Андреевское братство - Звягинцев Василий Дмитриевич - Страница 92

Поэтому я ответил осторожно и обтекаемо, мол, в принципе я, конечно готов, тем более, что чувствую себя Андрею обязанным, и все, что от меня зависит, сделаю для блага и пользы моих вновь обретенных друзей. И в то же время хотелось бы поглубже вникнуть в...

– Ради Бога, – немедленно согласился Шульгин. – Неделю, две – сколько угодно можешь размышлять, прессу заодно почитаешь, учебник истории для десятого класса, еще что-нибудь. Мы не торопим. Заодно советую принять к сведению – если пока не дошло, – мы не альтруисты профессиональные, не организация типа «Конец вечности», где серьезные дяди с насупленными бровями, надуваясь от собственной важности, делают жутко ответственные дела, не «Союз пяти» или там «девяти», не брежневское Политбюро даже, а просто компания сравнительно добродушных циников. Гарун-аль-Рашиды и графья Монте-Кристо после завершения обязательной программы. Мы не переделываем мир в духе утопистов-коммунистов, а просто живем в предложенных обстоятельствах, стараясь, чтобы жизнь соответствовала нашим романтическим идеалам. Мы из последних «шестидесятников», это тебе тоже сразу не понять, но позже узнаешь и это, но те, кого так называли, отличались своеобразным взглядом на проблемы морали и истории. Мы считали, что коммунисты не должны были победить в нашей стране – и мы исправили ошибку истории. Власть же как таковая нам не нужна вообще...

– Не совсем так, – вставил Берестин. – Вернее, не нужна как самоцель или даже как род занятий... Но в случае необходимости... Если угодно, задача, которую мы сейчас решаем, – это спасение нынешней, едва возникшей цивилизации. Для собственного удовольствия. Раньше мы были наивнее и считали, что каждый человек что-то кому-то должен. Вот Андрей, – Александр Иванович изобразил уважительный полупоклон в сторону Новикова, – совсем недавно считал, что уничтожить пришельцев-аггров – наш священный долг перед человечеством. Теперь он слегка изменил точку зрения. Мы все наконец просто поняли, что нам – здесь присутствующим и кое-кому еще – надо иметь место, в котором возможно жить в соответствии с некими принципами.

Ну вот на этой конкретной Земле. Эрго – мы защищаем собственную среду обитания от всех, кто может ей навредить. Совпадает это с интересами какой-то части человечества – слава Богу. Нет – на нет и суда нет...

– Есть особое совещание, – без улыбки добавил Новиков. И снова я не понял, очевидно, содержащегося в этой фразе не слишком веселого юмора. Это начинало утомлять. Язык у нас вроде бы один и тот же, и люди мы близкие по возрасту и образованию, а вот общаемся как иностранцы. В лучшем случае. Разрыв в сто тридцать лет, причем прожитых на разных исторических линиях. Боюсь, мне придется здесь труднее, чем я себе вообразил. Однако – посмотрим... За мной тоже кое-какой жизненный опыт и больше века научного и культурного прогресса человечества.

Глава 7

... Время в последние дни ощутимо изменило свой темп. Нет, я сейчас не о времени как о составляющей так называемого пространственно-временного континуума, я об обыкновенном, обыденном времени, ход которого обозначают обыкновенные часы, хотя бы такие, как те, что висят на стене у нас в гостиной и каждые полчаса издают мелодичный многотональный звон. Столько стремительных, подчас смертельно опасных событий было спрессовано в этом времени совсем недавно, они наслаивались и опережали друг друга постоянно, не давая «остановиться, оглянуться», даже осознать как следует происходящее. И вдруг... Все сразу замедлилось, почти замерло вокруг. Длинными-длинными стали часы и даже минуты, солнце будто ползло теперь по небу с вдвое большей скоростью, события как бы вообще перестали происходить, разговоры, и те из коротких, энергичных, чрезвычайно насыщенных информацией стали никаким...

Оттого и мое повествование ощутимо потеряло темп, перечитывало последние страницы и не совсем понимаю, стоит ли вообще фиксировать внимание на массе скучных мелочей, раз уж не чего-то по-настоящему острого. Тоже мне, очередной Марсель Пруст. Хотя... Историческая ценность труда, подобного моему, отнюдь не определяется количеством побегов и выстрелов на единицу бумажной площади. Когда начнутся вновь динамичные события, не знаю, как кому, а лично мне будет интересно проследить, что именно им предшествовало в этой короткой, словно бы никчемной паузе. И бытовые подробности, кончено, будут представлять интерес для моих читателей в том, «настоящем», мире.

Как увлекательно читать в дневниках Стенли: "Первым делом мы со слугой отправились в магазин братьев Брукс, где приобрели для намеченной экспедиции... (далее следуют три страницы перечисления припасов с непременным указанием цен на каждый). Весьма успокаивающее и познавательное чтение.

... Для прогулок по окрестностям форта нам с Аллой предоставили в пользование небольшой открытый автомобильчик неизвестной мне ранее марки «Виллис». Зеленый, почти квадратный, на четырех колесах с ребристыми шинами. Оснащенный бензиновым двигателем внутреннего сгорания. Управлялся он тонким рулевым колесом из пластмассы цвета хаки, тремя педалями и тремя рычагами, не считая всяких мелких кнопок и тумблеров.

Избыточно сложная конструкция, но обучился я довольно быстро, поскольку основные принципы вождения были те же, что и на наших машинах. Труднее всего поначалу пришлось с переключением передач. Выжать педаль сцепления, сбросить газ, выключить предыдущую передачу, включить следующую, отпустить сцепление, снова прибавить газ... Да еще и загадочная «перегазовка» в определенных случаях. Умели же предки создавать себе из ничего проблемы. Как сказал Андрей, «чтобы затем их героически их преодолевать». Но ничего, часа через три я смог уже довольно сносно перемещаться в пространстве со скоростью до тридцати миль в час.

Кстати сказать, ездить здесь особенно было некуда. Километр брусчатки по поселку, еще три с половиной километра щебенчатой дороги до ровного плато, покрытого редкими деревьями и альпийским лугом, а там слабо накатанные колеи по густой жесткой траве к югу и к северу, пока не упрешься в непроходимые скальные завалы. Спокойной езды два часа максимум. Ширина плато немногим более двух километров. С одной стороны обрыв к океану, с другой – стена, прорезанная многочисленными расселинами, в которые на машине не заедешь. Только пешком или верхом на лошадях. Одним словом – «затерянный мир» Конан-Дойла.