Обыкновенная прогулка - Корепанов Алексей Яковлевич - Страница 12

У «Погребка» было отнюдь не безлюдно. Стояли группками, курили, обсуждали шансы московского «Спартака», перспективы затянувшегося ирано-иракского конфликта, говорили о неурядицах на работе, сообщали последние сведения о реликтовом гоминоиде, делились мыслями о Бермудском треугольнике, рассуждали о вероятности нахождения инопланетного космического корабля в снежном ядре приближающейся кометы Галлея.

День был субботним, погода благоприятствовала – вот и толковали о том, о сем, временами ныряя в «Погребок» добавить пива.

Эдгар потянул за массивное кольцо, врезанное в дверь «Погребка», и спустился по лестнице в его глубины. Глубины были впечатляющими: стены, расписанные под красный кирпич, нарисованный камин, широкие деревянные столы и полки для кружек, вмурованные в стены керамические посудины для цветов, длинная стойка о трех кранах – для отпуска в кружки заведения, для отпуска в свою тару и для самодолива, устрашающие таблички «не курить», «приносить и распивать спиртные напитки строго запрещается», «лица в рабочей одежде не обслуживаются», «пиво отпускается только в комплекте с закуской» и т. д., пирамиды кружек на подносах, портативный телевизор под боком у продавца и сам продавец – роскошный лысый красавец двухметрового роста в белом халате, небрежно жонглирующий кружками, бумажными денежными знаками, закуской и разменной монетой.

В «Погребке» витал гул голосов. Стояли, облокотившись о полки, сорили рыбьей чешуей, глотали пиво, смеялись, ходили повторять – в общем, совершали тот чертовски сложный ритуал, который кроется за простыми на первый взгляд словами «попить пивка».

Эдгар получил кружку пива и двинулся вдоль столов, выискивая свободное место. И, конечно, увидел Похмельную Личность, попросившую давеча закурить. Личность приветливо махнула полупустой кружкой и подвинулась, освобождая пространство. И претендуя тем самым на занятие времени. Эдгар последовал приглашению.

Впрочем, личность была уже не похмельной, а просто небритой. Печать муки растаяла под действием пива, как тает восковая печать под лучами солнца.

Как тают восковые печати Эдгар, признаться, никогда не видел, но предполагал, что так вот они и тают.

– Пивко неплохое, – заметила Похмельная Личность (уж так и будем ее называть). – Только что завезли, я видел.

Эдгар сделал глоток и кивком дал понять, что согласен с этим утверждением.

– А чьи это вы стихи читали? – осведомился он, чтобы поддержать разговор. Хотя и знал, ч ь и это были стихи.

Похмельная Личность отставила кружку, пожала плечами и равнодушно ответила:

– Свои, конечно. Чьи же еще? Чужие стихи артисты пусть читают.

– Пусть плохие, но свои, – резюмировал Эдгар, рассеянно глядя по сторонам.

– Во-во! – согласилась ПЛ. – Хотя, конечно, нет хуже бессилья строки, что не может родиться, печальней раздумий и слов, что не в силах ожить...

– Вот муки вещей, что не могут никак воплотиться, – подхватил Эдгар, – из образов, тусклых, как сон, в настоящую жизнь.

– Скажи пожалуйста! – изумилась ПЛ. – А я-то хотел еще самоповыражаться.

– Можно, – ответил Эдгар.

Гудели голоса, звенели кружки, висел под потолком табачный дым, заволакивая табличку «не курить», разливали, озираясь, красненькое, и старуха с подносом, недовольно бормоча, смахивала со столов и полок чешую, обрывки газет, окурки и пробки.

Кстати, Инопланетный Разум, довольно долго наблюдавший за нами и многое в нас постигший, спасовал перед загадкой «Ивушек» и «Рассветов» и, чертыхаясь, удалился восвояси, в свои зазвездные сферы, потому что кое-что в нас оказалось ему не по зубам.

ПЛ еще раз приложилась к кружке и с хитрецой посмотрела на Эдгара.

– На маски как смотришь, земляк?

– А! – Эдгар понимающе кивнул. С удовольствием послушаю. Со стороны-то оно интереснее.

Он даже закрыл глаза, приготовившись слушать.

