Люди, лодки, море - Покровский Александр Михайлович - Страница 33

И потом, все пистолеты заперты в сейф в каюте командира. И еще по секрету: зам не всегда помнит, как в него обойму вставляют. А если б нужно было вставить в него обойму, то это целое дело: достать пистолет, потом – обойму, потом куда-то делся пистолет, потом – пропала обойма, затем обойма нашлась, но где же наш пистолет – «ты не видел, здесь только что был пистолет?»

Примерно так это выглядит на самом деле, и фраза: «Властью, данной мне партией…» – никак не может прозвучать.

И – «Выпьем за то, что нет лодки лучше «К-19!» – не может прозвучать.

Люди, переживающие пафос, с пафосом не говорят.

А Харрисон Форд все время пьет чай в подстаканнике. Ходит по центральному, командует и не забывает, знаете ли, прихлебывать – ой, мама!

Конечно, где ему, бедняге, про нас знать. Он в интервью говорит, что долго готовился, читал.

Наверное, да. У него поразительной отрепетованности взгляд. Я бы сказал, что это взгляд «катастрофа». Как взглянет, сразу ясно: нам конец. Давно это у него.

Я этот взгляд помню еще со «Звездных войн» и с «Индианы Джонса». Взгляд «Боже, я же все сделал, как ты сказал!».

И все же фильм для американцев необычный. Это не совсем фильм-катастрофа. У него есть очень хорошие сцены, например, сцена на кладбище, да и сам Харрисон здесь немного другой. Задача перед ним стояла ужасно сложная: не зная, как ходят, едят, пьют, двигаются, что говорят, сыграть так, чтоб про всю ту муть, что он несет и делает, все забыли и следили только за тем, как он играет.

Удалось. Молодец.

Думаю, смотреть этот фильм всем будет интересно.

***

Статья очень хорошая. Именно так и передавалась нам из уст в уста история «К-19». Об одном только я не слышал: что был человек, который потребовал от командира идти к чужому берегу. В мои времена об этом нельзя было и подумать. У нас в голове это бы не поместилось. Про Корчилова я все знал. И про их командира тоже. И про то, как политрабочие пытались его сожрать. А человек замечательный. Столько людей спас. С «Хиросимой» потом много всякого случалось. Но то, что на костях этих людей сделали неплохие реакторы на последующих поколениях пл – это бесспорно. Корчилов и его товарищи – это самое лучшее, что у нас есть – люди. Эти люди виновны еще в одном: в моей ненависти к тем конструкторам, для которых подводные лодки – это деньги. Причем они их получают три раза: когда строят лодку, когда она тонет и когда они ее пытаются поднять. А на экипаж валить – это к «Рубину».

Недавно видел по телеку, что «Рубин» устроил выставку из тех предметов, что удалось с «Курска» поднять. Там и личные вещи есть, и части одежды. Экспозиция, называется.

Там еще рассказывали историю о том, что к Спасскому приходили жены конструкторов, работающих по «Курску», и говорили, что их мужья кричат по ночам.

Жены с «Курска», наверное, согласились бы с тем, чтоб их мужья кричали по ночам, лишь бы их живыми видеть.

Кстати, о криках. Когда я в море ходил по 250–280 суток в году и так почти 10 лет, то я не только кричал, я еще и вздрагивал так, что жена со мной рядом спать не могла.

А еще я ее во сне рукой бил.

А еще она меня добудиться не могла.

***

25 октября в 8.05 я должен был выступать по местному телевидению. Я должен был рассказать о своих книгах. Но расспрашивали о террористах, заложниках и прочем. Ведущие очень волновались. Их волнение передавалось и мне. Спрашивали, что можно порекомендовать специалистам. Я сказал, что советчиков там хватает. Главное – им не мешать.

– А что делать заложникам в такой ситуации?

– Только шутить.

– Как шутить?

– Как угодно, хоть анекдоты рассказывать.

– Долго это продлится, как по-вашему?

Я сказал, что оргпериод в армии длится три дня. На бумаге он может быть и десять, но на деле – три. Так что остается полтора дня.

– Почему?

– Человек не выдерживает.

