Черная вдова - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 47

Орыся рассказала, как совершенно случайно встретила в Средневолжске Эрика Бухарцева, мать которого каждый год снимает в её доме койку, приезжая в Трускавец лечиться. Эрик и возил профессора. Они затащили Орысю к своим знакомым встречать Новый год.

— Ладно, — милостиво сказал Сергей, — что было до меня — списано. Но тебе обязательно надо было тащиться к этому профессору в больницу? Ромка и один бы сходил.

— Сам подумай — старикан чуть не гепнулся! Я ведь виновата!

— Старикан, говоришь? — прищурился Сергей.

— Нашёл к кому ревновать! Ему же за шестьдесят!

— Они, эти старые жеребчики, прыткие! Недаром говорят: седина в голову, а бес в ребро.

Орыся обидчиво фыркнула. Сергей потрепал её по щеке:

— Ну вот, губы расквасила. — Он крепко прижал её к себе и все ещё насмешливо, но с интонацией, от которой у Орыси мурашки пошли по коже, произнёс: — Пусть только попробует. Ну, сама знаешь, что… Напущу настоящего медведя — и врачи ему больше не понадобятся.

— Но передачу завтра я все равно отнесу, — с вызовом сказала Орыся.

— А жевать у него хоть есть чем? — расхохотался Сергей. — Или тётя Катя сварит манную кашку?

— Кисель, — улыбнулась Орыся в ответ.

Назавтра она забежала в больницу в обеденный перерыв. Тётя Катя расстаралась, напекла пирожков с капустой, с яблоками, с рисом. Валерий Платонович был растроган такой заботой (Орыся сказала, что пекла сама), но и огорчился: сидела она в палате буквально минуты три. И, когда пришла с обходом лечащий врач, Скворцов-Шанявский категорически потребовал выписать его, мотивируя это тем, что ему необходимо гулять, как предписал московский доктор.

— Давление не совсем стабилизировано, — возразил врач.

— Так ведь у себя в санатории я могу принимать те же лекарства! И тоже под наблюдением!

Упорство профессора возымело действие — из больницы его отпустили. И в тот же вечер Скворцов-Шанявский появился у бювета в надежде увидеться с Орысей. Но Сегеди уже закрывал свою точку и на вопрос, где его помощница, ответил: «Ушла».

— Спасибо вам, Валерий Платонович, что позвонили директору комбината,

— сказал Сегеди.

— Не стоит благодарности, — отмахнулся профессор, расстроенный тем, что не увидит сегодня предмет своей страсти.

— Вам не стоит, а мне — ещё как! — продолжал фотограф. — Могли перевести куда-нибудь на окраину. — Заметив, что у профессора неважное настроение, он спросил: — Как у вас вечерок, не занят?

— Нет. А что?

— Уже забыли? — удивился Сегеди. — Про шефство? Может, в гости заглянете?

— Готов, готов, — обрадовался Скворцов-Шанявский.

— Лады, — кивнул мастер фотопортрета, черкнул на бумажке свой адрес и протянул профессору. — Микрорайон вам каждый покажет. Часам к девяти устроит?

— Вполне!

Назавтра Скворцов-Шанявский снова появился возле точки Сегеди. Облюбовав соседнюю скамеечку, он все время поджидал, когда у Орыси выпадет свободная минута, и сразу же устремлялся к ней.

Считая себя все ещё виноватой перед Валерием Платоновичем, Орыся не могла отказать ему во внимании. Болтали обо всем на свете. Профессор был отличным собеседником, этого уж у него не отнимешь. Однако дальше бесед дело не шло. На все предложения Скворцова-Шанявского встретиться после работы, чтобы сходить в кино, просто прогуляться или зайти к нему в санаторий, Орыся отвечала мягким, но решительным отказом. Профессор заметил, что при его появлении Роман день ото дня становится все мрачнее.

И все-таки Скворцову-Шанявскому удалось уговорить Орысю показать ему окрестности Трускавца. Договорились встретиться в полдень возле кинотеатра «Дружба» — зайти за ней домой Орыся не разрешила.

Профессор пришёл чуть раньше, Орыся немного опоздала.

Взяли такси. Орыся велела шофёру ехать в село Иван Франко. Там они обошли художественно-мемориальный комплекс столь почитаемого здесь писателя: музей-усадьбу его родителей и тропу, по которой он любил хаживать, вынашивая в себе бессмертные творения.

Все бы ничего, но вот остаться с молодой женщиной наедине Валерию Платоновичу никак не удавалось. И само село, и тропа в лесу длиною около двух километров были буквально наводнены туристами. Сюда ехали на автобусах, частных автомобилях, добирались пешком.

Осмотрели все достопримечательности. Да в таком темпе, что у Валерия Платоновича заныли ноги.

— Теперь куда? — спросил таксист, когда они вернулись к машине.

— В Сходницу, — сказала Орыся.

— А кто там проживал из ваших знаменитых соотечественников? — поинтересовался профессор, которому уже никуда не хотелось, разве что в свою палату, на кровать.

— Вроде никто… Место красивое, — сказала Орыся.

И не обманула. Посёлок действительно окружала дивная природа. Он покоился словно в люльке среди изумрудных гор.

Что удивило Скворцова-Шанявского, так это количество приезжего люда. Он располагался возле своих машин и мотоциклов, в палатках, тут и там вились дымки костров, как в цыганском таборе.

— Ну и народу! — поразился Валерий Платонович. — Что они делают?

— Как что! Лечатся, — пояснила Орыся. — Здесь источники не хуже, чем в Трускавце. И дебет воды не меньше.

— Дикари, что ли? — спросил профессор. — Но ведь «Нафтусю» надо подогревать!

— Конечно, подогревают. Кто на чем…

— Странно, почему бы тут не понастроить санаториев и пансионатов? — не переставал удивляться Скворцов-Шанявский.

— Думают. Уже есть планы, проекты, — сказала Орыся. — Но сами знаете, как бывает. Пока где-то утрясут, пока утвердят…

— А люди тем временем занимаются самолечением? — ужаснулся профессор.

— Это же опасно!

— Подумаешь, кого это интересует! — пожала плечами Орыся. — Ну, а теперь, может, в село Бубнище?

На вопрос Валерия Платоновича, чем оно знаменито, его спутница ответила, что там когда-то вёл борьбу против феодалов легендарный предводитель крестьян Олекса Довбуш.

Но профессор уже был сыт по горло местными достопримечательностями и, ко всему прочему, чувствовал непреодолимую усталость. Заболел затылок. Руки, ноги да и все тело были словно ватные. Он предложил вернуться в Трускавец, сославшись на то, что ждёт звонка из Москвы.

Валерию Платоновичу показалось, что Орыся вздохнула с облегчением.

Расставшись с профессором, она поспешила домой. Нехорошее предчувствие не обмануло её — во флигеле сидел Сергей. Он только что приехал и был чернее тучи.

«Господи, — с замирающим сердцем подумала Орыся, — неужели уже знает?»

Однако об этой её поездке Сергей даже не заикнулся, будто его вообще не интересовало, где и с кем Орыся провела почти целый день. Он не поздоровался, мрачно опрокинул подряд две рюмки коньяку и коротко приказал:

— Собирайся, едем в Ужгород.

— Зачем? — спросила Орыся.

— Ты же знаешь, терпеть не могу вопросов, — повысил голос Сергей. — Едем, и все! Дней на десять.

— Десять?! Как же так? Я… Я ведь работаю, — возразила она.

— А это уже моя забота! — отрезал Сергей.

Орыся побросала в дорожную сумку несколько платьев, пару ночных сорочек, кое-какую мелочь и вышла за Сергеем к машине.

Она даже предположить не могла, что в эту минуту в санатории возле Скворцова-Шанявского суетился чуть ли не весь медперсонал. То, что профессор принял за усталость, оказалось приступом гипертонии.

Валерия Платоновича напичкали лекарствами, всадили несколько уколов. На ночь к нему была приставлена дежурная медсестра.

Три дня Скворцов-Шанявский не вставал с постели. Врач, естественно, отменил все процедуры, оставив только «Нафтусю», которую подогревали здесь же, в санатории. На четвёртый день профессор решил подняться.

Первым делом он позвонил Иркабаеву, благо у того в палате имелся телефон.

— Куда вы запропастились, дорогой? — обрадовался Мансур Ниязович.

— Немного приболел, — ответил Валерий Платонович.

— Вай-вай! — всполошился приятель. — Что же вы раньше не позвонили?

— Могли бы сами заглянуть, — пожурил его профессор.