Князь Диодор - Басов Николай Владленович - Страница 70

– У нас есть на это позволение?.. – задумался граф. – Если нет, то прошу тебя учесть – герцог не самый вежливый и покладистый из правителей нашей страны, он может на нас и зло сорвать, хотя бы за то, что его в чем-то противозаконном заподозрили.

– Возможно, для нас все это будет непросто, – вздохнул теперь и Диодор. – Но сделать это все же следует, иначе мы попросту… недоделаем требуемое.

Поутру они снова поехали по удивительно малолюдной для такого государства дороге, хотя снега тут стало меньше, он уже не лежал ровной скатертью, даже по обочинам был истоптан и изрыт кем-то, кто проезжал тут ранее. Но этого князь не замечал. Слова, проговоренные за последние дни, и его мысли, передуманные по ночам, на жестких, чужих подушках, вдруг сложились все же в одну догадку, которая… Он даже Самвела так дернул уздой, что тот поднялся чуть не на дыбы, и выбросил в воздух тяжелое, недовольное ржание с горячим дыханием пополам… Граф с интересом посмотрел на Диодора.

– О чем-то вспомнил, князь, чего не исполнил в Натене у епископа тет Сен-Робера?

Кажется, более другого он опасался, что князь опять развернет коней, и они будут должны снова изменить направление и направиться уже в третью сторону от Парса, в другой угол их страны на поиски чего-то, чего граф не знал и не понимал. Но князь, улыбнувшись, отозвался:

– Не так все… хлопотно, граф. Оказывается, я просто не догадался о… О таком простом деле, о котором должен был догадаться куда раньше.

– Это грозит нам новыми разъездами? – уныло спросил граф Семпер.

– Нет, – сказал Диодор, – едем дальше, как и собирались, на юг, в герцогство д'Окр. То, о чем я подумал, находится в Парсе, и может подождать.

Они снова пустились в путь, вот только после догадки, осенившей князя, тот и вовсе перестал придерживать своего коня, а следовательно, графу и его совсем не склонной к таким пробегам кобыле пришлось вовсе тяжело. Они даже отставать стали заметнее, но теперь князь обращал на это не слишком много внимания. Он торопился.

Снова торопился, и если раньше он полагал, что делает это по какому-то велению Провидения, то теперь он и сам хотел побыстрее закончить эти разъезды, эту монотонную и не неинтересную ему уже поездку.

К вечеру третьего дня после выезда из Натена они проехали маленьким и узковатым мостом через ручей, который и доброго слова по руквацким меркам не заслуживал, и их приостановил стражник со странного вида пикой. Оказалось, что они въехали в герцогство д'Окр, чему князь обрадовался, а граф встретил эту новость со своей прежней смесью опаски и надежды на скорое возвращение в столицу. Но до замка герцога и столицы всех окрестных земель и владений нужно было еще скакать чуть не целый день, а потому они решили остановиться в харчевенке, которая носила смешное название «Петух и кабан». В названии этом, вероятно, отмечалось, что путники могут тут получить кушанья из разных видов мяса, да так и оказалось.

Примечательная своей необъятной толщиной тетка, владелица и главная повариха заведения, постояльцам обрадовалась, тут же приказала какому-то замухрышке, который посмотрел на свою госпожу таким затравленным взглядом, словно она была удавом, вычистить как следует коней обоих высокородных господ, и подала на стол действительно отличный куриный суп с фасолью, чечевичную кашу, обильно залитую душистым свиным сальцом, жареный окорок и яичницу на почти необъятной сковороде. К тому же, по местному обычаю, она принесла пук зелени, оказавшейся не совсем увядшей, вероятно, где-то на задах харчевни имелись еще и парники. Вот только ржаной хлеб оказался тут не очень хорош, чему князь расстроился, но все же поели они с графом вкусно, давно у них так не получалось.

За такое гостеприимство следовало отблагодарить не только звонкой монетой, но и разговором, и князь попробовал было с хозяйкой о чем-либо потолковать. Но она отвечала ему на таком странном и заковыристом феризе, словно бы князь действительно очутился в чужой стране, где об этом языке знали только то, что он где-то существует. Даже граф слушал ее, раскрыв рот, в котором была видна не до конца прожеванная яичница.

