Печать на сердце твоем - Валентинов Андрей - Страница 90

90

Сотники отправились отбирать людей. Площадь зашумела, каждый хотел, чтобы выбрали именно его. Оставалось назначить трех новых сотников и подобрать к ним знающих людей, чтобы уже с вечера начать обучение. Сколько нужно, чтобы из гончара сделать кмета? Месяц? Два? Наверно, и полугода не хватит…

Згур решил не спешить. Пусть пока кузнец Долбило старшим считается да других старших подберет. А уж для боя надо будет найти настоящих сотников. И хорошо бы из местных. Должен же кто-то здесь уметь воевать!

Фрактарии, покрикивая, уже разводили своих новых подчиненных по сотням, Долбило неумело перестраивал остальных, чтобы вести за город на ровное поле – разбивать на десятки да учить, с какой ноги двигаться. Згур оглянулся, собираясь уходить. Вроде бы все сделано…

– Господин комит!

Густой бас под самым ухом заставил вздрогнуть. Совсем рядом, оглаживая пышные бороды и хмуря брови, толпились позабытые всеми бояре. Он и не заметил, как они сумели подобраться. По спине пробежал холодок. Этак в следующий раз жди ножа между лопаток…

– Так что, господин комит, мы здеся!

– Вижу, – согласился Згур. – И что?

На миг бородатые явно растерялись. Затем кто-то, с выпирающим из-под шубы брюхом, недовольно проскрипел:

– То есть как? Здеся мы! Войско готово, так что могешь старших назначать. Большим полком я воротить буду…

– Пошто ты? – недовольно откликнулся бас. – Большим полком мне воротить, мне и за столом выше тебя сидеть…

– Нишкни! – скрипение обернулось сипом. – Коли стыда нет, в разрядны записи бородищу сунь. Мне большим полком воротить, тебе – полком руки левой, а Мерите – правой…

– Мерите – правым полком? – взвился бас, но Згур поспешил поднять руку:

– Отставить!

Бородачи, поворчав, умолкли. Згур был не прочь порасспросить, что это за порядок такой, когда место за столом военный чин определяет, но времени не было. Пусть сами разбираются.

– В войско взять могу каждого – простым фрактарием. Выслужитесь – дальше пойдете. Вопросы?

Смотреть на бояр стало прямо-таки приятно. Брюха да бороды заколыхались, задергались резные посохи – и толпа начала быстро расползаться. Вскоре перед Згуром остались четверо – седобородый старик в богатой шубе, двое голубоглазых вихрастых мальчишек, похожие друг на друга, словно дождевые капли, и высокий широкоплечий середович в румском военном плаще.

– Простыми фрактариями пойдете? – не поверил своим глазам Згур.

– Коли возьмешь, комит, – негромко откликнулся старик. – Верть я, старшой стражи бывый. А то – внуки мои: Сом да Лещок.

Згур не знал чему больше удивляться – рыбьим именам близнецов, или тому, что Верть, которого только что со старших сняли, в войско попросился. Отказать? Но ведь не в сотники просится!

– Сколько вам лет? – обернулся он к близнецам. – Не рано ли в войско?

– Тринадцать! – обиженные голоса слились воедино. – И вовсе не рано!..

Згур невольно улыбнулся. Сам он в Вейске с двенадцати…

– Батька их с кнесом нашим голову сложил, – вздохнул Верть. – Не обидь, комит!

– Хорошо! – решился Згур. – Найдите кузнеца Долбилу, скажите, я разрешил.

Сом и Лещок радостно переглянулись. Верть коротко поклонился. Згур кивнул и повернулся к четвертому, молча стоявшему в стороне. Он уже заметил, что этот не походит на прочих. И одет по-румски, и борода, черная, словно смоль, слегка тронутая сединой, подстрижена коротко, и взгляд… Бородачи возмущались и гневались. Этому же было просто смешно.

– Значит, простым фрактарием?

Темные глаза блеснули. Внезапно показалось, что неведомый боярин разглядывает его, Згура, словно редкого зверя. Будто на площадь привели белого медведя с кольцом в носу.

– Как твоя воля будет, Згур Иворович. Мы – людь маленькая…

Его уже не впервые называли так. Странный обычай у венетов – отцово имя с «ичем» ставить.

– И кто же ты, маленькая людь?

