Чем вы недовольны? - Эдель Михаил - Страница 46

А ЭТО ЧТО ЗА ЗВЕРИ?

У Джейрана не было настроения строить социализм. По одной причине. Во-первых, он обладал миллионами, но не мог пользоваться ими. Он рос в семье отца – богатейшего лесоторговца Каширина – и являлся его единственным наследником. Получить миллионное наследство помешала революция.

В 1918 году в Ломоносовске пришвартовывались английские, шведские и прочие лесовозы под охраной английских, американских и прочих миноносцев. Русский советский лес вывозился лихорадочно и бессовестно. Вот пришли и вывозим, кто нам может помешать?!

Каширин торговал широко и дешево, лесу много, чего его жалеть.

Интервенция кончилась, вместе с широкой распродажей русского леса уплыть на своем пароходе – лесовозе «Онега» – Каширин не успел, его подбило единственное орудие на утлом катере «Ураган». После двух выстрелов партизанский катер так накренило, что он чуть не перевернулся, зато «Онега» не ушла. И очень кстати: хозяин её должен был предстать перед революционным трибуналом за многое, в том числе и за главное – лесоторговец почтительно вручил англичанам список подозреваемых в большевизме. Подозреваемых погрузили на баржу, вывезли в открытое море и потопили. Без суда и следствия. А Каширина судили. Открыто.

С «Онеги» сняли сына Каширина Маврикия – ныне Ян Петрович Джейран. Маврикия отпустили, ему ещё не минуло пятнадцати лет. Сперва Маврикий пел в соборном хоре (дядя устроил). Затем учился на экономиста, потом служил в театре, а какое-то время спустя стал тем, что он есть, то есть шефом корпорации аферистов.

Шведская лесопромышленная фирма «Отто Олхастен» после полученного сообщения о том, что на господина Каширина и его фирму можно поставить вечный крест, а тем более на долг в двадцать две тысячи шестьдесят пять золотых рублей, всё же в бухгалтерской книге сделала пометку: «Со временем разыскать наследников и просить погасить долг». Отто Олхастен не сомневался, что советская власть – явление временное.

Фирма не сомневалась также, что Матвей Каширин кое-что оставил сыну и брату – старосте кафедрального собора.

Сперва фирма разыскала молодого конторщика Каширина – Филимона Гаркушина, не раз приходившего на «Онеге» в Швецию. Гаркушин объяснил, что скорее всего часть своих богатств его бывший хозяин оставил у родных. Гаркушин не ошибся. Но у кого – не знал даже Маврикий, его сын.

После второй мировой войны фирма «Отто Олхастен» через Гаркушина случайно узнала, что Маврикий жив, и напомнила ему об отцовском долге. И только в 1953 году Маврикий Каширин – Ян Петрович Джейран – признал фамильный долг с условием: он погасит его, если фирма «Отто Олхастен» вывезет наследника Каширина в Швецию. Мало того, он готов вложить в фирму «Отто Олхастен» известный капитал в иностранной валюте. Фирма (имея в виду двадцать две тысячи шестьдесят пять золотых рублей) согласилась.

Но лишь после появления Бура в Сухуми Джейран решился: пора отчаливать в Швецию. Оборвав все цепочки и нити, шеф корпорации прибыл в Ломоносовск и скрылся в доме рубщика мяса.

Филимон Гаркушин с давней поры знал немного по-шведски, мог понять говорившего по-английски. Последние годы рубщик мяса на рынке якшался с иностранными моряками, главным образом со шведами – агентами фирмы «Отто Олхастен». Рубщик мяса тоже мечтал о капитализме, тоже накапливал валюту.

Джейран наказал Филимону – следить, не появится ли в Ломоносовске Бур и… Курбский. Плечистый, чуть сутулый Гаркушин по вечерам заглядывал в рестораны, подолгу беседовал с приятелями гардеробщиками, швейцарами гостиниц, по возможности встречал теплоходы, доставлявшие пассажиров с того берега, где находился вокзал.

Искал Бура. О прибытии Курбского он тут же сообщил Джейрану. Шеф корпорации разгневался, небесные глазки побелели. Решил при случае повидаться с «подлым академиком».

