Андреевское братство - Звягинцев Василий Дмитриевич - Страница 62

Большинство маргиналий касалось приводимых Фолсомом конкретных фактов из истории XIX и XX веков, вызвавших отчего-то несогласие или удивление Новикова. То ли эти сведения были ему неизвестны, либо он имел на них другую точку зрения.

Острый эмоциональный отклик вызвала вполне, на мой взгляд, невинная фраза: «Точно так же, иначе как спекуляцией нельзя назвать утверждение, что поражение России в Русско-Японской войне вызвало решающий поворот во всей мировой политике, как минимум, первой трети XX века. Несопоставимость экономических потенциалов этих стран и сохранившееся военно-стратегическое преимущество России выводят данную гипотезу за пределы рассматриваемых нами реальных альтернатив. В то же время...»

Короче, пролистав с вниманием всю книгу, я убедился лишь в том, что Андрей принадлежал к достаточно мощному и влиятельному клану противников старого философа, причем отрицал он, как следовало из пометок, не столько теоретические построения, как использованные для их доказательств примеры.

Если бы я был специалистом-историком, то, возможно, смог бы понять позицию Новикова глубже, но не более того.

Но даже если Фолсом в каких-то своих предположениях не прав, и из известных фактов можно сделать иные выводы, что это меняет в принципе?

Касаясь моих приключений в космосе, Андрей, кажется, сказал однажды, что наш мир удивляет его своей нелогичностью. А я ему ответил со смехом, что не он первый это заметил. Об этом говорили еще французские просветители. И что бы он хотел взамен? Новиков пожал плечами. Что он как раз-то ничего бы лучшего (или, может быть, большего) и не хотел, да вот энтропия... При чем тут энтропия, спросил я. При том, с некоторой даже печалью усмехнулся Андрей, что если карточный домик построить в натуральную величину, то судьба его будет очень предсказуема...

Что-то нам тогда помешало продолжить эту тему, но сама фраза, оказывается, не забылась. Хотя и выглядела не более, чем трепом, или, проще говоря, словоблудием.

Сейчас же вдруг, на фоне только что просмотренной книги, мне показалось, что я начинаю понимать ход его мысли.

Пожалуй, тема для очередной застольной беседы определилась. Надо только еще кое-какие моменты освежить в памяти, чтобы разговор получился равноправный, а то все у нас с ним как в «Диалогах» Платона выходит – вроде все правильно говоришь, а в дураках остаешься.

Продолжающееся снаружи буйство стихии меня довольно долго как бы и не волновало. Нормальный муссонный заряд, сколько уже их было на нашем пути. Корпус яхты абсолютно герметичен, волнение умеренное, автомат бдит, сохраняя наивыгоднейшее положение парусов относительно ветра...

Как вдруг, взглянув в лобовое окно, я понял – что-то ощутимо изменилось.

Буйный ливень сменился монотонным медленным дождем. По стеклу уже не струились потоки воды, на них оседала скорее туманная морось. И стало заметно прохладнее, температура за какой-то час упала градусов на десять. Странно. Мы сейчас находились в точке с координатами примерно 15^ южной широты и 175^ восточной долготы, а для этих мест обычен несколько другой климатический режим.

Надо бы проверить, что подобный эксцесс может значить, и какие еще дальнейшие катаклизмы нас могут подстерегать. Я запросил метеопрогноз. Компьютер померцал экраном и выдал: «С метеоспутником нет связи», встревоживший меня уже всерьез. Решив уточнить свое место, получил аналогичный ответ. Это уже нечто запредельное. Глобальная навигационная сеть держит под контролем каждый плавающий и летающий объект, отслеживая их взаимное расположение и перемещение, что и позволяет бортовому компьютеру в любых условиях прокладывать безопасный курс. А как же теперь? Допустить, что вышла из строя сверхнадежная система, без сбоев функционирующая не одно десятилетие, многократно продублированная, я не мог. Значит, поломка в нашем автоштурмане, скорее всего – просто в антенных контурах.

Положение осложнялось тем, что мы уже покинули пустынные просторы северней части океана и вошли в район так романтизировакиых Джеком Лондоном южных морей. Справа и слева – россыпи островов и атоллов: Самоа, Фиджи, Кука и тому подобное. И движение здесь куда напряженнее и беспорядочнее, чем на трансокеанских маршрутах.

Плохо разбираясь в незнакомой автоматике, я все же знал свои штурманские обязанности. И сообразил, что раз нет связи, причем неизвестно, как давно она прервалась, надо немедленно переходить на древнюю систему автономного управления. Кто знает, может, в ближайшие минуты мы окажемся на пути гигантского сухогруза или крупного катамарана, тонн так тысяч на пятьдесят, которые разнесут «Призрак» в щепки, даже не ощутив этого. Ведь перестав подавать сигнал на следующий спутник, мы как бы и не существуем...

После компьютерной картинки на планшете, где виден любой плавающий в радиусе сотни миль предмет, с указанием его координат, направления и скорости движения, экран локатора, захватывающего лишь зону прямой оптической видимости, выглядел до крайности убого. Но даже и он, в случае чего, поможет вовремя заметить опасность. Только теперь уже зевать не рекомендуется. И я впервые представил себе, почему в прежние времена ходовые вахты никак не относились к разряду приятных развлечений.

Следующие полтора часа я так и просидел, не сводя глаз с экрана, только раз отлучившись в кают-компанию за очередной чашкой чая, хотя разумом понимал, что пятнадцатимильный радиус обзора дает мне, как минимум, четверть часа, даже если встречное судно будет идти лоб в лоб тридцатиузловой скоростью. И меня на самом дела нервировала не проблематичная опасность столкновения с судном или рифом, а именно нештатность ситуации.

Однако ночь подошла к концу, и ничего не случилось. Скоро окончательно рассветет, можно будет разбудить Новикова и со спокойной душой сложить с себя ответственность.

Закурив очередную сигару и расслабившись, я вновь взглянул на экран и не сразу заметил в северо-западном его секторе две почти сливающиеся воедино зеленоватые черточки сзади-справа под острым углом к курсу «Призрака», на расстоянии около 12 миль.