Странник - Резанова Наталья Владимировна - Страница 69

– Мой господин желает знать, до чего вы тут договорились.

– Мы еще не кончили, – надменно ответил епископ.

Раймунд примирительно заметил:

– Я могу передать ему наши требования.

– Да, пожалуй, – задумчиво проговорил епископ. – Похоже, это становится твоим роком. А мы еще посовещаемся.

– И скажи ты ему, – добавил Лонгин, – пусть сегодня же убирается из Нижней Лауды и женится на ком угодно, хоть на сатане, только подальше отсюда!

– Я сам прослежу, чтобы он уехал, когда он отпустит вас.

Вельфа он нашел в пустой кладовке. Тот стоял, прислонившись к стене, но, увидев Раймунда, выпрямился. Раймунд быстро рассказал о состоявшемся разговоре. Вельф согласно кивнул.

– Я и сам думал сегодня уходить отсюда.

– Куда же ты направишься теперь?

– В Сегирт. Там и свадьбу сыграем. Ты тоже приезжай.

– Свадьба… – какая-то смутная тревога коснулась его сердца. – Ты это в последнюю минуту придумал или раньше?

– Я не придумывал. Я решил. Как же иначе? Ночью… ты спал, а мы разговаривали. Она проснулась все-таки… И мы ведь до этого еще слова не сказали между собой…

– Да, было не до слов. И ты сказал ей, что увезешь ее в Сегирт и женишься на ней?

– Сказал… и не должен я никому этого объяснять, но тебе… ты ведь как брат мне теперь, после всего, что было… Я хочу сыграть свадьбу в Сегирте не только для того, чтобы все было честно, а потому, что Сегирт далеко… а ей нужно время, чтобы привыкнуть ко мне.

– Это она сама тебе сказала?

– Нет, конечно. Но я не хочу, чтоб она шла за меня из благодарности. Благодарность… Не нужно мне благодарности. Не желаю знать этого слова.

– Разве ты не спас ее от смерти?

– А разве не я столько раз посылал ее на смерть? Ей не за что меня благодарить, она этого не понимает, но я-то знаю!

Он прошелся по кладовой. «А я считал тебя тупым воякой, – думал Раймунд, глядя ему в спину. – Так мне и надо».

– Я хочу, чтобы она любила меня, а не расплачивалась с долгами… а она как завороженная сейчас…

Раймунд собрался с мыслями, чтобы открыть ему истину и положить конец его сомнениям, но Вельф продолжал:

– Ей нужно опомниться. И забыть. И тогда священник соединит наши руки. А до того между нами ничего не может быть. И в этом, – он резко повернулся к Раймунду, – я дал себе клятву.

«Славно! Похож ты на аскета, а? Сгоришь и свихнешься». Он чувствовал усталость и злость на себя, однако сказать Вельфу то, что он только что хотел, язык не поворачивался. Пусть они сами. Адвокат он. А не духовник. И не лекарь.

– Давай-ка лучше вернемся. Бог знает, что замышляют мои союзнички.

Переговоры завершились следующим решением: Вельф отпускал епископа и Лонгина, а в залог его свободного выхода из Нижней Лауды там пока оставался Раймунд. Но к вечеру и он должен был вернуться в Гондрил, иначе условия теряли силу.

То самое чувство тревоги мучило Раймунда еще больше. Может, это оттого, что он еще не видел Адриану, вершителем судьбы которой он нынче выступил?

– Пока ты будешь их выпроваживать, – шепнул он Вельфу, когда все поднялись, – я хотел бы попрощаться с ней.

– Сразу за лестницей направо будет дверь, – ответил Вельф. – Она там.

Дверь оказалась приоткрыта, и из-за нее тянуло холодом. Он постучал, и дверь сама распахнулась. Войдя, Раймунд поежился – в комнате были открыты окна.

Адриана сидела перед ним в кресле, положив руки на подлокотники. На ней было коричневое платье из крашеного холста, видимо, принадлежавшее хозяйке. На плечах – вчерашний плащ. Ноги, стоявшие на приступке, были обуты в меховые сапоги.

– Salve, domina.

– Здравствуй, – она не поддержала делано-шутли­вого тона. Было в ней нечто чуждое, незнакомое. Немного приглядевшись, он заметил – волосы ее были не распущены, как он привык видеть, а собраны на затылке в узел. Седина выделялась в них больше обычного.

– Мы разъезжаемся сегодня.

– Я знаю.

«Зачем ей понадобилось выстужать комнату? Впрочем, возможно, в темнице она истосковалась по свежему воздуху».

– Он сказал мне…

– Да. Я уезжаю с ним. Ты не замерз? А то здесь сквозняк.

– Ничего…

Разговора не получалось. Он вглядывался в нее, надеясь найти разумное объяснение своим дурным предчувствиям. Она что-то говорила. Прозвучавшее слово «благодарность» заставило его содрогнуться.

– …я как-то упоминала при тебе, что у меня есть деньги. Когда сойдет снег, мы сможем их достать. Так что он не бесприданницей берет меня…

«И это – та самая женщина, что смеялась на смертном костре?»

– …а что до моего происхождения, то для хорошей жены это неважно, и он так считает…

«Вчера она возвысилась над всеми, и вот вернулась, вернулась…»

– Как твои ноги? – спросил он.

– Побаливают слегка… Говорят, гусиным жиром надо смазывать…

«Неужели я желал ей смерти… ради героического конца? Нет! Нет! Никогда!»

Отгоняя проклятую мысль, он не заметил, что она замолчала, и теперь уже она смотрела на него своими запавшими глазами. И он догадался, что все невысказанное им вслух для нее так же ясно, как для него. Словно отвечая, она сказала:

– Да. Я уеду с ним. Буду ему верной женой. Матерью его детей.

– Ты говоришь так, будто…

– Нет, почему же. Я рада. Но ведь это уже вторая моя смерть. И Странник… и Адриана… – она отвернулась к окну. – Кто я?

Он уже не восхищался ею, как вчера, а жалел. Жалел, потому что понимал. Ибо новая ее душа родилась в муках.

Выйдя, он без сил опустился на ступеньку лестницы. Ничего доброго не ожидал он то этого брака, который сам защищал с такой горячностью. Но почему? Все кончилось хорошо… Однако хороший конец часто бывает началом новой истории, а какой она будет – кто знает… И ведь Адриана так боялась встречи с Вельфом. Нечто непоправимо ужасное… Начало в бесконечной цепи несчастий… История не закончена. Приговор отсрочен, но не отменен. Проклятие не снято.

Он зашел в зал, забрал плащ и шапку и вышел. Снова подивился, как нынешний день не похож на прошедший. Стояло полное безветрие. Снег падал большими хлопьями. Из конюшни выводили и седлали лошадей. Он слышал крики мальчишек, бросавшихся снежками. Мимо крыльца проехал Джомо, кивнувший ему, как доброму знакомому. Оглянувшись, он увидел, что ворота раскрыты и возле них уже собираются аскеловские дружинники. На крыльцо, держась за руки, вышли Вельф и Адриана. Они смотрели друг на друга, и, глядя на их лица, Раймунд почти поверил в нелепость своих предчувствий. Эти двое любят, они счастливы, а он, которому это не дано, измыслил от одиночества какой-то бред. Он снял шапку.