Человек-саламандра - Бирюков Александр Викторович - Страница 61

Наткнувшись на гриб на дне плошки, Лена вытаращила глаза и ужаснулась: «Отравили, гады!»

В каком-то мультике вот точно такие же грибы наворачивала за обе щеки Баба Яга.

Девушка осторожно посмотрела на Огустину, однако та, по-своему расценив этот испуганный взгляд, заявила с назидательной безапелляционностью, что юная леди должна хорошо питаться и уж ни в коем случае не пренебрегать силой земли.

При этом намек относительно «силы земли», ясное дело, на гриб.

– Околею, на фиг! – пролепетала Лена и с каким-то гибельным восторгом надкусила гриб за округлую макушку шляпки.

Сказать, что гриб оказался хорош, было бы кощунственным неуважением к волшебнику повару! Он был изумителен. Твердый, хрусткий, слегка напоминающий курицу, но таявший во рту.

Именно и только такой гриб нужно подавать в бульоне из мозговой косточки практически сытому после отбивной человеку. С единственной целью: доказать, что притомившиеся вкусовые пупырышки еще ух-ты как могут ощутить вкус.

Да так, что урчать хотелось.

В пароксизме сытости Лена пила какой-то теплый морс, с каким-то крендельком, с начинкой не то из конфеты-тянучки, не то из вареной сгущенки, и смутно вспоминала, что вроде бы ради нее нарушено какое-то правило насчет малой столовой…

Или нет…

Или насчет обеда? То есть это же ведь не обед, а ланч. Обед у них тут поздно. Так какое там у них правило на этот счет?

А, да ну их…

Разум сбоил.

Однако установка, данная накануне себе самой, работала четко. Лена решила, что должна самостоятельно покинуть дом, осмотреть окрестности и решить, как ей выбраться отсюда.

Здесь, конечно, интересно, прикольно и всё такое, но нужно проявить инициативу и как-то ситуацию обернуть к своей пользе.

Родители ее потеряли, и даже представить невозможно, что с ними происходит!

Она ни секунды не допускала, что ей не удастся самостоятельно вернуться домой. Просто с каждым часом пребывания в этом доме она всё больше понимала, как непросто это будет сделать.

Но раз уж она попала сюда, то и выбраться, разумеется, сможет. Словом, хватит с нее развлечений. Пора и честь знать.

Дома, конечно, влетит по первое число, никто не поверит, если она начнет рассказывать, где была почти двое суток, но это всё же лучше. Лучше, чем ЧТО, она не смогла бы сформулировать. Просто лучше и всё.

Поинтересовавшись у Огустины, где Остин, она узнала, что его не будет до вечера, а то и до утра.

Это уже плохо, потому что самым простым планом было потребовать у хозяина дома, каким бы чокнутым он ни был, просто вернуть ее домой. Или хоть туда же на шоссе, откуда увез ее.

Нет, оно было бы классно, конечно, чтобы он на своей тачке подвез ее прямо к подъезду… Или не к подъезду… Родоки увидят, вообще – хана! Просто во дворе пусть высадит. И чтобы девчонки там из класса тусовались. Вот будет прикол. Но нет, так нет. Лена была уверена, что сумеет как-то сама найти дорогу. Пусть тем же способом – автостопом, но доберется. Не всё же автолюбители в округе полоумные чревовещатели, у которых в доме творится невесть что. Должны попадаться и нормальные люди.

Или не должны.

– Пойду, проветрюсь, – заявила она Огустине.

– Но вам будет неудобно в этом платье, – попыталась возразить та.

– Мне удобно! – копируя назидательные интонации «гувернантки», сказала Лена.

И соврала, разумеется. Длинное платье при ходьбе укрывало вообще одну ногу, бантики теснили талию и грудь, а отсутствие под тонкой тканью чего бы то ни было, кроме разве что самого тела, вообще смущало. Однако из вредности, в первую очередь, ну и еще из соображений сбережения времени Лена решила на переодеваниях сэкономить. Время и силы. Лень было, попросту говоря.

Огустина только кивнула, пряча улыбку. Твердость интонаций юной леди, пусть даже тогда, когда та капризничала, импонировала экономке.