– Рано утром, поднявшись, он у зеркала любит стоять, в размышленье глубоком висок потирая, молча глядя на маски, висящие рядом, изучая их все проницательным взглядом. Может, та подойдет? А быть может, другая? Так какую из них надевать?.. Беззаботная маска. А вот деловая. Равнодушие, что ль, без раздумий надеть? Нет, сегодня чаи у поэта – значит, надо натягивать эту: философскую, с тенью разбитых надежд на челе. Да и профиль красиво изваян. «Завтра ту навещу, из балета. Обольщенье? Нет, лучше влюбленность с легкой болью от жизни унылой. А для той, что вчера посетила, хорошо подойдет утомленность». Небольшое усилие и подходящая маска надета.

...Поздним вечером маску снимает, устав, и задумчиво в зеркало долго глядит. Каждый вечер глядит и глядит в тишине, словно силится что-то найтив глубине. Может быть, вместо маски д р у г о е найти?

Там, где маска была, – пустота. Пустота...

Вероятно, Эдгар вспоминал эти слова, потому что когда он открыл глаза, то обнаружил, что ПЛ стоит в очереди перед стойкой и заказывает еще одну кружку. Следы побелки на рукаве ПЛ уже ликвидировала.

– Хорошее пиво, землячок, – вновь сообщила ПЛ, занимая свое место. – А вчера вот перебрал какой-то гадости. Ну чистая хроносинкластическая инфандибула в голове образовалась!

Хроносинкластическая инфандибула – это из романа писателя Курта Воннегута-младшего «Сирены Титана». Хорошо звучит. Сочно. Почти как «континуум».

– Чистая хроносинкластическая инфандибула! – со вкусом повторила ПЛ. – Выпадение из пространств и времен.

И, подумав, горько добавила:

– С последующим впадением.

Эдгар умиротворенно пил пиво.

– Продаю сюжетец, – доверительно сообщила ПЛ, расстегнула пальто и сбила шапку на затылок. – За трояк. Можно с прологом и эпилогом. Можно без. Можно в стихах. Рифмы гарантирую.

Эдгар с интересом посмотрел на соседа, порылся в куртке и положил на стол зеленую трешку. ПЛ брезгливо взяла ее двумя пальцами и опустила в карман.

– Неизлечимых печалей нет – а потому не грусти, поэт. Умей молчать и помни одно: чем глубже печаль, тем ближе дно.

– Насчет молчания это вы зря, – заметил Эдгар.

– Нет, нет, я не в том смысле, – успокоила его ПЛ. – Сейчас изложу сюжетец.

– А бригадиру я сказал все, что о нем думаю! – вскричали сбоку.

Говорящий то, что думает, стукнул кружкой по столу, повернулся и лицо его расплылось в улыбке.

– Привет! – воскликнул он, адресуясь к ПЛ. – Тоже балуемся? А мы вот дружным подъездом, – он сделал широкий жест по направлению к своим компаньонам, аппетитно хлебавшим пиво. – Пока пивко, а там видно будет. Подключаетесь?

ПЛ вопрошающе посмотрела на Эдгара.

– Воздерживаюсь, – ответил Эдгар. – И так хорошо.

– Везет! – с завистью воскликнул говорящий то, что думает.

– Мы еще увидимся, – извиняющимся голосом проговорила ПЛ. – Должок за мной.

Эдгар молча кивнул, поставил кружку и стал пробираться к выходу. Он знал, что ПЛ не подведет. Был уверен в нем, как в себе.

Он вышел из «Погребка» и обнаружил, что солнце скрылось за лесом, но светлая полоса дороги еще виднелась в наступивших сумерках.

Почему Эдгар очутился именно в этой точке континуума? Н-ну, при желании можно допустить, что в этом была необходимость. Этого требовали высшие соображения. Произведя некоторую почти незаметную подтасовку, можно наукообразно выразиться, что вероятность пребывания материального тела в заданной точке пространства пропорциональна квадрату амплитуды шредингеровской пси-волны.

Вообще-то такой способ объяснения некорректен. Уже не говоря о том, что неверен. И пси-волна здесь совершенно ни при чем.

Впрочем, оставим пустопорожние размышления. Вышел-то Эдгар именно на дорогу, и солнце скрылось за лесом, и светлая полоса дороги еще виднелась в наступивших сумерках. Смиримся с фактом. С данностью. И пойдем дальше.

Дорога устало расталкивала поле и неторопливо втекала под сосны, чтобы где-то далеко-далеко, изогнувшись в сотне поворотов и переползя через десяток деревянных мостиков над лесными ручьями, выбраться к бетонному чуду автострады. Там она замирала в изумлении, вслушиваясь в гул мчащихся неизвестно откуда и куда автомобилей, и ее теплая песчаная шкура, усыпанная хвоей и шишками, вдруг превращалась в холодный бетон, равнодушный к прикосновению колес.