Деятельная и решительная Катя Турбина сочла необходимым познакомить сыновей двух командиров красной конницы Богдана и Анатолия. Коста мгновенно загорелся – какой блистательный очерк для газеты.

С разрешения вышестоящей оперативной инстанции на квартире шеф-повара магазина «Кулинария» готовилась встреча потомков героев. С условием: без шумных возгласов и хоровых песен. Стол накрыт и убран цветами. Бур только покачивал головой, его смущало обилие всевозможных пирожков, но что поделаешь. Гости принесли шампанское. Воробушкин отсутствовал, убыл по заданию.

Анатолий, войдя в комнату, увидел статного горца, бледного, взволнованного. Оба взаимно и основательно тискали друг другу руки. Павла Дмитриевна, глядя на них и не догадываясь, в чем дело, всплакнула. На всякий случай.

Первый тост предложил Коста. Говорил по негаснущей традиции несколько возвышенно и от души страстно о командире полка Григории Мухине и очень сожалел, что здесь нет его дочери – Тамары. Коста не сомневался: Тамара достойная дочь своего отца. И так картинно, образно рассказал, как её ждут двести восемьдесят шесть родственников, что дочь подполковника Мухина, Катя Турбина, уверенно прошептала: «Мы найдём её».

Буру было не до тостов, он убедился – Катя не его солнце, не ему оно будет светить. Счастливый сидит рядом с ней.

Оставив Бура в комнате, Анатолий и Коста в час ночи вышли на проспект, свернули на набережную и проводили Катю.

Не выдержав затворничества, Бур тихонько пробрался на набережную – побродить и погрустить. И в этот час его заметил, вернее, угадал Гаркушин. Рубщик возвращался домой после обхода ресторанов и гостиниц. Бур стоял у балюстрады на узкой цементированной дорожке спиной к улице. Гаркушин, дойдя до памятника Петру Первому, повернул назад, хотел убедиться – Бур ли это. Свет фонаря у трехэтажного дома падал на спину Богдана. На нём было пальто и надвинутая на лоб кепка. Гаркушин, чуть хмельной, тяжёлым шагом, не спеша шёл на Бура. Поравнявшись с ним, умышленно задел его плечом. Богдан невольно повернулся и узнал рубщика мяса.

Зверь не размышляет. Увидев Бура, он зажал в руке охотничий нож. Бур, увидев глаза рубщика, инстинктивно ударил его ногой в живот. Гаркушин не упал, только на полшага отпрянул назад и, пригнув голову, как бык, ринулся на Богдана. Его встретил удар кулака снизу по челюсти, но ослабленный. Подбородок рубщика был прижат к груди. Гаркушин навалился на Бура и сильно ударил ножом. Лезвие угодило в пах. Богдан упал на балюстраду. Рубщик толкнул его вниз на камня берега. Гаркушин оглянулся – никого. Прыгнул вслед за Буром и ударил его вторично, в спину. Замахнулся в третий раз, но не нанес удар: в десяти шагах кто-то вылавливал бревно, – видно, под покровом ночи решил воспользоваться плывущими по Двине стволами, оторвавшимися от плотов. Рядом стояла лодка.

– Эй! – невольно тревожно крикнул ловивший бревна.

Боясь быть опознанным, Гаркушин пустился вдоль берега по влажным камням, спотыкаясь, падая и снова вскакивая. Нож он тут же забросил подальше, в реку.

Похититель бревен осторожно приблизился к Буру, тронул его за плечо, понял, в чем дело, и стал карабкаться наверх. Взобрался и перемахнул через балюстраду. Кругом пустынно. Нет, идут двое. Один военный.

Анатолий и Коста, проводив Катю, ещё долго сидели на скамье приморского бульвара, любовались огнями другого берега, слушали плеск волн, наслаждались тихой северной ночью.

– Там внизу убили человека! – крикнул им лодочник.

Анатолий и Коста спустились вниз и увидели Бура. Через несколько минут, примчались два мотоцикла милиции. По следу пустили собаку. Но… опытный Гаркушин успел перебраться на другой берег на чужой лодке и потопил её у берега. Затем сел в пригородный поезд. На рынок он вышел в обычное время и стал по-прежнему разделывать туши.

В семь утра Джейран по телефону-автомату позвонил в гостиницу «Двина». Узнав номер телефона Курбского, поднял спавшего сообщника.