Андреевское братство - Звягинцев Василий Дмитриевич - Страница 58

О цели нашего плавания мы не говорили. Да и мне думать о будущем не слишком и хотелось. Куда бы мы ни проложили курс, до ближайшей земли как минимум две недели ходу. Достаточно времени, чтобы разобраться в своих намерениях и желаниях.

Ну а пока все прелести хорошо организованного южного круиза. Оправдывающий свое название океан, приятная компания, трюмы, набитые провизией, что позволяет Ирине баловать нас кулинарными изысками всех веков и стран, рыбалка прямо с борта и купание, особо щекочущее нервы, потому что под ногами пятикилометровая глубина и легкий риск внезапного появления акул или барракуд. Затягивающиеся заполночь застолья при луне и долгие неспешные беседы обо всем, что может прийти в голову необремененным повседневными заботами людям.

Нет, тут я, конечно, слегка приукрашиваю действительность. Заботы были. Прежде всего меня беспокоило состояние Аллы. Стресс для нее, прожившей тридцать лет «на солнечной стороне жизни», не привыкшей даже к любовным неудачам, оказался слишком силен. Трагедия на острове и та потрясла ее меньше, чем произошедшее во Фриско. Предательство так ей поначалу понравившегося Панина, похищение, подземная тюрьма, страх смерти, попытка изнасилования, встреча с подругой-покойницей – многовато за три дня для привыкшей лишь к победам и всеобщему поклонению женщины. Вот она и сломалась. Смотреть на нее было тяжело, и здесь не мог помочь даже волшебный новиковский браслет. Надежда у меня была лишь на Ирину, на ее ласковую и деликатную психотерапию. Ну и на время тоже.

Однажды утром, когда только-только рассвело, мы с Андреем оказались на палубе вдвоем. Я просто любовался вечной прелестью всплывающего из-за горизонта солнца, а Новиков работал над собой. Как следует размявшись с гирями и штангой, он в заключение поднялся на руках по вантам до грота-салинга и, выбрав подходящий момент, нырнул с сорокаметровой высоты в зеркальную штилевую воду. Вот уж на это духа у меня бы не хватило.

Поднявшись на борт, он вытер мокрое, довольное собой и просто жизнью лицо. Хотя и был он на полголовы меня ниже и килограммов на двадцать легче, мускулатура его внушала уважение. Не удивлюсь, если он может ломать подковы или завязывать узлами кочергу.

– Нет, специально как-то не пробовал. Лом однажды удалось согнуть, но там была ситуация... – ответил он на мой вопрос.

Потом, естественно, коснулись других околоспортивных тем, он упомянул своего товарища, который на вид далеко не Геракл, однако может разорвать колоду карт, пальцем проткнуть человека насквозь, а я рассказал про таланты отца Григория.

– Да вот и кстати, – сказал Андрей без всякой как бы связи с предыдущим, – а ты вообще когда планируешь домой-то возвращаться?

Я дернулся, подумав, что, кажется, переоценил степень воспитанности Новикова. Он понял ход моих мыслей.

– Нет, что ты, что ты... Вовсе не о том я говорю. Просто делать этого не следует, если вдруг имеешь такое намерение. Хочется думать, что в данный момент вы с Аллой надежно потерялись. А дома вас уж непременно ждут. Да и вообще в пределах цивилизованного мира.

И пояснил, что на его взгляд, опрометчиво надеяться, будто Панин и компания согласятся признать свое поражение.

– То, что поначалу он напугался – это факт. Как, впрочем, не менее непреложный факт, что никакой серьезный «деловой» просто так не простит потерю пяти миллионов, плюс унижение, причем публичное, и не откажется от перспективы гигантских барышей вкупе с надеждой на личное бессмертие. И уже сейчас, железно, половина московской и федеральной полиции вкупе с контрразведкой тебя с нетерпением ждут.

– Считаешь, они и наших купили? – усомнился я.

– И покупать не надо. Оформят у себя во Фриско дело и потребуют выдачи. Доказывай потом. А можно и еще проще...

Я снова подумал, что Новиков явно не дилетант в подобных вопросах. В отличие от меня.

– Поэтому наилучший вариант – покатаемся по морю, а потом ко мне в Новую Зеландию. Уединенное поместье, всевозможные удобства жизни и... Впрочем, о другом позже поговорим. – Он снова непринужденно перевел разговор, причем сделал это так, что не оставил повода продолжать интересующую меня тему.

Вообще против прогулки хотя бы и в Новую Зеландию я не возражал. Там я тоже не был, а Москва меня влекла очень мало еще и потому, что и без помощи Панина Алле неминуемо пришлось бы, как минимум, давать объяснение в надлежащих инстанциях, что при ее состоянии я допустить никак не мог.

Однако помнил я и о том, чем закончилось тоже вполне невинное и разумное приглашение Майкла. Куда ни кинь, одним словом.

А дни все текли в неге и роскоши. Кроме общепринятых на «Призраке» развлечений я нашел себе еще одно, персональное. Как я уже упоминал, на яхте не было экипажа, что поначалу меня несколько удивило. А он и в самом деле оказался не нужен, разве что Новиков с Ириной пожелали бы вести абсолютно барскую жизнь.

Автоматика управления была настолько совершенна, что участие судоводителя требовалось лишь при швартовках или в каких-то трудно представимых форс-мажорах. Компьютер сам следил за курсом и погодой, управлял парусами и двигателем, мог маневрировать в полном соответствии с обстановкой и правилами предупреждения столкновения судов.

Потому и мог Новиков в одиночку бороздить океаны на трехсоттонной трехмачтовой яхте с гафельным вооружением.

Однако я выговорил себе право стоять ночные вахты – с нуля до четырех, а чаще – с четырех до восьми. Опять же как дань детским романтическим мечтаниям.

Уж больно хорошо, отключив автопилот, стоять на зыбком мостике, смотреть на освещенную зеленоватой лампочкой нактоуза катушку компаса, чутким ухом ловить по гулу такелажа момент, когда – но ни секундой раньше – следует брать рифы и брасопить реи, чтобы не лишиться мачт, но и узла скорости не потерять напрасно, воображая, что за кормой стригут гребни волн «Катти Сарк», «Фермопилы» и «Челлэндж» в извечном стремлении первыми доставить в Лондон груз драгоценного цейлонского чая...

Новиков, все правильно понимая, отнюдь не возражал, да иногда и сам поднимался ко мне, чтоб поделиться вдруг пришедшей в голову и заслуживающей обсуждения мыслью, или просто молча покурить, облокотившись о дубовый планширь.