Взвод - Ливадный Андрей Львович - Страница 64

Сняв окровавленную экипировку, они увидели три входных пулевых отверстия, в правом предплечье, нижней части живота и в груди. Ранения были тяжелыми, но, осторожно перевернув бессознательное тело, Настя с облегчением убедилась, что все пули прошли навылет. Она не могла с точностью определить, задеты ли органы брюшной полости, – рана в живот вызывала серьезные опасения, а у нее под рукой не было ни диагностической аппаратуры, ни хирургических инструментов, только перевязочные материалы, да боевые препараты противошоковых инъекций.

Единственное, что давало надежду на благополучный исход, было отсутствие кровотечения. Кровь в ранах уже запеклась, и Настя понимала, что не последнюю роль в этом сыграли микромашины.

Перевязав Багирова, она сделала ему инъекцию, и подняла взгляд, с неописуемым облегчением заметив, что остальные члены штурмовой группы, находятся в сознании… 

Их внешний вид вызывал невольную дрожь, но главное – живы, хоть и с трудом стоят на ногах, едва ли осознавая, что им удалось совершить…

Взгляд метался, скользил по бледным изможденным лицам, – они все сейчас казались одинаково родными, важными…

Подбородок Насти предательски дрогнул.

Она не имела права разрыдаться ни от внезапного облегчения, ни от дикой внутренней боли…

Иван подошел к ней, присел на корточки, и вдруг хрипло, прерывисто сказал:

– Мы в порядке… Перевяжемся… сами… Ты помоги людям…

Настя в первый момент не поняла его, пока Лозин жестом не указал на расположенный внизу зал.

– Помоги, кому сможешь… Они ни в чем не виноваты и нужны нам, как воздух, слышишь?… 

Настя кивнула. Она сразу поняла, что Иван контужен, по его неестественно-громкому голосу, но спорить не стала.

Каждому из них выпало свое бремя, которое приходилось нести до конца, вопреки душевным порывам.

– Зарубин, помоги Насте. – Лейтенант обернулся. – Решетов, оставайся наверху. Стереги Чужого, не давай шунтированным людям приближаться к нему. И присматривай за Пашей. – Отдав этот приказ, он перевел мутный от боли взгляд на стоящих рядом бойцов. – Всем, обработать раны и вниз. Старшина, – Обратился он к Булганину. – Собери оружие, и сгруппируй шунтированных людей вон там, – он кивком указал на смотровую площадку, расположенную перед огромным демонстрационным экраном. – Следи, чтобы они не разбредались по залу. – Иван обернулся. – Логинов? Где Логинов?

– Я тут командир. – Раздался голос Димы. – Внизу.

Лозин с трудом сориентировался на голос.

Логинов уже выволок из-за центрального пульта мертвые тела кенобиан и работал, пытаясь определить, в каком состоянии находиться главная кибернетическая система комплекса.

Иван, пошатываясь, пошел к лестнице. Приказы были отданы, боевая часть операции завершена, и он понимал, что теперь исход всей акции зависит от того, сумеет ли Дима быстро разобраться в сложной сервисной оболочке и хотя бы частично перехватить контроль над автоматикой пятого резервного космодрома…

Для каждого человека однажды наступает день, когда судьба всерьез испытывает его на прочность.

Не всякий выдерживает его, хотя ситуации могут варьироваться по своему смыслу и содержанию: от смертельной опасности до полного благополучия, которое, как выясняется, тестирует людей ничуть не мягче, чем смертельные обороты событий.

Это не философия, а нагая реальность.

Спускаясь по иссеченной пулями лестнице, Иван не задумывался над вопросами бытия, он лишь ощущал, что любой человек в этом зале несет свой моральный груз.

Ему досталось бремя ответственности за них всех, вместе взятых, без всяких скидок и различий.

