Печать на сердце твоем - Валентинов Андрей - Страница 67

Камень дышал ледяным холодом. Згур поморщился, прижимаясь к неровной громадине, затем подался вправо. Есть! Вот они!

Посреди двора горел огромный костер. Неровный свет падал на тех, кто собрался вокруг. Мужчины, женщины – не менее двух десятков. Что-то было во всем этом странное, уже знакомое. Кто-то шагнул ближе к огню, и Згур зло усмехнулся: личина! Хоронятся, чаклуны!

Рядом тяжело задышал Ярчук. Згур, не оглядываясь, принялся подчитывать, но дойдя до двадцати трех, сбился и махнул рукой. Бить надо, а не пальцы загибать!

– Два десятка да еще восемь, – шепнул венет. – Два меча, да копье, да секира. Ножи, почитай, у всех.

У Ярчука оказался зоркий глаз. Впрочем, толпа не испугала. Будь это кметы – дело иное. Разве что со спины подберутся… Где же ребенок?

Внезапно у костра все стихло. Мужчины начали отходить в сторону, образуя широкий круг. Женщины, оставшись внутри, сбросили полушубки, затем на снег упали платья…

Где-то совсем рядом пискнул Жигша, но уже совсем по-другому. Згур и сам еле удержался, чтобы не хмыкнуть. И не холодно им! Почти все, оставшиеся у огня, были молоды. Нагие тела отсвечивали матовым блеском, распущенные волосы закрывали плечи, и нелепо кривились деревянные черноротые личины.

– Ровно на Купала! – дохнул Ярчук. – Так ведь не лето!

Слово было незнакомым, но Згур тут же вспомнил. Летом, когда справляют день Небесного Всадника, девки да парни так же у костра собираются да через огонь прыгают. Правда, не у волотичей, а у сиверов. Самому видеть не доводилось, но слухом земля полнится.

Внезапно вновь послышался плач. Згур повернулся. Кажется, там! Один из мужчин, стоявших во внешнем круге, держал на руках какой-то запахнутый в тряпки сверток.

– Обождать надо, боярин! – шепнул венет. – Пущай починают!

Згур нетерпеливо дернул плечом, но вновь решил не спорить. Ладно, подождем. Лишь бы малыша не тронули!

Одна из женщин – высокая, статная, с ожерельем из звериных клыков на груди, медленно подняла вверх тонкую руку. Люди у костра замерли.

[MI]– Все ли здесь собрались, сестры? Всех ли нас пустила ночь?[MID]

Она обернулась, словно пытаясь сосчитать, но чей-то голос поспешил ответить:

[MI]– Нету с нами больше Старшей. Не прийти ей никогда![MID]

[MI]– Кто же нами править будет? Кто теперь костер зажжет?[MID]

[MI]– Не решить, сестра, нам это! Пусть Хозяин скажет сам![MID]

Згур понял – обряд. Затем и личины, потому и говорят, словно поют. Но зачем наузницам ребенок?

[MI]– Как же нам Хозяин скажет? Ведь жалеет он слова![MID]

[MI]– Смерть пошлет он вместо слова. Смерть укажет, как нам быть![MID]

Женщина с ожерельем вновь махнула рукой. Человек с ребенком выступил вперед, поднял плачущий сверток к черному небу.

– Коровяк! – послышался испуганный голосок Жигши. – Коровяк! Узнал я его!

Згур между тем пытался сообразить. Этих не напугаешь! Парни во внешнем кругу – не бойцы, зато задавят скопом. И близко не подойти – заметят.

Женщина взяла из рук чаклуна ребенка, подержала на весу, затем резко вскинула голову:

[MI]– Пусть Хозяин нас услышит! Пусть поможет, сестры, нам! Знак пошлет, чтоб догадались, кто из нас достойней всех. Смерть пусть станет этим знаком, смерть сомненья разрешит! А душа, грехов не зная, пусть к Хозяину спешит![MID]

Ответом был дружный крик. Женщины протягивали руки, личины радостно скалились…

– Лук! – негромко скомандовал Згур. – Прикроешь!

– Боярин… – начал было венет, но Згур не стал слушать. Еще чуть-чуть – и будет поздно.

В тот же миг руки, державшие ребенка дрогнули. Плачущий сверток полетел прямо через костер. Одна из женщин подхватила, подняла вверх:

– Жив!

Мгновение – и уже другие руки держат ребенка:

– Жив!

– Жив!

– Жив!

– Аригэ!

Згур нарочно крикнул по-румски. Пусть растеряются! Чужая речь всегда сбивает с толку.

– Аригэ! – повторил он. – Ни с места! Кто двинется – зарублю!

