Странник - Резанова Наталья Владимировна - Страница 68

Епископ остался невозмутим с виду, но Раймунд догадывался, что слова Вельфа его смутили, потому как он, уклонившись от спора, прямо поворотил к главной цели.

– Согласен. Но ты сам себе противоречишь. Что общего может быть у верного сына церкви, каким ты являешься, с осужденной еретичкой?

– Она моя невеста, – спокойно заявил Вельф. И, поскольку до слушателей сразу не дошло, добавил: – Я женюсь на ней.

Епископ и Лонгин уставились на Вельфа, потом друг на друга.

«Славно он их поддел, – обрадовался Раймунд. – С госпожой Аскел будут считаться совсем иначе, чем с безвестной горожанкой».

– Ты спятил, – тихо спросил Лонгин, – или издеваешься?

– Нет.

– Ну, я все понимаю – воевали вы вместе, ты многим ей обязан, долг у тебя… Но жениться? Пусть меня повесят, если я…

– Подожди, сын мой, – прервал его епископ. Устало полуприкрыв глаза, он обратился к Вельфу. – Привыкши к отчаянным поступкам, ты не понимаешь, на что решаешься… если это не просто слова, брошенные в запальчивости спора…

– Это не слова.

– …тогда я обязан, как христианский пастырь, предупредить тебя… и воспрепятствовать, насколько хватит моей власти. Я не говорю о неравенстве происхождения. – Епископ не удержался от мелкого оскорбления, намекнув на темное происхождение самого Вельфа, но на это никто не обратил внимания. – Любая женщина – сосуд зла. Однако, пожалуй, и у десятерых вместе не найдется столько грехов, как у этой. Она убийца. Она лгунья. Она горда и тщеславна. Она нераскаянная еретичка. Точно мерзкие язвы, покрывают грехи эту душу.

– Все ее грехи беру на себя! – он сказал это сухо и коротко, а епископ продолжал:

– И все знают, что она осуждена и проклята!

– Тогда я разделю ее проклятие!

«Убил ты меня. Зарезал. Под самый корень подкосил», – думал Раймунд, раскачиваясь на скамье. Слова Вельфа так поразили его, что на несколько секунд он перестал вслушиваться в происходящее. Нет, не ждал он от него этого. Такого не ждал. Первый раз за прошедшие дни… Он очнулся. Противники перешли на крик.

– …и с причтом, и с наместником вашим единого волоса с ее головы не стоите! Ни рыжего, ни седого! Она умнее, лучше, красивее всех в этом проклятом королевстве, и никто не смеет причинить ей вред!

– Берегись! Ты слишком много на себя берешь! То, что костер не был зажжен, ничего не значит! Он может быть зажжен в любую минуту!

Тут Раймунд окончательно успокоился. Он со стуком поставил кружку на стол и вкрадчиво заметил:

– Мне кажется, существует множество причин, чтоб мы не препятствовали этому человеку в его желаниях и даже помогли им осуществиться.

Епископ повел глазами в его сторону.

– Я что-то не очень понял – ты пленник здесь или нет? Уж слишком ретиво кинулся ты его защищать.

Но Раймунда не так-то легко было сбить.

– А какая мне выгода? – смело возразил он. Выгоды, действительно, никакой не было. – И, в конце концов, мы все трое у него в руках. – Против этого опять-таки возразить было нечего. Склонившись к Вельфу, он тихо сказал ему: – Ты неправильно повел разговор. Чем больше ты будешь ее хвалить, тем сильнее распалишь в них злость. – И, уже погромче: – Мне нужно поговорить с ними без свидетелей.

Лонгин, казалось равнодушно слушавший, настороженно напрягся – ждал подвоха.

Вельф встал из-за стола.

– Пусть так. Совещайтесь. У меня и без вас дел полно.

И вышел, хлопнув дверью.

– Так что ж это за важные причины? – спросил епископ.

Раймунд придвинулся к нему.

– Неужели вы не понимаете, что для нас выгодно, чтобы Вельф Аскел женился на Адриане?

Он был уверен, что нашел нужный тон.

– Какие?

– А я-то ожидал, что ты поймешь, с твоей-то проницательностью… Хорошо. Я поясню. Нужно, чтоб ты понял главное: государству, и в особенности церкви, опасна Адриана, именно Адриана, а не госпожа Аскел, – нищая, свободная, везде беспрепятственно проникающая и везде сеющая крамолу. Но когда она выйдет замуж за Вельфа, ей будет уже не до бунта и ереси. Она будет замужняя знатная дама, госпожа Аскел. Разве посмеет она уронить свое новое достоинство? Разве ее муж допустит это? Какой костер избавил бы нас от нее так основательно? И, наконец, таким образом мы лишаем ее ореола мученичества, столь опасного из-за ее известности в определенных кругах…

Епископ взвешивал про себя доводы Раймунда. На лбу его обозначилась морщина. Видя, что он еще не в силах принять решения, Раймунд мысленно перекрестился (простите меня, друзья, но я должен) и вновь заговорил:

– Кроме того, этот неравный брак, если известие о нем дойдет до государя, – а оно дойдет, можешь не сомневаться, – способен ввергнуть Вельфа Аскела в немилость…

Глаза епископа довольно блеснули. Тем временем Раймунд принялся за Лонгина. Для того все эти рассуждения были все равно что темный лес. Он смотрел в окно и скучал. Ну, похитил Вельф девчонку и похитил, и черт с ними!

– Чем озабочен благороднейший граф? Не дурными ли вестями с севера?

– В точку попал, в самую точку! Когда нет вестей, это самые дурные вести.

– Значит, туда придется посылать солдат. А их приходится удерживать здесь. Потому что люди Вельфа готовы драться.

– Драться-то они всегда готовы… Но было бы из-за кого!

– Именно. Адриана не Елена. А теперь представь – мятеж на подступах к главному городу провинции.

– И ведь Нижнюю Лауду он уже захватил!

– Значит, нужно будет, чтобы он ушел отсюда.

– Так он и ушел, как же!

– Вот это и будет первое из наших условий.

– На словах-то оно все гладко выходит, – пробурчал Лонгин, а епископ – он внимательно слушал, не в пример Лонгину, – спросил:

– Значит, ты уверен в необходимости того, чтобы Вельф женился на Адриане?

– Всенепременно.

– Погоди, – вмешался Лонгин, – ты сказал «первое условие». Выходит, будет и второе. Какое?

– Это же ясно. Освободить нас. И без выкупа.

– Всенепременно… – епископ продолжал размышлять. – Ну, если ты берешься убедить в этом наследника…

И Раймунд понял, что победил. На этот раз победил. Правда, подзащитные – или обвиняемые? – ему не мешали.

На пороге появился Ив и, нагло глядя поверх голов сидящих, сказал: