За право летать - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 66

– Куда теперь? – тихо спросил (проорал на ухо) Коля. Тима что-то ответил, и они шагнули было по направлению к следующему безопасному месту, но перед ними вдруг оказались трое в форме и один в светлом кожаном пальто и такой же шляпе, низко надвинутой на глаза. Дизель заткнулся.

– Господин Ю-ню? – вежливо спросил штатский. – Я вас разыскиваю весь день. Вас просит зайти Павел Петрович.

– Мартынов, что ли? – от общей очумелости переспросил Коля.

Штатский вежливо улыбнулся, наклонился, протянув руку, взялся за темноту и распахнул дверь. Темнота осветилась изнутри неярким светом: широкий диван в вельветовом чехле, физиономия и плечо водителя, рука на баранке…

– Тима, извини… – начал Коля, но друг уже исчез. Впереди сел один из полицейских, штатский рядом с Колей – сзади. От него пахло смесью парфюма и пороховой гари.

– Вам ведено передать: «Ивилкут растерял всех оленей». И: «Кисельные барышни покинули кисель».

– Опаньки… – только и смог сказать Коля.

Глава шестнадцатая.

Пока не нажата кнопка

24 августа 2014-го

Поздний вечер

– Вот смотрите. – Минер, скуластый неимоверно веснушчатый парень (и по лицу, и по тонким рукам, голым по локоть, словно кто-то прошелся краскораспылителем), подложил на стол два почти одинаковых алюминиевых цилиндрика размером с футляр большой сигары. – Сами капсюля я вытащил, так что – безопасно. Так вот, это – нормальный «ВУР-04у», предназначен прежде всего для горно-взрывных работ, скотинка простая, универсальная и безотказная. Их ребятишки и понавтыкали. А вот этот, второй, – непонятка. Клеммы, к которым провода крепятся, вообще ни к чему не подсоединены. Там внутренняя проводка выдрана с корнем. То есть подавай на них ток, не подавай…

– Это я понял, – сказал Адам.

– Но тогда зачем это?.. – Руки минера сделали несколько неуловимых движений, и цилиндрик, казавшийся цельным, распался на три части, и изнутри выпала черная «таблетка». – Вот это точно батарейка, я их видел во всяких марцальских приборчиках. А что вот это? – Он с усилием ввел мизинец в одну из частей цилиндра, и с другой стороны выдавилось что-то вроде темно-зеленой замазки. Замазка, выдавившаяся короткой колбаской, собралась в шарик, потом расплылась этаким каравайчиком. Потом из неё высунулась короткая ложноножка, втянулась. Потом высунулась еще, в другую сторону. Минер положил рядом опустевший цилиндрик, и это темно-зеленое существо немедленно забралось обратно.

Все почему-то посмотрели на Адама. Ну да, подумал он, крупнейший специалист по контактам…

– Я догадываюсь, – сказал он. – Чем-то очень похожим выстланы изнутри шлемы визиблов. Даже не столько наших, там немного другая субстанция, сколько имперских. Чем пользуются марцалы, я не знаю.

– Можно ли тогда сказать, что это какой-то аналог радиовзрывателя?

– Получается, так.

– То есть этот урод минировал-таки Питер? Не какой-то блеф разыгрывал, а всерьез? – Голос минера зазвенел. Адам снял испарину с лица.

– Тогда я не понимаю, зачем ему пацанье при кнопке, – недовольно проворчал Макарушкин.

– Это как раз понятно, – сказал Адам и не узнал своего голоса. – Чтобы те, кто останется в живых, знали: город взорвали наши же пацаны в знак протеста, что марцалы уходят. Понимаешь, у них борьба между своими идет…

– Подождите, – сказал минер. – Это уже не так важно. Или еще… Короче: если есть приемники, то где передатчик? Откуда должен пойти сигнал?

– Точно, – подхватил Адам. – Ведь если я хоть что-то понимаю, то марцалы сейчас ждут имперских парламентеров. И, так сказать, в их присутствии будут по очереди пристреливать заложников…

– Какая-то несклепица получается, – задумчиво сказал Макарушкин. – Раз город все одно бы взорвали, чего он вообще к нам понесся? Его дело – забрать детишек, раз они ему так дороги, и дуть от города с максимальной скоростью. Если по логике вещей…

– У них с логикой не совсем как у нас, – сказал Адам. – Для них ещё и стиль важен. Аристократия.