Меч был уже в руке. Мужчины, стоявшие во внешнем кругу, попятились. Згур быстро шагнул к костру. Только бы не ударили в спину!

Ребенок плакал – значит, действительно жив. Женщина, что держала его в руках, попятилась, прижала малыша к голой груди.

Первым опомнилась та, что носила ожерелье. Рука вновь взметнулась вверх:

[MI]– Кто послал тебя? Хозяин? Говори, а то умрешь![MID]

Згур вспомнил Ярчука с его «вершами». Не попробовать ли?

– Это ты просила смерти? Ты просила – Смерть пришла!

Из-под маски донесся негромкий грудной смех:

[MI]– Да, пришла! Сейчас увидишь – ни к чему теперь слова![MID]

Дальнейшее произошло так быстро, что Згур еле успел поднять меч. Двое мужчин, стоявшие рядом, молча кинулись вперед. Еще один (Згур узнал Коровяка) взмахнул коротким дротиком.

– Вж-ж-жиг! – пропела стрела, и один из нападавших начал медленно оседать на снег, пытаясь перехватить слабеющей рукой страшный гостинец, пробивший горло.

– Вж-ж-жиг! Вж-ж-жиг!

Второй схватился за живот – стрела попала точно в середину. Коровяк увернулся, вновь вскинул руку с дротиком, но Згур успел первым. Меч вошел в грудь. Чаклун захрипел и начал валиться на спину.

[MI]– Стойте![MID] – та, что носила ожерелье, обернулась, вскинула руки вверх.[MI]– Стойте! Кровь пролилась! Души в Ирий собрались![MID]

[MI]– Если кровь пролилась, значит, выбор сделан, госпожа![MID] – негромко ответили ей.

Згур, не опуская меч, отошел к стене. Теперь Ярчук мог выбирать мишень по вкусу – враги стояли как раз между ним и волотичем. Но нападать никто не спешил. Женщина, державшая ребенка, оглянулась и неуверенно проговорила:

[MI]– Выбор сделан? Кто же выбран? Разве кончился обряд?[MID]

Из-под деревянной маски вновь донесся смех:

[MI]– Чужеземец смерть принес нам! Пусть он выберет из нас! Нет в нем жалости и страха – он Хозяина гонец![MID]

По толпе пронесся легкий шум. Женщины сбились в кучу, одна из них бросилась к Згуру, упала на колени:

[MI]– Я Хозяину невеста! Кровью наш скреплен союз![MID]

Голоса стихли. На Згура смотрели мертвые личины. Нарисованные губы кривились, сквозь узкие отверстия глядели глаза – настороженно, ожидающе. Згур заколебался. Выбрать? Кого? Ту, что держит ребенка? «Невесту»? Нет, не они тут главные. Эта, с ожерельем! Недаром ее «госпожой» назвали. Если она станет Старшей…

Он улыбнулся, поднял окровавленный меч. Как бы сказать половчее?

– Ты, что всех сюда собрала, станешь Старшей в этот час!

Клинок рассек воздух, задержавшись у самого ожерелья. Женщина не дрогнула. Деревянная личина медленно поднялась, запрокинулась. Глаза смотрели в небо:

– Духи ночи, вы слыхали? Смерть сказала: это я!

Несколько мгновений стояла гулкая, мертвая тишина, но вот одна из женщин, та, что назвала себя «невестой», дико закричала, поднимая руки к небу. За ней завопили другие, кто-то упал на землю, пытаясь собрать руками окровавленный снег. Ярко вспыхнули смоляные факелы, разгоняя ночь.

[MI]– Выбор сделан! Выбор сделан! Снова Старшая средь нас![MID]

Згур понял – пора! Спрятав меч, он поспешил к той, что держала ребенка, взял тихо плачущего Белька на руки и начал медленно отступать, стараясь не оказаться между личинами и глыбой, за которой ждал Ярчук. Наконец, лопатки коснулись холодного камня. Згур резко повернулся – и тут же рука венета потащила его в темноту.

– Бежим, боярин!

Згур еле успел передать ребенка ополоумевшему от радости Жигше и схватить прислоненные к камню лыжи. Крики во дворе перешли в единый, слитный вой. Кажется, те, у костра, сейчас опомнятся…

– Бежим!

…Остановились только у выхода, и то на пару мгновений – дух перевести. Згур щелкнул счастливо улыбавшегося Жигшу по веснушчатому носу, хлопнул по плечу невозмутимого венета:

– Хорошо стреляешь!

Тот пожал плечами, затем по мрачному лицу промелькнуло что-то, напоминающее усмешку:

– Отож! А тебе, боярин молодой, лучше б верши складать!