сидела у меня в голове с детства. Внове было лишь условие драться до смерти. Но и это условие особенно не волновало: время подготовиться морально было, ведь с самого начала, а именно с того самого момента, как я увидел алмаз с мухой, мне стало ясно, что именно этим, то есть кровью и смертями, все и кончиться. И теперь подошла пора платить за легкомысленность, платить жизнями...

"Все просто и понятно, – думал я, рассматривая скалы, в которых прятался Баклажан, – чтобы не привести в свой дом беды, чтобы Поварская не испарилось, мне надо бесхитростно умереть или победить...

Победить... Кого победить? Веретенникова? Кучкина? Синичкину? Своих друзей и женщину, с которой спал? Часть своей жизни победить?

А может быть, ну, их к черту эти дуэли с товарищами по несчастью? Может быть, просто рвануть из канавы? Вниз до ручья пятьдесят метров и потом вдоль него сто пятьдесят? Не выйдет, убьют раз десять. А пятнадцать метров до водораздела? Пятнадцать метров вверх, круто вверх, это можно, но под самым водоразделом протяженная скальная гривка... Пока я через нее перелезать буду, Али-Бабай, позевывая, десяток дыр во мне наделает... Позевывая... А может, когда заснет? Должен же он когда-нибудь заснуть?"

И только я понадеялся на подвластность Али-Бабая Морфею, в берлоге араба возникла Мухтар. У нее тоже была винтовка с оптическим прицелом. Через минуту у нас появилось общее занятие: невзирая на чадру, она убедительно демонстрировала нам меткость своей стрельбы, а мы – умение прятаться от пуль.

– Удрать не получиться, – сказал Кучкин после того, как обстрел закончился. – Рисково это. Во-первых, можно не добежать, а во-вторых, что, потом всю жизнь от стука в дверь вздрагивать и маманю с рынка ждать с напряжением?

– Ты прав! – согласился я с доводами Сашки. – Что будем предлагать? Что может Баклажан предложить? Давай, поразмыслим. Я так думаю, он на пары нас разобьет. Шесть человек без этой Мухтар, это три пары...

– Их трое и нас трое... – задумался Кучкин вслух. – Ты с Баклажаном, я – с Али-Бабаем, а Анастасия Григорьевна, то есть Синичкина, с Веретенниковым.

– Ты – с Али-Бабаем – это классная мысль, – проговорил я, улыбаясь. – Хочешь мужа Мухтар прикончить?

– Хочу, – коротко ответил Сашка.

"Точно влюбился... В забое, небось, не работали, а ворковали", – подумал я и, придвинувшись к нему, шепотом рассказал об особенностях зомберов, учитывая которые, можно рассчитывать на победу. И такое рассказал, что Сашка надолго задумался.

А я, похлопав его по плечу сел разговаривать с Синичкиной. Она сразу заявила, весьма категорично, надо сказать, что драться будет только с Баклажаном и ни с кем другим. И я согласился, решив, что категории по хитрости и коварству, а значит и шансы на победу, у них примерно одинаковы.

Если бы кто-нибудь видел нас в тот момент, то удивился бы... Как же не удивиться: поединки до самой смерти, останется только один и тому подобное, а мы совсем даже не дергаемся, даже Сашка с Синичкиной...

Почему Сашка с Синичкиной были спокойны, я мог только догадываться. Ну а я почему не дергался? Да просто задумал комбинацию, после которой в живых должны были остаться, по крайней мере, трое. И если нервишки у меня и пошаливали, так только из-за того, что до сих пор ни одна моя умственная комбинация предполагаемым образом не завершалась, чаще всего поперек или с обратным знаком. Но жизнь у меня сложилась тяжелая, вкривь и вкось, сикось-накось и если давала что-нибудь, то преимущественно грубо в рот или в задницу, и поэтому я за нее особенно не держался, ну ее к черту, может быть, на том свете лучше, спокойнее будет? Да и жертвенность ситуации меня устраивала – ведь смерть моя во благо близким моим станет.