– Яйца обрывать таким аристократам… – проворчал Макарушкин.

– Возможно, к этой идее мы вернемся, – сказал Адам. – Я про твою несклепицу задумался. Значит, так: Барс минирует город, попутно делая все, чтобы потом обвинили наших пацанов. Думаю, он в курсе, что очередь у Питера не первая – иначе он своих ребятишек вывез бы. Возможно, он считает, что очередь до Питера вообще не дойдет… Но вот дело пошло наперекосяк, и он реально испугался, что взрыв произойдет. И он опять не вывозит детишек, а делает все, чтобы мы эту бомбу обезвредили. Следует ли из этого, что передатчик находится в Питере?

– Точно, – сказал Макарушкин. – Тогда город последний в очереди – это раз, и если у них ничего не получается и взрыв все-таки происходит – то все концы в воду.

– Осталось всего ничего – прочесать город, – сказал минер.

– Или начать обрывать яйца нашему аристократу, – пробормотал Адам сквозь зубы. – Этим я займусь сам. У меня вроде стало получаться. Правда, понадобится кой-какая подготовка… Его уже обыскали?

Макарушкин смутился:

– Да как-то… марцал все-таки…

– Значит, будет первым. И пошли людей прошерстить все здешние катакомбы. Много людей. Ищем… не знаю что. Может, он где-то ещё прокололся. Идем к нашим пленным…

Троица бывших гардемарин – со споротыми погонами и поротыми задницами – валялась на железных дырчатых скамейках в холодном автобусе с зарешеченными окнами. Руки у всех были скованы черными, мягкими на вид, браслетами.

– Кто из вас Антон? – спросил Адам, хотя и знал заранее: в личных делах были хорошие фотографии.

– Ну, я, – после паузы нехотя ответил один.

– Тебя раскачивали на эмпата?

– Ну.

– Встать.

– А пошел ты…

– Встать, – повторил Адам ещё тише, и пацан встал. – Я спросил: тебя раскачивали?

– Так точно.

– Господин полковник.

– Так точно, господин полковник.

– Пошли. Будешь моим детектором лжи.

– Браслеты – снимете?

– Нет. Ты остаешься под арестом. Возможно, твоя помощь пойдет в зачет. Не знаю.

Они вышли под промозглый дождь. Наконец-то антигравы удалось остановить, ветер стих, но тучи все ещё висели над головой невидимым, но громадным тяжелым одеялом.

Возле соседнего автобуса Адам заметил понурую фигурку. Санька. Стоит, приткнувшись к стеночке боком. Кто-то одолжил парню бушлат, но, разглядел Адам, подойдя ближе, промокшая одежка уже не защищала, а только гнула к земле.

– Иди под крышу, – сказал Адам. – Будет обидно после всего заработать воспаление легких.

Санька мотнул головой.

– Ладно. – Адам постучал в дверь, ему открыли. – Давайте сюда узницу.

Юлька вышла, сгорбившись и пряча лицо. Санька ничего не сказал, просто пошел рядом и чуть сзади.

– Лезьте в машину, – сказал Адам.

В штабном автобусике уже сидели Макарушкин и Бабакин. Юлька забилась в угол поближе к кабине, а Антон пристроился напротив – стоя, держась за какую-то петлю в потолке.

– Санька, – позвал Адам. Тот молча забрался в салон.

Почему-то в сознании Саньки отпечатывалось только самое незначительное. Тряска. Потеки воды на стекле. Промозглая тяжесть на плечах. Драная кожа сиденья. Гусиная кожа на руках. Когда автобус круто поворачивает направо, с воротника течет за шиворот. А когда налево – надо держаться крепче. Налево не надо смотреть.

Дядя Адам заставил глотнуть коньяка. Теперь в горле жгло, голова кружилась, слегка поташнивало. Но стало теплее.

Автобус остановился. Яркий свет понизу. Дверь. Голоса. Кто-то стягивает с плеч водяной панцирь, кто-то растирает полотенцем волосы и шею. Парни во флотской форме с автоматами в руках. Дядя Адам опять с телефонной трубкой у уха, он смешно прижимает её плечом. «Мы тоже не можем до своих дозвониться, – говорит старший спецназовец. Фамилия у него смешная, но никак не вспоминается. – Может, оно и к лучшему». Оба коротко всхохатывают.

Вообще все – очень яркое, громкое, колючее, громоздкое. Все мешает.