Напряжение и нечеловеческая усталость уже дошли до той черты, за которой собственная судьба вдруг теряет первостепенное значение, а рассудок внезапно начинает оперировать глобальными ценностями…

От остроты и непривычности новых ощущений Лозину на миг стало страшно. Он будто стоял над событиями, утратив элементарные связи с окружающим. Судьбы отдельно взятых людей рассыпались как горох из дырявого мешка, ускользая, теряясь, и Иван понял, что ничего не может поделать с этим. Он привел их сюда не ради того чтобы убить энное количество Чужих, и не затем, чтобы выжить, а ради достижения полной, всеобъемлющей победы над пришельцами.

Часом ранее он не задумывался над этим, – сотни ежесекундных проблем затмевали истинный смысл происходящего, а на поверку, суть событий оказалась простой и в то же время трудно поддающейся здравому осмыслению: десять человек сознательно бросили вызов сотням, тысячам чуждых созданий, с единственной целью – доказать, что человечество живо, его не сломить, не загнать в таежные дебри, не уничтожить страхом, ввергнув остатки выживших в бездну регресса.

Противостояние не закончилось, оно только начиналось, и возможно, им не суждено устоять, но у Лозина внезапно появилось твердое убеждение: даже если они погибнут, ничто не пропадет всуе, Чужим не бывать хозяевами на Земле…

…Кровь глухо ломилась в виски.

Он подошел к Логинову, равнодушно перешагнув через мертвые тела, которые Дима выволок из тесного пространства между компьютерными терминалами.

Все пошло не так, как планировалось, – вместо двух-трех десятков ученых здесь оказались сотни шунтированных людей, которых не бросишь, и не излечишь в один миг, значит, из бункеров пятого резервного для них существовал только два выхода – либо полная победа, либо смерть…

Третьего варианта не получалось, как ни крути…

Иван сел в свободное кресло оператора, расположенное подле терминала, с системой которого в данный момент работал Логинов.

Контуженый разум продолжал саботировать, и лейтенанту потребовалось усилие воли, чтобы заглушить в своем рассудке чувство отрешенности, сосредоточиться на маленьких огоньках индикационных сигналов, похожих на горящие в темноте крысиные глазки, и цифрах машинного кода, стремительными столбцами бегущих от верхнего среза дисплеев к их нижнему краю.

Логинов понимал их, но Иван, не обладающий глубокими познания в области кибернетики, не мог с точностью определить, какие процессы протекают сейчас в сложной структуре компьютерного комплекса.

Оглядевшись, он не смог отыскать взглядом более вразумительного, доступного для восприятия источника информации и потому спросил, вынужденно отвлекая Диму от работы:

– Что с системой Дым? Она работает?

– Еще как… – Не оборачиваясь, ответил Логинов, при этом казалось, что его глаза и пальцы живут сами по себе. Руки Димы стремительно перемещались по раскладкам сенсорных клавиатур, взгляд контролировал как минимум десяток контрольных дисплеев, а разум умудрялся связывать их показания в единую, целостную картину, куда командир взвода компьютерной поддержки то и дело вносил свои поправки.

– Слава богу, вся автоматика резерва была отключена на момент электроразрядных ударов. – После короткой паузы пояснил он. – Чужие реанимировали комплекс спустя месяц после вторжения, с помощью зависимых от их воли людей, но мало продвинулись в его освоении. Мне кажется, кенобиане настойчиво пытались подчинить своему контролю два определенных программных модуля. Первый управляет автоматикой микроклимата подземных уровней, а второй отвечает за связь с орбитальными группировками спутников.

– Почему ты так решил? – Спросил Иван.

– Видны следы вмешательства. – Отрывисто ответил Логинов, продолжая что-то исправлять в поступающих на экраны строках машинного языка. – Микроклимат нас не волнует, а вот настройку на спутники они сбили…

– Дима нам нужен внешний мониторинг. И связь на боевых резервных частотах с любыми ракетными точками наземного базирования.

– Спутники… – Покачал головой Дима. – В первую голову спутники, командир. Они дадут и видеонаблюдение и эффективную связь. Не понимаю, зачем они сбили точную настройку антенн…

– Может быть, это произошло раньше, в момент катастрофы, из-за множественных ударов взрывных волн? – Предположил Лозин.