Андреевское братство - Звягинцев Василий Дмитриевич - Страница 106

Да, конечно, они создали могущественную тайную организацию, у них есть немыслимая здесь техника, они знают общие тенденции развития нынешней реальности на ближайший век (не конкретные события, их цепочка оборвалась в тот момент, когда они затеяли свое вмешательство), еще они знают психологические характеристики большинства современных деятелей и вообще людей, которые оказывают влияние на судьбы мира и отдельных его регионов, вплоть до городов и губерний (тоже до той поры, пока их не заменят новые, сформировавшиеся уже в ново реальности люди). Все это так, достаточно для ненавязчивого управления мировой историей и ходом прогресса. Но!.. Их очень и очень мало. Допустим, два-три десятка «полностью посвященных», то есть пришедших вместе с ними из будущего данной реальности.

Имеется еще сотня-другая людей «отсюда», но безусловно разделяющих позицию основателей «Братства», те, кому они могут стопроцентно и без тени сомнения доверять. Родившиеся слишком рано, носители нереализуемых в рамках традиционного общества амбиций. Но все же остающихся людьми своего времени, и способа кардинально перестроить стиль их мышления не существует. Короче говоря, из них получились самоотверженные и верные исполнители «господских решений», не более. К таковым, по моему мнению, относятся, из лично мне знакомых, генерал Басманов, полковник Кирсанов (хотя с ним сложнее, я не во всем сумел разобраться), лейтенант Белли и некоторые другие обитатели форта. Из тех, с кем я успел познакомиться.

Вот и все. Прочие аборигены, так или иначе связанные с «Братством», «полевые агенты» в полном смысле слова. Работающие из каких-то собственных, страха или просто за деньги, выполняющие задания, которые являются лишь крошечными элементами общей мозаики. Их число может достигать сколь угодно больших значений, но это лишь солдаты, расходный материал, вроде тех рекрутов прошлых веков, которые сражались там, куда их поставили, не имея подчас понятия не только о целях войны, но и о месте, где она происходит. Посадили деревенского мужика из-под Вологды на телегу или в поезд, привезли к стенам Геок-Тепе, Баязета или в манчжурские сопки, воодушевили формулой «За Бога, царя и Отчество!», и вперед, на пушки, штыки и ятаганы.

Нередко, кстати, такая политика приносила нужные плоды. Кажется, в Крымскую войну имел место такой эпизод. В сражении на Черной речке, когда русские полки отступали под напором англо-французов, маршал Сент-Арно для нанесения завершающего удара бросил в бой резерв, дивизию зуавов, то есть отборной французской пехоты. Которые традиционно носили форму марокканского типа – алые шаровары, фески и прочее.

И – вот парадокс, почти деморализованные солдаты Владимирского и Волынского полков, увидев азиатскую одежду, воспрянули духом.

– Братцы, да это же турка!

Турок – враг известный, турку били и деды, и прадеды. Страшным штыковым ударом два русских полка прорвали фронт атакующего неприятеля и обратили его в паническое бегство. Если бы не пассивность князя Горчакова...

Но это лирика. А из моих личных наблюдений следует простейший вывод: даже обладая самой совершенной техникой связи, прослушивания, внепространственных перемещений и изощренных средств индивидуального и массового поражения. Мои друзья физически не в состоянии эффективно ее применять в пределах «зоны своих жизненных интересов».

Только в действительно критических ситуациях Новиков, Шульгин и прочие могут непосредственно подключаться к делу и обрушивать на неприятеля всю свою грандиозную интеллектуально-техническую мощь. Если вообразить, что сами он фельдмаршалы, то в повседневной деятельности им приходится полагаться на «генералов», «полковников», «лейтенантов» и «сержантов». Только так. Отчего вновь подтверждается старое правило – любая цель не крепче своего самого слабого звена. Печальный вывод для людей, теоретически обладающих здесь всеми формальными признаками божества: всемогущество, всеведением и даже, я, согласен признать, всеблагостью.

И, значит, мне впредь практически не следует удивляться, когда я увижу очередное несоответствие между теоретически возможными и практически осуществляемыми методами достижения целей.

Суть же и смысл моего введения в «Братство» скорее всего просто попытка расширить узкий круг генералитета. Уж я-то безусловно отношусь к людям, которые способны полностью адекватно соответствовать своей жанровой роли. Другое дело – захочу ли?

А что мне делать, позвольте вас спросить, до того момента, когда появится возможность вернуться домой? Никем мои навыки и способности востребованы в этом мире быть не могут.

Цель же заявлена если и не благородная в самом возвышенном смысле этого слова, то прагматическая и разумная. Как постулат японской педагогики: «Мы не собираемся изменять характер и основные черты личности воспитанника, но научить и заставить его вести себя подобающим образом в любой ситуации мы обязаны».

Курить хотелось невыносимо. Я извлек из кармана пиджака смятую пачку. Здесь я стал курить раз в десять чаще, чем дома. Атмосфера этого мира так влияет или постоянно вздернутые нервы?

Теория теорией, а что же мне придется делать завтра? Может же случиться, что произойдет все не так, как я планирую. Явятся перед рассветом серьезные грубые люди, начнут стрелять в потолок, брать меня в плен, добиваться признаний, кто я и на кого работаю. И так далее. В этом случае мои действия?

Шестнадцать патронов в пистолете и еще несколько интересных вещиц в запасе. Можно их на всякий случай активировать. К чудесам цивилизованных времен здешние люди явно не готовы, Шульгин меня и об этом предупреждал. Все свои технические хитрости «Братство» пускает в дело так, чтобы ни следов не оставалось, ни даже подозрений, будто имело место нечто необычное.

Я снова выглянул и прислушался. Людмила спала, никаких сомнений. Стоило бы обыскать ее саквояж и одежду. Если у нее не было с собой миниатюрной радиостанции, навести на этот тихий приют своих людей она не могла. Выследить нас в Москве наружным наблюдением было тем более невозможно. Так мне казалось.