Должно быть князь тоже устал от немалой гонки по дорогам Парского королевства, потому что хотя еды оставалось еще немало на их столе, он почувствовал, что глаза слипаются.

Так уж получилось, что на втором, низеньком этаже харчевни было всего-то три комнаты для постояльцев, но потому что в средней текла крыша от чрезмерного снега, и так как больше других посетителей не было, их с графом положили в разных концах длинного строения харчевни. И замок в его комнате князю не понравился, он был, конечно, простой, вырезан в незапамятные времена каким-то местным умельцем из не очень даже прочного дерева, но все же как-то еще запирался.

Князь улегся и почему-то ощутил не клопов в тюфяке, а то, чего он опасался больше – запаха мышей. В этой низкой комнате, в которой приходилось и раздеваться согнувшись, с маленьким окошком, забранным расшатанным переплетом, постоянно дребезжащим от ветра, бьющего с юга, спать было так же трудно, как выполнять нудную и неприятную работу.

Или даже какую-то страшную работу, которая сопряжена не с риском для жизни, а с чем-то более скверным, может, с риском потерять себя, превратиться в ходячую куклу с широко раскрытыми глазами, бездушную и подчиненную чужой, холодной, враждебной воле, от которой некуда было бы спрятаться… Сон был хмурым, каким не бывает даже ненастье. Диодор почему-то понимал, что спит, и в то же время его голова работала, как заведенная нескончаемой пружиной детская игрушка. И даже мысли его стали такими же детскими, боязливыми, опасливыми… И не зря.

Он вдруг открыл глаза, перед ним в почти сплошном мраке комнаты, в котором он, тем не менее что-то видел, стоял кто-то еще, кто вышел, как бывает в детских кошмарах, беззвучно из темного угла комнаты. Только человек этот – да и человек ли? – держал в руке длинную, тонкую, как спица, рапиру, которая ощутимо упиралась в горло князя. Диодор попробовал подняться, вытащить спрятанный под подушкой верный свой четырехствольник, но не мог пошевелить даже рукой, тело отказалось ему подчиняться. И чем больше он старался, тем больше потел, но не больше… Это было ужасно, он даже понял, что еще немного, и у него начнет болеть голова.

Она уже сейчас болела, от этой способности видеть в темноте, от этого бессилия, от этой фигуры, что нависла над ним, от полной подчиненности… неизвестно кому.

– Слушай, имперская собака, – жестко прошептал неизвестный, – и запоминай, иначе я приду опять, где бы ты не находился.

От ужаса, охватившего его, князь хотел бы забиться в кровать глубже, но это было так же невозможно, как и достать пистолет.

– Минувшей ночью герцог д'Окр что-то вывез из своего замка, ты не должен ехать к нему… Груз был сложным, и при нем было много охраны. Для него даже выстроили специальную крытую повозку, в которую, помимо герцога, заглядывал только его маг.

Князь открыл рот, он хотел задать вопрос, хотя спросить что-то у этой фигуры было так же трудно, и даже нелепо, как спрашивать что-либо у волн моря или у самой смерти… И тем не менее, это ему удалось.

– Кто же грузил его?.. В крытую повозку?..

Темная фигура отшатнулась, и одновременно рапира, которая и так уже поцарапала горло князю между ключицами до крови, прижалась сильнее, значит, как-то очень отдаленно, словно бы и не он это придумал, этот некто в темноте опасается его, князя Диодора Полотича Ружеского! Это было открытие… Но и после него легче князю не стало, его подчиненность неизвестному посетителю ничуть не уменьшилась.

– Ты еще и говоришь… Грузили самые приближенные слуги герцога, но это неважно… Про его магические способности – ерунда, всем известно, что он не маг. Потому и истратил столько монет на волшебников.

Фигура стала чуть-чуть удаляться, вернее, таяла во тьме. Ужас от этого не стал меньше, дрожь прошла по телу князя, он и хотел бы остановить ее, и не мог этого добиться, тело предавало его, как и пистолет, который оставался под подушкой…