Ночью я спал пунктиром. Заставлял себя не бросаться к телевизору. Знал, что пошли третьи сутки. Лежал с открытыми глазами. Временами проваливался в сон. Снилось, что заложников стреляют, и спецназ идет на штурм – много жертв. Утром бросился к телеку, а там – «террористы убиты, заложники не пострадали». Слава Богу, что я ошибся, обошлось без жертв.

Потом – «67 человек умерло».

Значит, не обошлось.

Позвонил на телевидение: «Сережа, 67?» – «Да». – «Давали газ?» – «Да». – «Понял».

Есть такой газ. Он расслабляет мускулатуру. У кого больное сердце, может не выдержать. Наверное, применили его.

***

Если пускаете газ, значит, он должен быть без цвета и запаха.

А тут пустили сизый.

Результат – людские потери.

Я изучал БХВ (боевые химические вещества) вскользь – не моя специальность. Тактику их применения я тоже не очень учил по той же причине. Но все равно. Все, что я учил «немножко», я не увидел здесь. Здесь бряцание оружием, а нас учили, что главное – голова, тактика.

Нас учили так: идешь по улице и смотришь по сторонам, тренируешься, думаешь сперва, как все это захватить, а потом думаешь, как освободить. Это как шахматы.

И так каждый день, 365 раз в году, перерывов на праздники «великой победы» не бывает.

Потому что перервался и отстал.

Хвалили нас мало. Больше говорили о недостатках. Но говорили так, что мы сразу понимали: мы, прежде всего, мало думали. Противника надо передумать. Кстати, о нем всегда говорили с большим уважением. Даже в интонации никакого пренебрежения или эмоции. Эмоции мешают думать. Это пригодилось на лодке. Только там думать приходилось в три раза быстрее. Там все быстрее. Выход всегда есть. Ты просто о нем мало думал.

У химика на языке вертится только слово «газ».

Я всегда полагал, что нас учили так себе, не сказать, что очень здорово. К 1975 году я уже выучил: неорганическую, органическую, аналитическую, физическую, коллоидную, химию радиоактивных изотопов, химию боевых химических веществ.

Теперь, оказывается, нас учили очень хорошо, потому что многое я помню до сих пор. Хотя с 1975 года не сталкивался с этим ни разу.

Я помню БХВ – боевые химические вещества, способы применения и защиты.

Меня всегда интересовала тактика.

Не осуждая никого, я хочу просто рассказать, как надо применять эти вещества с максимальным уроном для противника и с минимальным уроном для себя. Все, что я только что сказал, и есть та самая тактика.

Прежде всего, газ – без вкуса, цвета, запаха. Лучше – психотропный, вызывающий галлюцинации, сон.

Их много разновидностей и не все они безвредны, но при правильной организации потерь нет.

Об организации.

Применение должно осуществляться после тщательной разведки (в помещение запускаются световоды, и происходящее в зале выводится на телеэкран). В задачи химии не входит определение путей бесшумного проникновения в здание, но нас учили, что их может быть несколько: крыша, боковая стена, пол. Все под покровом ночи.

Через крышу: подходит все – воздушные шары, арбалеты, блоки, канатные дороги.

Через стену: домкрат выжимает или тихо выламывает бетон.

Через пол: канализация, коммуникации, бесшумное выламывание пола (спецдомкраты).

Все это после визуальной разведки, перед применением газа.

Газ дается перед штурмом. Повторяю, он должен быть без вкуса, цвета и запаха, иначе ни о какой внезапности и речи быть не может. Концентрация его рассчитывается заранее, но всегда с запасом (помещение может быть негерметичным). Высокие концентрации – и времени на бестолковщину не остается. Все идет на минуты. Если вы применили газ в 5.30, а людей доставили в больницы в 17.30, то обязательно будут трупы.

Одновременно со штурмом должен разворачиваться полевой госпиталь. Он разворачивается на время. Существует норматив. Сейчас я могу ошибаться. Но он не более 20 минут. Даже на тридцатиградусном морозе должна быть раскинута палатка (30, 40, 50, 100 квадратных метров), внутри которой температура должна быть 20 градусов (есть печки).