Тонкие губы дернулись в усмешке. Згур невольно залюбовался. Незнакомец был красив, строен, силен. Но это была красота хищного зверя. Волка. Волк улыбался, но тело уже собралось для прыжка…

– Асмут Лутович я, холопишка твой. Повели, господин комит, мя в полк зачислить на какую ни есть службишку…

Улыбка исчезла. Темные глаза глядели в упор. Згуру стало не по себе. Он уже слыхал об этом человеке. Асмут Лутович, хозяин половины земель в округе. Он был даже не боярин, а «боярин велик». Уж его-то Згур не ожидал увидеть так скоро. Ну что ж…

– Если с конем, в конницу зачислю. Только бронь свою иметь надо.

– Бронь, хочь и стара, да есть. Да конишка-то худой, – вздохнул Асмут. – Тока на передни ноги кован, узда мочалова, а чепрака и вовсе нет… Ин, постараюсь, Згур Иворович, сослужу службу. Могу и за коньми ходить, навоз выносить…

Теперь в глаза великого боярина горел гнев. Згур понял – с этим ссориться опасно.

– Чего ты хочешь, Асмут Лутович?

– Поговорить. Вечером приходи ко мне, мой дом здесь всякий знает. Приходи один.

Теперь Асмут говорил по-румски – гладко и четко, словно настоящий румиец. Не просто говорил – повелевал.

Згур нахмурился. Да, этот просить не станет!

– Приходить? А может, на брюхе приползти?

Их взгляды встретились. Асмут выждал, усмехнулся:

– Я, кажется, плохо говорю по-румски. Забыл одно слово. Приходи, пожалуйста.

Отказаться? Но Згур уже понимал – нельзя. Ссориться, даже не поговорив, ни к чему.

– Спасибо. Буду.

Стол был накрыт прямо во дворе. Вешенка суетилась, расставляя скромное угощение: вареную репу, жареную, под хрустящей корочкой, рыбу и, конечно, блины – золотистые, румяные.

– Масляны дни починаются, – тараторила она, расставляя по столу миски и блюда. – Как без блинов-то! Вот счастья-то боги послали! Дядя Ярчук вернулся, и как раз на масляну! То боги не зря так сделали! Зиме конец, весна идет, а с весной и счастье!

Сам Ярчук был тут же. Таким Згур его никогда не видел. Венет жмурился, счастливо улыбался, поглаживая пышную, заплетенную в косички, бороду, на груди белела новая сорочка, а на плечах ладно сидел пестрый алеманский кафтан. Згур невольно улыбнулся – что значит дома! Теперь уже Ярчук никак не походил на лесного чугастра. Даже взгляд помолодел, и если бы не бородища, венет бы вполне тянул на свои двадцать четыре.

Рядом пристроился Гунус, сверкая каменным глазом. Згуру уже объяснили, что камень сей – не простой, особенный. Через тот камень глаз дальше видит. Дальше – и четче. Згур даже попытался сам взглянуть через чудо-камень, но ничего не разобрал, кроме серой мути. Видать, не для его глаз чудо!

– А соседи наши тоже в полк пошли, – продолжала девочка, раскладывая по столу резные деревянные ложки. – Все пошли, даже дедушка Золуй пошел! Жаль, в полк женок не берут! А ты, дядя Ярчук, говорил, что женка – завсегда первая!

Венет ухмыльнулся, вновь огладил бороду:

– Первая, само собой. А ты вот дядю Згура спроси, отчего это он женок в войско не берет? То его воля!

Вешенка требовательно взглянула на Згура, но тот лишь развел руками. Этого еще не хватало! Будто для женщин иных забот нет!

– А дядю Ярчука полусотником выбрали! – девочка с вызовом поглядела на Згура. – Раньше тока бояр ставили, а теперь – и дядю Ярчука!

Згур только улыбнулся. По сравнению с гончарами да кожемяками, лохматый венет – и впрямь воевода.

– Сие суть справедливо зело! – внезапно заговорил Гунус. – Ибо людь от богов равной сотворена. В годы давни, баснословны, не водилось того, чтоб одна людь по рождению от иной отлична была. Про то в ведомом верше сказывается…

Услыхав слово «верш», Згур чуть не подпрыгнул на лавке, но вмешаться не успел. Лысый поднял вверх худой палец, откашлялся и загнусил, то и дело подвывая:

Ведайте, что было в дни далеки, бренны,Яко же живали люди сотворенны!За древесным ралом чоловик ходиху,Женка же из шерсти ем наряд прядиху.И трудися вдвое, истиво и яро.Кто же, вопрошаю, був тоди бояром?