Эмигрант с Анзоры - Завацкая Яна - Страница 47

Родственники Таро слушали очень внимательно. Жадно слушали. И я рассказал им про наш последний разговор в брошенном доме. Даже про то, что Бог есть любовь. Ну а потом мне осталось только – как Таро взял «Рокаду» и начал стрелять. И шагнул вперед, закрывая нас, и погиб.

Арни тоже умер, позже, от астмы. А я дошел… об этом я уже рассказал очень кратко.

Потом я посмотрел на стариков. Ирна сидела, уткнув лицо в ладони, оперевшись локтями о стол. Геррин смотрел в сторону.

– Значит, и могилы не найти, – сказал он очень тихо. Я неловко кивнул. Я ощущал свою вину – даже и похоронить Таро не удалось. Впрочем, это здесь хоронят, меня это еще у Леско удивило. У нас-то сжигают, а прах выставляют в урне в Залах Памяти.

От Таро и праха не осталось. Даже если его сожгли… прах преступников не сохраняется.

Геррин взглянул на меня и, видно, понял мое состояние. Положил мне руку на плечо.

– Ничего, Ландзо, ничего. Что же делать… это жизнь.

У них и второй сын погиб, подумал я. Вот она, счастливая-то квиринская жизнь. И ничего живут, в уютном тихом доме, внуков нянчат. Физикой занимаются.

Это и правильно. А я вот не выдержал… я слабый человек. Спился.

Смешно сказать даже. Спился. Потому что смысла в жизни никакого не видел больше. Но мне хуже – у них-то остался третий сын, его семья, у них Родина, друзья… а у меня – никого.

– Лин… – произнес Геррин негромко. Тут Ирна поднялась, отвернув от меня лицо и, извинившись, выбежала. Геррин грустно посмотрел ей вслед.

– Я не знаю, что случилось с отцом Таро. Он и сам толком не знал… сказал – разоблачили.

– Лин… да, он выполнял там задание, – сказал Геррин, – Это было связано с поиском сагонского влияния. В основном, Ландзо, наши этим и занимаются на чужих планетах. Ну и определением военно-политического потенциала, чтобы хоть знать, откуда какая угроза исходит. Потом он работал совместно с нашим наблюдателем. Официально. Оказывал помощь… мы официально помогаем и Лервене, и Беши, и другим правительствам – кроме военной помощи.

– Но если вы помогаете, – сказал я осторожно, – почему же мы живем так хреново?

– Видишь ли, распределением этой помощи занимается ваше правительство. Я не знаю. Изменение вашего строя, ваших обычаев, религии или еще чего – все это у нас запрещено. Даже влиять запрещено, понимаешь?

– Я уже изучал Этический Свод Федерации.

– И это оправдано… мы и с Лином об этом говорили, давно уже. Он ведь очень давно Анзорой занимался. Мы можем оказать материальную помощь, если правительство просит, даже обязаны оказать. Но что-то менять… это запрещено, и вполне резонно. У каждой цивилизации свой путь развития. Свои представления о хорошем и плохом, о правильном и неправильном. Мне, как квиринцу, глубоко неприятна мысль об общественном воспитании детей, о номерах ваших, об этих ваших наказаниях… но мне так же неприятно и то, что на Олдеране нормой считается двоеженство. Но это их дело, понимаешь – их, исторически сложившееся. Одна цивилизация не имеет права навязывать другой свои нормы. Квирин исторически – планета исследователей, научная и транспортная, космическая база. Он так возник и развивался. Ни одна другая планета не может пойти по этому пути. Если мы начнем внедрять наши нормы жизни на Анзоре, это приведет к разрушению вашей жизни и ваших норм, но не к органичному принятию наших. Для нас это аксиома, мы это учим в школах. Вот поэтому, Ландзо, мы не можем сделать жизнь на вашей планете такой, как нравится нам. И никто этим не занимается. И Лин этим не занимался.

Мы помолчали. Я подумал, что он прав… наверное. Ведь и я чувствую себя чужим на Квирине. Как каждый человек, я люблю быть сытым, обеспеченным, образованным, боль и голод я ненавижу. Но видимо, этим не исчерпывается человеческая личность… и здесь, где мне, казалось бы, очень хорошо, я чувствую себя чужим и ненужным. А там, где мое тело хронически страдало, я был общинником, я был своим, каждый был мне понятен, и меня понимали другие.

Я, может быть, и спился оттого, что услышал лервенскую речь от Дэцина. И это меня просто доконало. Передо мной сидел человек, который ПОНИМАЛ. Но – квиринец, да еще и ско, да еще и секретный агент… он понимал, но был врагом Общины. Нет, и я уже не был общинником, и я понимал, что жизнь на Квирине лучше и правильнее. Но! Нужно родиться и вырасти в таких условиях… иначе они так и останутся за рамкой экрана, а ты – вне.

– Геррин… расскажите про отца Таро, если можно, – попросил я. Старик кивнул.

– Да, пока Ирна не пришла… собственно, о его жизни на Анзоре, особенно в последние годы, мы очень мало знаем. Он не жил в общине. Но он официально и не числился в нашем посольстве. Нет, как раз последние годы он все же принадлежал к какой-то семейной общине. Леско… ты ведь знаешь Леско? – передал нам, потом уже… он сам не был свидетелем. Он улетал как раз на Квирин. Лина, так сказать, разоблачили. И его жену тоже. Синти. Ее мы видели, он ее привозил до рождения Таро еще. Так вот, когда Леско прилетел, все уже было кончено. Лина и Синти – обоих убили, сожгли, даже праха не осталось. Таро он не смог найти. Я сам полетел на Анзору… Таро ведь внук все-таки. Леско даже обижался, будто он не сделал все возможное, чтобы найти мальчика. Но мне, конечно, ничего не удалось… я еле ноги-то унес. К тому же не было уверенности, что Таро жив. Ему уже было двенадцать, вполне сознательный возраст по вашим меркам, могли и его убить. Мы примирились… что было делать?

Ирна вошла, села рядом с нами за стол.

– Все равно, большое счастье, что Лин рассказал мальчику о Квирине… о Леско. Что Таро знал, куда бежать в случае чего. Хотя бы ты спасся, – она посмотрела на меня.

Я снова почувствовал себя неловко. Но Ирна сказала.

– Ты ведь как брат Таро, можно сказать. Послушай, ну расскажи о себе – чем ты занимаешься теперь? Что планируешь?

– Да я не знаю… – сказал я осторожно, – сейчас готовлюсь к минимуму. А потом… надо какую-то профессию выбрать, мне сказали. Но я еще не знаю.

Я, конечно, уже думал об этом. По правде сказать, мне хотелось летать. Быть эстаргом. Я еще не знал, кем именно – навигатором, ско, спасателем, транспортником, но летать мне хотелось до дрожи в коленках. Вести вот такой крылатый, огромный корабль. Управлять им. Бывать в разных местах, в Космосе, странствовать… Но даже сказать об этом было неудобно. Казалось, скажешь – и тебя засмеют. Летать захотел… цыпленок инкубаторский.