Будь туфли на каблуках, то Лена еще пошла бы переодеваться, а в этих ботиночках она могла гулять сколько влезет.

«Буду вредничать, – решила она. – Сами захотят от меня избавиться!»

И пошла к выходу.

У дверей вдруг, как призрак из воздуха, материализовался привратник. Зыркнул из-под шляпы, вставил куда положено свой посох и, качнув его, привел в действие механизм, открывающий двери.

– Thank you! – сказала Лена, чем, кажется, повергла привратника в легкий ступор.

Гордо неся на длинных ногах свою внезапную самоуверенность, Лена промаршировала по веранде и ступила на дорожку, вымощенную каменными плитами.

Она удалялась от дома в сторону холма, потому что ей казалось, хоть она и проспала приезд в этот дом, что именно из-за холма ее везли к парадному крыльцу.

Почему-то казалось, что за ней кто-то сейчас побежит, остановит, не даст отойти далеко, вернет, уговорами или силой.

Ей стало очень любопытно…

Кто это будет?

Но вот уже и холм.

Она сошла с дорожки и направилась прямиком по низкой, плотной, будто ковер, травке, но никто не догонял ее, не хватал за плечо и не кричал вслед.

– Никогда со мной ничего не происходило! – вспомнила она свое любимое присловье, свою детскую молитву, которую, как тантру, произносила всегда, когда казалось, что ситуация может быть чревата бедой. – Со мной же ничего не может произойти. Ничего особенного. Это же я! Я – Ленка – Тяпа! Со мной ничего плохого не может произойти… Никогда.

Временами – по крайней мере, так ей казалось – эта безадресная молитва выручала из крайне затруднительных положений.

Она обернулась.

Мрачный, насупленный низко набегающими на затененные веранды скатами крыш, уступчатый, огромный дом казался мертвым.

И привратника у дверей не видно. И никто не вышел помахать вслед, не то что догонять.

Будто сила этих людей ограничена ступенями веранды. Будто бы они, как призраки, обитают в доме, не в силах покинуть его.

И сама Ленка, побудь она в этом доме еще некоторое время, тоже станет привязанной к нему. Не сможет уйти, не сумеет понять, как это сделать. И навсегда останется здесь. И забудет, кто она такая и откуда.

Ленка поежилась, отгоняя наваждение.

В легком, почти декоративном платьице было прохладно. Ветер свежел, погода портилась. На небе собирались облака, сбиваясь в серые комья. К вечеру обещался дождь. Как пить дать. К Гидрометцентру не ходить.

Потерла Ленка плечи, чтобы согреться немножко, и пошла на холм.

Но несколько раз останавливалась и оборачивалась. Магия дома не отпускала. И боязно было как-то оставлять его за спиной, как спящее чудовище.

– Во, дурдом! – сказала Лена, чтобы отогнать страхи звуком голоса…

Но получилось – так себе…

Дом, казалось, удалялся быстрее, чем Лена отходила от него. Уменьшался, отступал куда-то, но оставался всё таким же мрачным и величественным.

– Это что же получается? – бормотала Ленка, взбираясь на вершину по пологому склону. – Это какая-то ерунда получается!

Но вспомнила академика и решила, что свойства влажного воздуха дают такой странный оптический эффект.

Эта мысль ей очень понравилась.

Хотя логики в подобном измышлении было немного. Она сама же и рассудила, что капельки воды должны выполнять роль выпуклых линз, а значит, приближать, разве нет?

Но если смотреть в бинокль со стороны как раз больших выпуклых линз, то всё становится далеким!

И тут научные размышления были прерваны ударом по затылку.

Что-то больно врезалось в голову и с хрустом рухнуло на землю.

Больше напугало, чем причинило боль, но всё же…

– Полное разрушение! – завопил радостный детский голос. – Катастрофа! В Палату Мейкеров будет подана петиция о несостоятельности нашей компании как воздушного перевозчика! Ой!

Последнее междометье было именно «ОЙ», что не вполне свойственно английскому языку, на котором было сказано всё предыдущее на одном дыхании. Причиной же междометья оказалась Лена, которую увидел мальчик, бегущий по склону холма.

Следом за парнишкой бежала девочка поменьше.